Виктор Меньшов - Золотой мальчик
- Но у них мой сын! - возмутился я. - И каждый проведённый с ними день - это не самый лучший день в его жизни, поверьте.
- Я всё знаю, но пока деньги не будут переданы, он будет жив.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать то, что ваш сын для них - не более, чем свидетель. Свидетель, который видел их лица, слышал их разговоры, голоса. Но пока они не получили деньги - ваш сын будет жить. Кстати, когда станут требовать деньги - поставьте жёсткое условие, что пока не услышите голос сына, больше вести переговоры не будете. Это тоже выигрыш во времени.
- Почему вы так думаете? Он может быть рядом.
- Вряд ли. Они хорошо готовились, значит, у них есть своя квартира, или ещё какое-то место, которым они дорожат и звонить оттуда вряд ли будут, они слишком опытные люди. И скорее всего - звонить они уезжают подальше от своего логова. Так что им потребуется время, чтобы дать вам возможность поговорить с сыном. Тем более, что завтра и послезавтра - выходные дни. Скажите им, что деньги будут в понедельник.
- Как мне быть с милицией?
- Я бы не советовал ставить их в известность. Они вряд ли чем смогут помочь, у них нет должного опыта. И в любом случае, они помогут только если найдут место, где спрятан ваш сын. Во время же передачи денег такие операции, если они и проводятся, то заканчиваются, как правило, большой кровью.
- И что же вы мне советуете? - Я ничего вам не советую. Я не имею такого права. Вам решать, к кому обращаться за помощью. Но только не спешите передавать деньги. И позвоните мне, если нужна будет помощь при передаче денег.
Я ничего не ответил, просто встал в дверях и смотрел, как они обуваются. В огромном холле-прихожей им было явно немного не по себе, они вертели головами, не находя своей обуви. Я сделал незаметно знак охране, один из трёх ребят подошёл к дверце стенного шкафа, замаскированного под зеркало. Створка легко скользнула в сторону, открывая ряды полочек с обувью.
Подполковник достал снизу свои ботинки, они слегка подсохли и оказались в белёсой кайме уличной соли, которую московские дворники во все времена предпочитают лопате. Он запихнул тапочки вниз, не наклоняясь, покрутил головой, и я догадался, что он ищет что-то, на что поставить ногу, с его комплекцией наклониться, чтобы завязать шнурки, было проблемой.
И он предлагает мне свою помощь? Как он будет воевать с бандитами, если с собственными шнурками справиться не может. Но он справился. Он запихал ноги в свои ботинки-корабли, не развязывая шнурки и яростно сминая задники.
Павел Кириллович Фомин, участковый инспектор.
Город Мытищи, Московская область. Улица Талалихина, дом 16.
Опорный пункт милиции.
Пятница,27 февраля.
16 часов 33 минуты.
Странные у меня сегодня посетители, странные. Впрочем, участкового инспектора и раньше трудно было чем-то удивить, а в наши-то новые времена и подавно. И всё равно странные. Даже внешне чудные какие-то. Заметь я таких на улице - обязательно запомнил бы. Так, на всякий случай. Люблю запоминать. Благо память у меня отменная, сколько раз она меня выручала. Только сейчас лучше и не помнить ничего и никого.
Я как-то давно в музее Ленина был, так у него на столе в кабинете стояла такая статуэтка: сидят рядышком три смешные обезьянки. Одна закрывала лапами глаза, другая затыкала себе уши, а третья - зажимала ладонями пасть. Как рассказывала экскурсовод, эта статуэтка какая-то аллегория, кажется, из Китая, и означает она - "ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу". Вот в наше время и надо быть таким, как те обезьянки. А эти, что пришли, суетятся чего-то.
Я вот интересуюсь: зачем люди на свою жопу приключения ищут? Я ещё понимаю при советской власти. Тогда хотя бы награды давали, премии всякие, к жалованию прибавки. Да и боялись тогда милицию, уважали, не то что теперь.
И, главное, что толку стараться? Я вон по новым временам прихватил одного бандюгу известного, с оружием в кармане взял, с боеприпасами. Раньше я бы его лет семь не видел, а тут идёт через три дня мне навстречу как ни в чём ни бывало, да ещё и смеётся, сука.
- Ты, - говорит, - Кириллыч, поаккуратнее, времена теперь другие, смотри, не доживёшь до пенсии.
И то правда. Раньше, конечно, бывало всякое, и бандиты тоже водились, но это было редкостью, как и огнестрельное оружие. Не каждый бандит пистолет имел. А теперь что? У любого шпанёнка из подворотни пушка в кармане лежит. Оружия, как грязи. И откуда только что берётся? Нет уж. Я лучше как-нибудь отсижусь до пенсии. Слава богу, совсем ничего осталось. А тут пришли эти, пацан зелёный совсем, на кой чёрт его этот отставник с собой таскает?
И чего он сам хочет? Ну кой леший не сидится ему дома? В охранной фирме служит. Ну и служи, раз устроился хорошо. Мало ему было приключений за его-то службу. Знаю я, как хлеб милицейский достаётся. Участковым намучаешься, а уж спецназ - это вообще смертники.
Ну, убили племянника. Жаль, конечно. Но не в одиночку же на бандитов идти. Есть люди, которым это по штату положено. Да как ему об этом скажешь? Добро бы сам пришёл, а то его мой начальник ко мне направил, не спровадишь.
И чёрт меня дёрнул заикнуться начальнику про то, что я целый бункер нашёл.
- Да вы, мужики, зря думаете, что там они пацана прячут. Мелькали тут лет семь назад похожие ребята. Но точно не скажу. А подвал я нашёл тогда же. Это даже не подвал. Ты, Михаил Андреевич не поверишь, но они целую систему подвалов соорудили. Столько труда потратили! Это ж надо было несколько тоннелей прорыть, укрепить, двери все укреплены были, даже что-то наподобие системы сигнализации соорудили, рукастые мужики.
- А что там сейчас? - спросил старший.
- Да что там может быть? Не знаю, я сейчас по подвалам в одиночку не шастаю, только если рейды. А так опасно - бомжи, да мало ли кто ещё может прятаться. Тут дома видел какие? Сталинской постройки. Подвалы большущие, сухие и тёплые. Туда бомжи, как крысы тянутся, со всей округи. Тут мужик один за каким-то лешим сунулся в подвал, так его раздели до гола, да ещё и избили так, что он в больнице месяц лежал. Скорее всего, и в этом подвале бомжи живут. Мы там тогда вместе с дружинниками порушили, что смогли, запоры поснимали, обязали ЖЭК перегородить ходы соединительные под домами.
- Ну и как?
- Чего как? - прикидываюсь я этаким Анискиным, туповатым, и добродушным.
- Порушили ходы?
- Да кто его знает, - решаю я без нужды не врать. - Если честно, то вряд ли. Я как-то позабыл проверить, как раз кампания по борьбе с пьянством началась, некогда было. А ЖЭК - на то и ЖЭК, если их не потрясти, сами ничего не сделают. Да и то: людей у них вечно не хватает, средств тоже, материальная база никудышная...
Опытный отставник не дал мне уйти в сторону. Он терпеливо, но настойчиво и твёрдо контролировал разговор.
- Далеко подвал этот?
- Да нет. Рядышком, можно сказать, - вздохнул я, внутренне передёргиваясь. - А что? Собрались туда?
- Нет, - к моему великому облегчению ответил старший. - Хотя вполне вероятно, что они именно там, поскольку всё происходило близко, в Москву им было прорываться рискованно, а тут такая база под рукой. Да они дураки были бы, если бы в такой ситуации не воспользовались этим убежищем.
- Ну и что ты предлагаешь?
- Только - наблюдать. У них в заложниках мальчик. Любое неосторожное действие с нашей стороны впрямую отразится на нём. Каждый шаг нужно отмерить семь раз. Ты, кстати, ключи сохранил от подвала того?
- А зачем мне ключи? Я любой замок без ключа открою. Да и инструмент на такие случаи имеется, меня даже вместо слесаря жильцы зовут, если двери отпереть надо. Слесарь в основном двери как открывает? Топором подцепил, косяк разворотил, отжал, а не получилось, так и косяк снести может. А я к замку нежность имею. Я его уговариваю, он и открывается.
У отставника этого даже глаза загорелись. Чёрт дёрнул меня похвалиться!
- Ты нам поможешь туда проникнуть вечером? Попозже, как стемнеет. Мы в Москву смотаемся, дела у меня там кое-какие, а потом вернёмся. Да ты не сомневайся, ты нам только двери откроешь.
Да, конечно. Станут бандиты разбираться в кого стрелять. Им всё едино, кто открывает двери, кто закрывает. Они же отморозки, раз ребёнка взяли.
К тому же, хотя отставник и не договаривает, я-то знаю что в перестрелке в районе Ярославского шоссе, несколько человек убиты, и самое главное - два милиционера. Тут недалеко в переезде под железной дорогой машину милицейскую, гады, рванули. Им теперь терять нечего. В логово к ним идти - это прямиком на пули. Так я им и сказал: если эти бандиты и здесь, им терять нечего, они - смертники.
А отставник этот вежливо и невозмутимо попросил меня пока только посмотреть, что да как, и самому ничего не делать. Вот этого я не понял. Он что - думал, что я пойду проявлять чудеса героизма? Вот уж хрен. У меня и в мыслях такого не было. Наверное, я слишком перестарался, выдавая себя за недалёкого служаку. Но не за идиота же он меня считает? А впрочем, пускай считает. Меня не убудет. А он ещё подумает, прежде чем меня в это дело втягивать.
