Люси Кларк - Виновато море
Опустив взгляд, Кейти посмотрела на свои руки, которые все так же сжимали выдранные страницы. Она чувствовала, как неумолимо теряет хладнокровие. Эд был ее женихом. И она любила его. Теперь, когда она потеряла и Миа, и мать, он оставался для нее единственным близким человеком. По ее щекам потекли слезы.
– Милая, – произнес он, порываясь подойти к ней. – Не плачь, прошу тебя.
Она услышала в гостиничном коридоре шаги, звук катившегося на колесиках чемодана и повернувшегося в замке ключа. Как бы ей хотелось сейчас оказаться вдруг этим новым постояльцем, входящим в другой номер, а то и в совершенно другую жизнь.
Он сел рядом, и от его веса на кровати она чуть склонилась в его сторону. Боясь к ней прикоснуться, он тихо произнес:
– Я люблю тебя больше всего на свете. У нас с тобой было так много хорошего, и я не представляю, как можно пожертвовать нашим будущим из-за одной, пусть даже и страшной, ошибки. Мои родные и близкие души в тебе не чают. И если я явлюсь причиной нашего расставания, я почти уверен, все отвернутся от меня. Ты же знаешь, как я люблю тебя, – я полземли пролетел, чтобы быть рядом с тобой. Прошу тебя, Кейти, прости меня.
По ее щекам текли слезы. Могла ли она простить его? Многим бы такое оказалось под силу? Да, он прав – у них было много прекрасных мгновений, однако взаимоотношения не являются таблицей соотношений плохого и хорошего. Все дело в искренности и доверии. А может, еще и в понимании и умении прощать.
– Я принесу тебе салфетки, – сказал Эд.
Наблюдая за тем, как он идет в ванную, она чуть не вздрогнула от внезапно всплывшей в памяти картины. Миа лежит в их лондонской ванной на черно-белом плиточном полу, точно поверженная пешка на шахматной доске. Зеленое, нефритового цвета, платье – платье Кейти – перекрутилось у нее на талии. Когда Миа подняла голову и увидела стоявшую у двери Кейти, она отвернулась, не в состоянии смотреть ей в глаза. И это произошло той самой ночью.
Эд принес коробку салфеток.
– Той ночью, когда ты переспал с Миа, – произнесла она леденяще безразличным тоном, – она отключилась дома на полу в ванной. Утром я наткнулась на нее.
Эд не шевельнулся.
– Как же можно было дойти до такого состояния?
– Мы оба были пьяны.
Она посмотрела в окно. Едва ли ее занимал вид озера в лучах предвечернего солнца или раскинувшиеся за ним первозданные виноградники – ей вспоминалось кое-что еще из того дня. Кейти готовила на кухне ризотто, когда появилась экипированная для пробежки Миа. Она вспомнила, как поинтересовалась, не болит ли у Миа голова и не нужен ли ей пластырь для пораненной ноги. Именно тогда Миа и объявила о том, что собирается путешествовать.
Она вновь повернулась к Эду.
– После того как Миа с тобой трахнулась, она забронировала билет, чтобы сбежать и скрыться!
Он не пытался делать вид, что его коробит от ее тона и выражений: возможно, в какой-то мере он уже успел привыкнуть к этой новой Кейти, у которой слезы сменялись гневом, точно по щелчку выключателя.
– Узнав о ее намерениях, я пришла к тебе. – Оставленная ею на остывающей плите сковородка с подгоревшим луком наполнила неприятным запахом всю квартиру, и он еще долго напоминал о себе. – Я была расстроена тем, что она уезжает, и, помнишь, что ты на это сказал? «Смена обстановки пойдет ей на пользу». Я думала, ты хоть как-то мне сопереживаешь, а оказалось – ты лишь обрадовался ее отъезду.
– Кейти…
Самообладание вернулось к ней, и она была непоколебима.
– Если бы не ты, – продолжила она на повышенных тонах, – она бы себя так не чувствовала. Я знала, что этому должно быть какое-то объяснение. Я даже пыталась поговорить с тобой об этом после похорон, но ты сказал, что Миа просто была молода и импульсивна и ей все наскучило. – От негодования у нее горело в горле и сводило челюсть. – Если бы ты ее не трахнул, она бы не поехала ни в какие путешествия. И не оказалась бы на Бали. И на той скале. Во всем виноват ты, Эд. Ты!
– Прекрати! Я не принуждал ее к сексу. И не заставлял ехать ни в какое путешествие. И тем более бросаться с какой-то скалы.
– Что ты сказал? – Ее глаза широко раскрылись.
– Я сказал то же, что и полиция, и следователь, и свидетели. И это, на мой взгляд, звучит вполне убедительно.
– Но я ее сестра! И как насчет того, что кажется убедительным для меня? Я знала ее лучше, чем кто-либо другой.
– Да, ты ведь даже не знала, что она на Бали.
Последняя фраза была сродни удару по лицу.
– Господи, да неужели ты не видишь, что все твои навязчивые идеи уже смахивают на патологию? Ты сбегаешь на другой конец света, вцепившись в этот дневник, словно он – твоя единственная надежда на спасение. Миа больше нет. Она покончила с собой. И мне искренне жаль, что так произошло. Но так случилось, и это надо принять.
Она схватила то, что оказалось под рукой, – его ноутбук.
– Боже, что ты делаешь?
Она подняла его над головой.
– Господи, Кейти! Ради бога, успокойся!
Каждым пальцем она ощущала поднятый вес.
– В нем вся необходимая контактная информация. Это очень важная для меня вещь.
Она бросила взгляд на валявшиеся на кровати выдранные кремовые страницы.
– Не более важная, чем для меня дневник моей сестры.
Ей вспомнился удивленный взгляд Эда, когда он узнал, что Миа вела дневник. А следующим утром она застала Эда за его просмотром. «Проверял, нет ли там чего-нибудь такого, что могло бы тебя расстроить», – пояснил он ей.
– Оказывается, ты мне все время врал, стараясь замести следы…
– Я оберегал тебя.
– Оберегал? – Теперь Кейти понимала, как отчаянно стремился Эд добраться до дневника, чтобы проверить, не выдала ли его Миа. Но Кейти предусмотрительно держала его в поле зрения. До сегодняшнего момента. – Ты специально отправил меня прогуляться, чтобы самому отнести мои вещи в номер…
– Кейти, прошу тебя! Положи ноутбук, пока не сделала того, о чем придется сожалеть.
Либо его тон, либо намек на то, что она себя не контролирует, стали последней каплей, заставившей ее отвести руки назад и изо всех сил швырнуть ноутбук через всю комнату.
Вслед за тихо ахнувшим Эдом раздался громкий смачный удар о стену. Прозрачно-серебристые осколки пластика разлетелись по ковру, экран отделился от клавиатуры. В покрашенной стене образовалась угловатая вмятина.
– Господи!
С невозмутимым спокойствием она взяла дневник и надела рюкзак.
Эд пристально посмотрел на нее.
– Ты – не та женщина, которую я когда-то полюбил.
Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Ее волосы растрепались по лицу, а макияж к концу дня успел утратить первозданность. Глаза сверкали гневом. Потертый рюкзак с обтрепанными лямками и воплощенный в нем дух странствий уже не выглядели чем-то инородным в сочетании с ней.
– Ты прав, Эд. Я – не та.
Следуя указателям, она отыскала информационное бюро для туристов, и один из дежуривших там волонтеров, обведя на карте оранжевым маркером тургостиницу, сказал:
– Это займет у вас пятнадцать минут пешком.
Кейти добралась туда за десять. Ее проводили до номера, где уже переодевались три девушки. По полу были разбросаны туристские ботинки и промокшие от пота носки, в комнате стоял недвусмысленный запах дезодоранта. Отчаянно стараясь избежать каких-либо пауз, лишних мыслей или раздумий, она с ходу начала беседу и выяснила, что девушки – две из Новой Зеландии, третья – из Квебека – находились в десятидневном походе и только что вернулись, совершив марш-бросок вдоль побережья, от одного мыса до другого. Они рассказали ей о крутых берегах океана и о сверчках, выстреливавших им по ногам с заросшей обочины, точно петарды.
Через полчаса она уже сидела с ними в баре, где готовили пиццу размером с автопокрышку. Пока ее спутницы жадно поглощали свои порции, Кейти, которой совсем не хотелось есть, пила вино и чувствовала, что жидкость действует на нее подобно солнечному свету. В следующем баре они вновь заказали напитки и сыграли в покер, и Кейти удостоилась прозвища «самородок» после того, как, следуя их же хитростям, всех обыграла.
В баре, где они очутились, приходилось кричать, чтобы услышать друг друга на фоне выступающей на импровизировнной сцене рок-группы. Им удалось расположиться вокруг столика, покрытого круглыми ободками липких следов, и Кейти поставила на стол свой пустой бокал. От ощущения легкости в голове казалось, что ее сознание лишь условно соотносится с ее телом.
– Я узнавала, – утверждала одна из путешественниц по имени Дженни, с внушительными бедрами и лукавой улыбкой.
– Не может быть, чтобы у него никого не было, – не уступала, сомневаясь, девушка из Квебека, подавшись вперед, чтобы ее услышали. – Он мотается по этим экспедициям по сколько раз? По десять, двадцать в год? Уж наверняка в одной из них он нашел себе подходящую спутницу.
