Елена Михалкова - Улыбка пересмешника
«Мне стоило сделать это сразу, – сказала клиентка, имея в виду психолога. – Но кто же знал, что вашего профессионализма не хватит...»
Они это проглотили. И психолога, и профессионализм.
Размышляя о том, каков будет вердикт психолога, Роман пошел к подъезду. Солнце садилось, и длинные, словно залитые черной краской тени от столбов казались объемными. Перешагнув через последнюю, Рома хлопнул по карману, проверяя, на месте ли ключи, которые он сунул туда полминуты назад, а в следующую секунду его ударили в левый бок.
Нападение было настолько неожиданным, что никакие рефлексы не помогли Роману защититься, а страшная боль от удара – ему показалось, что внутри лопнул пузырь и залил кровью внутренности – не оставила ни малейшего шанса применить на практике те приемы, которым учили его на занятиях кунг-фу уже год. Он с хрипом завалился на черную полосу тени и приложился скулой о бордюр, успев подумать о том, что ключи от удара выпадут из кармана.
Их было двое, и они били его со сноровкой людей, привыкших добросовестно заниматься превращением человеческих тел в нечто нечеловеческое. Кроме боли, Роман ощущал только звуки – не слухом, а каким-то другим чувством: отвратительно хрустнул сломанный нос, глухим ударом, как отсыревшая ватная подушка, брошенная на землю, отозвался желудок, а ребра затрещали сухими ветками, которые пожирал хищный огонь. Затем огонь охватил Романа изнутри целиком – он не мог сказать, на каком по счету ударе, потому что перестал различать их уже на пятом и воспринимал как непрерывную жуткую боль, усиливавшуюся то в одной части его тела, то в другой.
Когда его перестали бить, он замер, скрючившись, под кустами, прислушиваясь к новым странным звукам: как будто кто-то выпускал из воздушного шарика воздух, время от времени пережимая отверстие, и тот выходил с негромким свистом. Понимание, что он слышит собственное дыхание, пришло одновременно с осознанием того, что горячая пахнущая жидкость, от которой намокли его джинсы, – не кровь.
Над ним наклонились, и, различив сквозь щелочки опухших век очертания человеческой фигуры, Роман прохрипел:
– Помоги...
Человек присел на корточки, и запыхавшийся голос сказал над самым его ухом, отчетливо выговаривая слова:
– Еще раз окажешься возле Алисы Кручининой, останешься без яиц. Понимать надо буквально, а не как фигуру речи. А Венесборг скажи, что следующая очередь – ее.
Человек встал и начал таять в фонарном свете, становясь отчего-то не желтым, а темным, непроницаемым, и вместе с ним таким же темным стало и сознание Романа.
Глава 8
За металлоискателем пришлось возвращаться в Москву, потому что первый, привезенный Бабкиным, вышел из строя через двадцать минут после начала работы, и Сергей, как ни бился, не смог разобраться, что с ним не так. Дорогу туда и обратно длиной шестьсот километров он осилил за один день, ругаясь и кляня на чем свет стоит производителей металлоискателей, и по приезде сразу же уснул, едва свалившись на узкую панцирную кровать.
Когда он проснулся, комнату заливал молочный свет, как будто за стеклом светилось привидение. Заинтересовавшись таким эффектом, Сергей встал, отдернул дырявую кисейную занавеску и обнаружил за окном отвратительный мутный день: солнце с трудом просачивалось сквозь облачную вату, а просочившись, казалось, теряло золото где-то высоко над грязноватой пеленой, оставив для подоблачного мира только слабенький белый оттенок перестоявшей простокваши.
– М-да. Деревня Гадюкино.
Сергей отвернулся от безнадежного полынного пейзажа и только теперь заметил, что в комнате что-то изменилось.
Его спортивная сумка, которую он не брал с собой, стояла иначе: край торчал из-под кровати, а Бабкин, уезжая, задвинул ее до самой стены. Узкий фанерный исцарапанный шкаф, в который он повесил верхнюю одежду, был приоткрыт, и оттуда подслеповатым глазом таращилось зеркало. Вытащив сумку, Сергей быстро убедился, что кто-то рыскал в ней, прикрыл шкаф и задумался.
Самым простым объяснением было бы любопытство хозяина, но Бабкина что-то смущало в этой версии, и он наконец понял, что именно. Григорий сделал бы все аккуратнее – именно потому, что хозяин. Не так сложно было бы задвинуть сумку на место или прикрыть шкаф поплотнее... Но тот, кто обыскивал комнату, не озаботился этим: либо по лени и глупости, либо...
Либо он хотел, чтобы гость знал об обыске.
– Или просто не скрывался, – вполголоса проговорил Бабкин, укладывая вещи в привычном порядке.
Он еще раз выглянул в окно, увидел за ним безмятежную куцую собачонку и усомнился в своих выводах. «Кто здесь может настолько заинтересоваться мною, чтобы рыться в вещах и демонстративно не возвращать все в исходный вид? Ерунда! Не будем усложнять простое: все-таки виновник – хозяин. Либо спьяну искал деньги, либо сюда зашел кто-то из его дружков и подумал, что у приезжего можно чем-нибудь поживиться. Поискал, ничего интересного не обнаружил, плюнул и ушел, не позаботившись толком скрыть следы».
Для окончательной уверенности Сергей напомнил себе любимый афоризм Илюшина: «Не стоит объяснять умыслом то, что можно объяснить глупостью».
– Вот именно! – сказал он. – Глупостью!
И пошел на кухню готовить себе завтрак перед поездкой на остров.
Когда Бабкин высадился на песчаный берег, ветер разогнал облака над рекой, и день повеселел. Сергей вытащил лодку и направился к шалашу знакомой тропой.
Включая металлоискатель, он запоздало подумал о том, что напрасно взял грунтовый – стоило бы не пожалеть средств и купить профессиональный глубинный. «Если тело зарыли на глубину больше метра, то эта штуковина мне точно ничем не поможет». Он отстроил металлоискатель от грунта и начал работать, идя кругами от шалаша и время от времени оглядываясь на пройденное расстояние.
Бабкин знал, что вокруг металлического предмета, долгое время лежащего в земле, создается небольшое поле, на сленге искателей иногда называемое окисловым, которое может влиять на поле исковой катушки. Знал он и то, что имеет дело не с грунтом повышенной влажности, в котором его прибор должен был работать точнее, а с непонятной почвой – скорее всего, песчаной, и найти в ней маленький металлический предмет будет не так-то просто.
«Как иголку в стоге сена. Если она есть, конечно».
В наушниках стояла тишина – первые пятнадцать минут. А затем они запищали, и Бабкин вынужден был остановиться. Лопата осталась возле шалаша, поэтому он отметил место залегания металла и отправился за инструментом.
Первой его находкой стала десятикопеечная монета. Бабкин повертел ее в руках и отправил в карман, раздумывая о том, сколько еще монет, оброненных рыбаками, может находиться в земле этого островка.
Следом за гривенником настала очередь рубля, затем Бабкину повезло найти целую россыпь неизвестно откуда взявшихся центов, а полтора часа спустя металлоискатель помог ему выудить какую-то старинную монетку, год на которой был неразличим.
«Так и разбогатеть недолго!» Сергей снял наушники, давая отдых ушам, и оглянулся. За ним шла полоса местами перекопанной земли, и она казалась очень узкой и маленькой по сравнению с тем пространством, которое ему еще предстояло пройти. В воздухе повисла духота, и с Бабкина градом катился пот, а руки устали от металлоискателя больше, чем от лопаты, которой он ожесточенно копал землю в поисках «сокровищ». «Надеюсь, те, кто здесь был, не сорили деньгами специально. Иначе я еще год могу так шарахаться...»
Он вздохнул, мимоходом пожалев о том, что не курит – сигарета сейчас пришлась бы весьма кстати, – и поднялся. Пора было продолжать работу.
В следующий час он нашел проржавевшее лезвие ножа и два больших гвоздя. Попискивание детектора в наушниках стало привычным, и Бабкин больше не вздрагивал, заслышав его. Еще час поисков ничего не дал, а затем на пригорке под сосной, выглядевшем очень многообещающе, Сергей выкопал целый шампур для шашлыков.
После этой находки он решил, что пора сделать перерыв. Спрятав в шалаш лопату, металлоискатель и все свои находки, Бабкин отправился к лодке, где оставил припасы. По пути непрошеный внутренний голос втолковывал, что вся его затея нелепа и построена на песке. «С чего ты взял, что на жертве будет какой-то металлический предмет? А если убийца раздел Семена, а одежду сжег? Что тогда?»
«Тогда по металлическим коронкам буду искать», – огрызнулся Бабкин, уже излагавший эти аргументы Илюшину несколькими днями ранее. Идея с металлоискателем принадлежала Макару, и хотя Сергей относился к ней крайне скептически, он не мог не согласиться с тем, что других вариантов у них нет.
Он выбрался из-под ивового укрытия и встал как вкопанный. Лодки на песке не было.
На всякий случай Бабкин прошел по берегу, высматривая серый вытянутый силуэт, но он прекрасно помнил, где оставил «Мурену», и понимал, что ошибка исключена. Лодку украли.
