Мария Жукова-Гладкова - Герцогиня в подарок
Забывая, что я понимаю русский язык, политики обсуждали, какие последствия их ждут, если со мной что-то случится. Моя судьба их совершенно не интересовала. Их интересовало, останутся ли они на своих теплых местах. Но я их понимала.
После того как я заявила, что отправлюсь вести переговоры, капитан впервые очень внимательно на меня посмотрел. Не как на назойливую муху. Его заместитель стал возражать. Но капитан явно думал о своих бойцах… И правильно делал. Лучше одна глупая англичанка, чем много его ребят.
Я пошла с белым флагом. Ноги у меня тряслись, внутри все сжималось, сердце судорожно билось в груди. И я ведь не знала, будут ли со мной вести переговоры. Я же – женщина.
Они и правда сильно ругались. Но я твердым голосом (ах, какие усилия мне потребовалось приложить, чтобы говорить уверенно!) повторяла, что я – единственная англичанка на месте и к тому же лучше из всех собравшихся здесь иностранных журналистов говорю по-русски.
Потом мне помог папа. Хоть и преследовал совсем другие цели.
Папа, узнав из средств массовой информации, куда меня занесло, явился к главе чеченской общины Лондона и попросил взять меня в заложницы и поучить уму-разуму, раз ему это не удалось. По мнению папы, мне будет полезно побывать в заложницах, зная, что он за меня не даст ни пенса.
Потом папа выступил перед телекамерами, рассказывая о своих мечтах. И тоже повторил, что лишает меня наследства и не даст за меня ничего.
У тех, кто держал заложников, имелась связь с братьями в Англии. Братья сообщили, что ни в коем случае не нужно брать в заложницы некую Бонни Тейлор, раз за нее все равно ничего не дадут. И, пожалуй, от той самой Бонни Тейлор будет много проблем. Один образованный брат читал О’Генри и вспомнил «Вождя краснокожих». Правда, я была англичанкой, а не американкой, мой папа – владельцем ювелирной компании, а не полковником Дорсетом, а полевые командиры – не авантюристами Сэмом и Биллом. Но брат из Лондона, собравший обо мне и папе кое-какую информацию, подумал, как бы чеченской общине не пришлось выплачивать мистеру Тейлору крупную сумму, лишь бы тот забрал меня назад…
А я не понимала, почему компания, захватившая заложников, не выехала в Англию, как их братья. Зачем нужно требовать денег и самолет и брать в заложники ни в чем не повинных людей? Я знала, что у братьев в Англии с деньгами полный порядок. Могли бы помочь.
Я спросила, желая рассеять свое недоумение. Надо мной посмеялись. Я снова спросила. Диктофон работал.
В конце концов мне все-таки ответили. Оказалось, что у полевых командиров между собой имелись непримиримые противоречия.
Я задумалась, потом сказала:
– Наверное, я могу вам помочь.
Правда, я опять же думала о своей карьере.
– Как ты можешь нам помочь, девочка?! – закричал один полевой командир, который годился мне в отцы. – Возвращайся домой. Проси прощения у отца. Зачем ты вообще сюда явилась?
Я пояснила, что приехала сюда как раз для того, чтобы меня не считали дочкой богатого папы, а воспринимали как личность. Полевой командир заявил, что все бабы на Западе ненормальные.
– Пусть так, – сказала я, – не буду спорить. Но должна заметить, что в разных странах разные понятия о нормальности. И я действительно могу помочь вам и себе.
Второй чеченец предложил меня выслушать. Остальные молчали. Наши журналисты мало что понимали из разговора. Они ездили по России с переводчиками. Вернее, им в России, в представительствах их СМИ, выделяли переводчиков. У «Зарубежного репортера» нет представительств ни в одной стране, наши журналисты просто выезжают туда, где что-то происходит, мы должны быть готовы сорваться с места в любой момент. Но в то время газета не была еще такой крупной, как сейчас. Наш журналист был с нанятым в Москве переводчиком. Кстати, двоих переводчиков убили, а двоих отправили сообщать в массы о случившемся с их нанимателями и требованиях захватчиков.
Я предложила давить на ущемление прав и ограничение свобод – на Западе это страсть как любят. Мол, именно притеснения и невозможность реализовать себя вынудили их группу привлекать внимание мировой общественности вот таким жестоким образом, никаким другим не удавалось. И захват заложников – вынужденная мера. Тогда, если удастся иностранцев освободить в целости и сохранности, дело с убийством переводчиков русские сами замнут.
А иностранцы были в целости и сохранности. Их кормили, поили и не били. Правда, условия проживания не тянули даже на однозвездочный отель. Но ведь и те, кто их взял, жили в таких же.
Иностранцы давали возможность перебраться в Англию. По крайней мере так думали те, кто их захватил.
Я сделала несколько снимков заложников. Потом они наговорили на диктофон послания к родственникам.
Я беспрепятственно ушла с базы. И возвращалась туда еще несколько раз.
Потом прилетели наши политики и многочисленные журналисты. Но переговоры продолжала вести я, что освещалось во всех английских, русских, европейских и американских СМИ.
Когда вместе со мной на переговоры отправился один английский политик, полевой командир (старший в группе) предложил ему убираться вон, потому что он будет говорить только со мной.
– Ты где был, когда девчонка сюда одна пришла? – спросил его полевой командир.
То же самое на английском повторили и наши журналисты, которые знали, что я одна представляю нашу страну.
Позже мне уже помогали коллеги. Выступая перед телекамерами и в своих статьях, которые печатались на первой полосе «Зарубежного репортера», я убеждала наших политиков, что Англия должна предоставить политическое убежище гражданам, которые об этом просят. Если мы пообещаем, но не выполним требования, то наших заложников будут убивать. Ведь мы не можем исключать, что наших граждан не возьмут в заложники в той же Чечне или в какой-то горячей точке мира? Если же те, кто берет в заложники (конечно, нехорошие люди, но они пока есть), будут знать, что англичане свои обещания выполняют, то сами наши граждане будут чувствовать себя спокойнее. Ведь в горячих точках и странах, где наблюдается напряженная обстановка, работают наши журналисты, различные специалисты, приглашенные фирмами или государством… И вообще слово «честь» для англичанина не пустой звук. Англичанин должен держать данное слово.
СМИ стали крутить эту «тему». Ведь все они посылают своих представителей в горячие точки. Потом выступили специалисты, которым доводилось оказываться в разных странах во время революций. Все считали: нужно дать политическое убежище людям, вынужденным пойти на крайние меры из-за ущемления их свобод. Кто-то хотел в очередной раз ущипнуть Россию.
Те, кто взял заложников, обещали быть в Англии паиньками и говорили, сколько всего хорошего они слышали про нашу страну от своих братьев. Братья тоже обещали взять их на поруки. Кстати, чеченцы в Англии всегда вели себя спокойно.
В результате в Англии остались трое. С одним мы поддерживаем отношения.
О том, что останутся трое, договорились еще в Чечне. Я передала это двум нашим политикам, но не сообщила коллегам-журналистам и русским. Остальные из тех, кто окопался на высоте вместе с заложниками, собирались куда-то на Восток и желали, чтобы в Англии им не препятствовали из Англии убраться.
Им не препятствовали. Оставшиеся трое были очень даже образованными и умными людьми. Еще во время переговоров со мной разговаривали двое из них. Третий и остальные, которые потом отправились на Восток, только зыркали черными глазами.
Деньги дали чеченцы, проживающие в Англии, что очень порадовало наши власти и сыграло свою роль в решении вопроса с предоставлением политического убежища. Ведь средства налогоплательщиков не потрачены; и даже Бонни Тейлор находилась в Чечне за счет своей газеты. Вот и отлично, можно спокойно и дальше заниматься политикой. Никому даже в голову не пришло подавать в отставку. Наши все были довольны.
С русскими спецназовцами я потом встречалась несколько раз. При первой встрече после освобождения заложников-англичан капитан орал на меня, не в силах больше сдерживаться. Он кричал, что чеченцы, которым в Англии предоставили политическое убежище, – преступники, совершившие множество злодеяний, у них руки в крови.
– Вы уверены? – спокойно спросила я. – Вы сами видели, как они кого-то убивали?
– А ты знаешь, который раз я здесь? И сколько тут наших ребят полегло?
– Один наш военный перед первой моей поездкой сюда сказал мне, что у вас при освобождении заложников исходят из того, что заложники уже мертвы. Я ему не поверила. Теперь верю. Для вас главное – уничтожить врага и по возможности сохранить жизни максимальному количеству своих людей. Что ж, я прекрасно вас понимаю. Но думаю, что это неправильный подход. Нужно постараться сохранить максимальное количество жизней. Англичане, которые были в заложниках у граждан вашей страны – а чеченцы ведь тоже граждане вашей страны, не правда ли? – остались живы. У них не отрезаны конечности, не выколоты глаза. И англичане, получив своих граждан в целости и сохранности, выполнили свои обещания. Дело стало известно всему миру. И другие террористы, повстанцы, революционеры теперь знают, что англичане держат слово. И – надеюсь – будут сохранять жизни и другим нашим гражданам. Но будут ли вашим? Кстати, в США также считают, что ценна жизнь каждого отдельного человека. Из-за спасения одного своего гражданина США войну могут развязать.
