Григорий Симанович - Отгадай или умри
Федор Захарович Мудрик представлялся обывателям и ультраконсерваторам центральной и грозной фигурой новаторского государственного устройства, которое так метко и точно окрестили «национально ориентированной демократией» или «патриотической демократией». Эта форма правления, изобретенная «под Мудрика», предполагала и допускала любые методы и способы защиты демократии, в том числе и такие, которые в других цивилизованных странах считались классическими признаками полицейского государства.
Каким бы двусмысленным ни казалось положение президента, он все-таки был президент и главнокомандующий. А посему располагал сверхсекретной службой при Главном разведывательном управлении и получал через этот канал определенную информацию о деятельности и личной жизни своего смертельного друга. Службой руководил Михаил Кротов, старый товарищ и соратник, надежность которого была проверена многократно.
Сперва президента весьма позабавила ошибка в кроссворде, о которой ему тотчас доложили. Но по мере развития сюжета доклады все больше и больше интриговали его. Он почувствовал, что здесь может назреть тот самый повод.
Зная Мудрика со времен совместного служения тайным интересам отчизны в разных странах и обстоятельствах, выпив с ним не одну бутылку водки (виски, джина, текилы, рома), он ни секунды не сомневался, что отважный или безалаберный автор кроссворда канет в никуда без промедления: тщеславие и обидчивость, мстительность и решительность бывшего своего товарища хорошо были известны ему. Но происходящее изумляло. Поначалу этот Фогель преспокойно ходил по городу, а вполне безвинные люди, имевшие лишь косвенное или самое отдаленное отношение всего лишь к газетному ляпу, отправлялись в мир иной один за одним. Прокуратуре дали возможность начать следствие, и его возглавил довольно опытный человек. Когда же череда странных смертей и покушений, в том числе и на сотрудников подконтрольной Мудрику прокуратуры, увенчалась наконец исчезновением самого «виновника торжества», президентские аналитики сделали вывод, что проводится некая операция – непонятная по фабуле, с неясными намерениями, без читаемой внутренней логики. И президенту стало интересно. Так интересно, что он решил на этот раз пренебречь негласным табу и тихо разобраться в существе происходящего. Нюхом прожженного разведчика и тонкого игрока он почуял некую перспективу. Как минимум пополнение тайного досье на своего политического соратника-противника. Как максимум… Черт его знает, чем все может обернуться! История знает примеры удивительных глобальных метаморфоз, случавшихся в государстве по, казалось бы, частным, ничтожным поводам.
Он вызвал Кротова и попросил с особой осторожностью выяснить детали. Через несколько дней президент знал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы и даже предпринять конкретные шаги. Стало совершенно ясно, что автор сценария и режиссер кровавой драмы – не кто иной, как Мудрик. А пожилой сочинитель кроссвордов по фамилии Фогель – не случайно подвернувшийся под горячую руку тихий интеллигент: он выбран осмысленно, прицельно. Но это и все, что можно было заключить с определенностью, анализируя информацию от кротовских ребят.
Однако сюжет не обрывался с исчезновением «большого мастера мелкого газетного жанра». Оперативник Московского уголовного розыска по фамилии Мариничев закусил удила и продолжил копать на свой страх и риск, несмотря на прямой запрет начальства. И что самое любопытное – он пытается сунуть свой нос туда же, куда не так давно, по заданию президента, проник один из самых маститых и засекреченных ребят Кротова. Этот Вадим Мариничев лезет в биографию Мудрика, пытается взломать тот же файл, который лишь приоткрылся для кротовского сотрудника. Ему, сотруднику, удалось войти в интимную близость с дочерью человека, взявшего к себе мальчика Федю после смерти отца. От него и фамилия и отчество. До подлинной фамилии батюшки, а также до причин и обстоятельств его смерти докопаться так пока и не удалось: еще на заре карьеры, используя свои возможности агента секретной службы, Федор вычистил всю информацию о родном отце из официальных учреждений. И дочищал ее до совершенного исчезновения, уже будучи в больших чинах. Те, кто мог что-то знать, исчезли или умерли своей смертью. Единственная, кого он не тронул, – круглогорская учительница Нина Захаровна, сводная сестра. Наверное, в память о добром отцовском друге, не бросившем мальчика на произвол судьбы. Но прежде, чем проявить столь несвойственный ему гуманизм, он, скорее всего, каким-то образом предварительно убедился, что женщина ничего толком не знает и не помнит. Да и откуда ей знать? Жила в другом доме, на другом конце города с матерью, общение с отцом не допускалось, видела мальчишку лишь однажды мельком, через полгода он уже был в суворовском, а еще через год Захара Ильича не стало, о чем юному суворовцу сообщил лично начальник училища. Нина судьбою мальчика не интересовалась, а с годами и вовсе забыла о нем. Лишь несколько лет назад, когда первые информационные сообщения легализовали сводного брата в качестве вновь назначенного руководителя силового ведомства, Нина Захаровна поняла, куда забрался за минувшие тридцать с лишним годочков мальчик Федя.
Не исключено, что для надежности Федор Захарович еще и дал понять сестрице через своих людей, что лучше ей держать язык за зубами. Но ее одиночество и женские слабости сперва поспособствовали агенту Миши Кротова, а затем и этому упрямому парню из прокуратуры.
Федор Захарович при всей многоопытности и осмотрительности дал маху. Он выпустил Нину Захаровну из-под контроля. За долгие годы он просто забыл о ее существовании, как и она забыла о нем. Он считал проблему решенной раз и навсегда. Между тем Миша Кротов все эти два года после выборов методично пополнял досье для нового президента. Крайне осторожно, а поэтому весьма скудно. Но кое-что капало…
И вот когда стало ясно, что пинкертон с Петровки ввязался в смертельно опасное, несанкционированное расследование, президент скомандовал: не вмешиваться, только следить, но в самом крайнем случае – прикрыть.
Именно такой случай и вынудил искуснейшего сотрудника кротовской команды стрелять на поражение. Он вел Жирафа до кладбища, обнаружил, что за ним хвост и дальше вел уже Пата, изумляясь столь редкому совпадению габаритов обоих клиентов. Он четко выполнил приказ: спустил курок в тот момент, когда Вадик был одной ногой в могиле.
Глава 11
Разгадать и догадаться
Фима Фогель сосредоточился и приступил к разгадыванию главного кроссворда в своей жизни. Вот какие вопросы приготовил ему неведомый коллега:
По горизонтали:
1. Австрийский писатель. 3. Приспособление для удержания формовочной смеси. 5. Советский актер. 7. Королевский чиновник в средневековой Франции. 9. Женское покрывало на головной убор в Удмуртии. 11. Минерал. 13. Рабочий орган зерноочистительных машин. 15. Древняя культура Перу. 17. Феодалы в средневековой Армении. 19. Род летучих мышей из подотряда насекомоядных. 21. Пища китов. 23. Город во Франции, связанный с Утрехтским миром. 25. Итальянская монета XVI–XVIII веков. 27. Английский физик XIX века, специалист по гидродинамике. 29. Римский консул, первым провозгласивший: «Карфаген должен быть разрушен». 31. Телега без кузова. 33. Автор баллады «Пьяный корабль». 35.Французский живописец. 37. Пригород Рима, гавань в устье Тибра. 39. Советский композитор.
По вертикали:
2. Подлая ложь. 4. Работа над пяточной частью обуви. 6. Измерительный прибор. 8. Блюдо чехословацкой кухни. 10. Столбики под перилами. 12. Династия датских королей. 14. Серебряная монета Древнего Рима. 16. Деревянная доска на парусном корабле для подъема людей на мачты. 18. Старинный астрономический инструмент. 20. Город в Литве. 22. Рисунки-наброски на полях рукописи. 24. Вид метонимии. 26. Психологическое состояние человека, вызванное разочарованием. 28. Виднейший русский статистик XIX века. 30. Семейство насекомых подотряда жалящих перепончатокрылых. 32. То, что происходит из опыта. 34. Итальянский композитор XVIII века. 36. Тоска по родине. 38. Аппарат для изготовления газировки. 40. Прием в спортивной игре.
То и дело сверяясь с минутной стрелкой, Фима лихорадочно решал кроссворд. Он выбрал единственно верную тактику. Сперва – элементарные вопросы и те, на которые он просто знал ответы. Таковых набралось шесть. Потом – те имена, предметы или понятия, которые надо было извлекать из запасников памяти, из той необъятной кладовки, куда они сбрасывались долгие годы. Удалось выудить четыре. Когда стало ясно, что исчерпался и добавить нечего, он быстро выписал в строку отгаданные буквы, какие получились на перекрестьях, и предположительные, которые вычислил только по отгаданной горизонтали или вертикали. Прочерков оказалось девять – почти половина. Он, конечно, нашел бы еще два-три ответа, но дикий цейтнот и нечеловеческое нервное напряжение не могли не сказаться.
