Олег Волынец - Серебро и свинец, иной вариант
— Владетеля Картроза, — ответил Лева, не раздумывая. — Его дар — пирокинез. Кажется, здешние его недолюбливают. И кстати — река называется Драконьей.
— Прекрасно, — прошептал Краснов. План начинал складываться.
Пусть замполит Бубенчиков устраивает митинги за холмами и лесами. Даже если он ухитрится восстановить против себя все население соседнего феода до последнего юродивого, на отношения Краснова с местными жителями это повлияет мало. На крайний случай Бубенчиков будет стрелочником, если провалит эксперимент. Краснову уже не хотелось действовать в лоб, как запланировано, но положение обязывало, хоть интуиция кричала "нет!". Полезная все-таки штука — феодальная раздробленность. Разделяй и властвуй… И тут его как холодной водой окатило.
— Драконьей? — переспросил он. — В ней что, драконы водятся?
Леве подобная идея в голову не приходила.
— Сейчас спрошу, — отозвался он, прежде чем пуститься в дискуссию со своими юными поклонниками.
— Нет, — выдал он наконец. — Просто на реке перекатов много, и камни блестят на солнце, как чешуя.
Кобзев перевел дух. Отчего-то вспомнилась болотистая Щара, на которую ходили купаться на своей стороне аномалии.
— А для водяных драконов тут слишком мелко, — добавил Лева.
***Генерал-майора Бубенчикова мутило.
Морская болезнь у него началась еще в вертолете, а сейчас, в замкнутом пространстве БТРа, стиснутый с одной стороны щуплым, но, как выяснилось, удивительно костлявым переводчиком, а с другой — здоровенным десантником, нежно сжимавшим огромными лапищами ручной пулемет, замполит ограниченного контингента советских войск на межпространственной научной станции мечтал только об одном — чтобы это все хоть нена…
БТР резво подскочил на очередном ухабе, в результате чего желудок Бубенчикова подпрыгнул к самому горлу и уже не захотел опускаться.
— Остановите… — прохрипел замполит, на всякий случай поднося руку ко рту. — Остановите…
— Тормози! — заорал сидевший рядом пулеметчик, уяснив, чем грозит ему развитие событий. — Генералу плохо!
Сидевшие напротив десантники активно поддержали его криками и стуком прикладов о перегородку. При этом один из них нечаянно задел рожком голову замполита, что отнюдь не улучшило общее самочувствие последнего.
БТР замер.
Двое десантников выскочили наружу и помогли выгрузиться вконец позеленевшему генерал-майору. Оказавшись на твердой земле, замполит слегка воспрял, огляделся и, выдохнув "Стойте здесь", ломанулся через придорожные кусты.
Вернулся он спустя несколько минут, задыхающийся, бледный и потный.
— Э-э, все в порядке, товарищ генерал? — осведомился один из десантников, старательно отводя взгляд.
В ответ Бубенчиков злобно хрюкнул и попытался влезть в БТР самостоятельно, умудрившись при этом задеть макушкой край люка.
Увидев пробирающегося к нему взбешенного Бубенчикова, Лева Шойфет страшно захотел съежиться и вообще оказаться как можно дальше. Впрочем, к его превеликой радости, замполит не обратил на него никакого внимания — он плюхнулся на свое сиденье, посопел несколько минут и замер с полуоткрытым ртом, глубоко о чем-то задумавшись. Лингвист неслышно вздохнул и в очередной раз попытался перетолмачить основные тезисы замполитовской речи (врученные ему только утром, сразу после завтрака) на эвейнский язык, не слишком приспособленный для демагогии.
Бубенчиков же в очередной раз вспоминал жаркий августовский день 56-го, когда он, тогда еще всего лишь капитан, сидя на броне танка, въезжал в спящий Будапешт.
Тогда ему повезло — если можно назвать везением пущенный каким-то метким венгром обломок кирпича. Ну, пришлось с месяц поваляться в госпитале, зато боевой орден за ранение!
Впрочем, кроме ордена и швейной машинки бывший замполит батальона 35-ймотострелковой дивизии вывез из Венгрии еще кое-что. А именно — твердую убежденность в том, что Советскую Армию нельзя посылать с миссией братской помощи в страны с более высоким уровнем жизни. Потому что столкновение с тлетворным духом развращенной буржуазии действовало на бубенчиковских подопечных настолько деморализующе, что не помогали никакие дисциплинарные меры.
Нельзя сказать, чтобы замполит Бубенчиков был дурным или злым человеком. Покуда его подчиненные не пересекали границ одной шестой части суши, он пользовался у них и любовью, и уважением. Хотя большая часть бубенчиковской карьеры после Чехословакии протекала в недрах ГлавПУРа, он еще помнил, что во времена гарнизонных сидений по его ведомству проходила не только идеологическая работа, и, чтобы обеспечить своим "ребятам" устойчивое положение на личном фронте, замполит порой планировал и осуществлял операции почище суворовских. Начальство Бубенчикова недолюбливало за непробиваемое упрямство, которое сам генерал-майор предпочитал называть "бескомпромиссностью", и предпочло сбагрить с рук, отрекомендовав его идеологическим работником, исключительно подходящим для нужд операции "Шеллак".
А замполита глодала старая обида на венгров, которые почему-то предпочитали верить своим продавшимся мировому империализму лидерам, а не ему, советскому капитану, а заодно и на тех неустойчивых типов, которые после общения с венграми начинали задавать неправильные вопросы.
Зато сейчас… сейчас перед Бубенчиковым открывались такие перспективы, что прямо дух захватывало. Он понял это, едва майор Краснов пересказал ему увиденное в деревне. Перед ним лежала погрязшая в феодальной дикости, раздробленности и невежестве страна… даже не страна, а мир, целый новый мир, и именно он, генерал-майор Бубенчиков, принесет в него ту самую ленинскую искру, из которой впоследствии возгорится… Возгорится, несмотря на некоторые опасения чекиста, что мол, его смущает местный феодализм лучшим отношениям к крестьянам и большей обоснованностью прав на власть местных владетелей, чем известно по учебникам истории.
БТР нервно дернулся и замер.
Замполит сморщился. Он не любил, когда его сбивали с мысли.
— Что случилось? — грозно осведомился Бубенчиков. — Почему стали?
— Со второй машиной проблемы, — отозвались из водительского отсека.
— Серьезные?
— Ах… извините, тов-ген-майор, неизвестно. Заглохла и стоит посреди дороги, как…
Бубенчиков задумался. Техника в группировке ломалась постоянно — и не только из-за специфики местных условий. Несмотря на строжайший приказ укомплектовать части ограниченного контингента самым лучшим, многие командиры, похоже, просто увидели очередной шанс избавиться от подлежащих списанию единиц.
— Объехать можно?
— Так точно.
— Продолжайте движение, — распорядился замполит. — И передайте — если в течение получаса не починят, пусть вызывают вертолет.
— Есть, тов-ген-майор!
Пейзаж по эту сторону гряды отличался от привычной Бубенчикову непролазной чащобы вокруг лагеря. Узкая дорога петляла мимо поросших соснами холмов, то пронзая заросли шиповника, то вылетая на широкий луг. Потом над БТРом сомкнулись вдруг ветви боярышника, образовавшие тесный коридор, и так же внезапно расступились, открыв взгляду россыпь домиков, окруженную разноцветными лоскутами полей.
БТРы выскочили на то, что с натяжкой можно было счесть за деревенскую площадь, и затормозили, окутавшись пыльными облаками.
Выскочившие десантники образовали вокруг них цепь. Двое последних помогли выбравшемуся на крышу старшему лейтенанту втащить туда же Бубенчикова и Леву, а затем вытащили из БТРа и развернули спешно изготовленный на базе кумачовый транспарант. Надпись на нем была исполнена эвейнскими рунами, которые показал Леве друид Тауринкс, и означала, как казалось переводчику, "Слава трудовому эвейнскому народу". (Бубенчиков поначалу хотел написать "Земля — крестьянам, власть — Советам", но его кое-как отговорили.) Бедность словарного запаса могла и тут сыграть с Левой злую шутку — то, что получилось у него в результате, иначе как издевательством назвать было трудно, — если бы Тауринкс не забыл упомянуть, что в эвейнском, как и в большинстве языков, не обзаведшихся собственным алфавитом, а перенявших чужой, правописание изрядно разнится с произношением. В результате на транспаранте красовался старательно выведенный бессмысленный набор рун.
— И запомните, товарищ переводчик, — обратился размахивающий мегафоном Бубенчиков к отодвинувшемуся на всякий случай Шойфету, — старайтесь переводить как можно ближе к моему тексту.
— Постараюсь, — кивнул Лева. — Но, понимаете, для многих слов у местных жителей просто нет аналогов…
— А-а… — досадливо отмахнулся замполит. — Главное — правильное желание…
Он устремил свой взор на начавшуюся собираться перед БТРами толпу.
