Джеймс Чейз - Сувенир из "Клуба мушкетеров"
Пользуясь тем, что никто не мешал думать, я еще раз сделал обзор всех происшествий, невольным участником которых мне довелось стать в Сан-Рафеле. Когда человек внимательно анализирует минувшие дела и события, ему зачастую удается обнаружить связующее звено между, казалось бы, разрозненными фактами. Так случилось и со мной. Неожиданно я почувствовал, что держу в руках ключ ко всем хитросплетениям.
Я не успел по-настоящему восхититься своей сообразительностью, так как вскоре мы подъехали к «Белой даче».
Ренкин и я вышли из автомобиля.
— Поезжай обратно в бунгало, — сказал лейтенант своему помощнику. — Обыщи дом, все, что найдешь, привези сюда. Отправляйся.
Кенди коснулся плеча водителя, и через минуту машина скрылась из вида.
— Думаете, она успела уехать? — спросил у меня Ренкин.
— Конечно. Что случилось с Холдингом?
— Сук, на котором вы сидели, Брэндон, с треском обломился. Кенди договорился с судьей Гаррисоном, и Холдинг снова поддерживает администрацию. В городе больше нет оппозиции.
Слова полицейского были для меня полной неожиданностью.
— Поторопитесь, — сказал Ренкин, — капитан не любит, когда его заставляют ждать. Вас предупреждали, чтобы вы не совались в это дело, теперь пеняйте на себя.
— Но Холдинг дал мне добро на продолжение расследования.
— Вы разве не видели, что это за тип?
Когда мы поднялись на веранду, по ней взад и вперед расхаживали трое полицейских. В ярко освещенной гостиной с сосредоточенным видом сновал фотограф и работали специалисты по отпечаткам пальцев.
— Капитан здесь? — спросил Ренкин у одного из них.
— Наверху.
Поднявшись по лестнице, мы оказались в спальне, где поперек кровати по-прежнему лежало тело Трисби. У окна виднелась массивная фигура Кетчена. Два человека в штатском рылись в многочисленных ящиках.
Капитан стоял к нам спиной, глядя в окно. Он курил сигару, и дым полз по комнате серыми облачками, распространяя неприятный сильный запах.
Минуты две тянулось томительное молчание.
— Где его револьвер? — не оборачиваясь, сказал Кетчен.
Все было рассчитано на то, чтобы вывести меня из душевного равновесия, расслабить волю. Это был старый полицейский прием, много раз испытанный на простофилях.
Ренкин отошел от двери, и его место сразу занял другой инспектор — на случай, если я попытаюсь удрать.
— Наручники на нем?
— Нет, капитан. — Лицо Ренкина напряглось.
— Почему нет? — прорычал Кетчен. Его хриплый, полный ненависти голос мог вызвать содрогание у кого угодно.
— Я не думал, что в этом есть необходимость.
— Тебе платят не за то, чтобы думать. Немедленно надеть!
Ренкин извлек из кармана наручники и подошел ко мне. Я протянул руки, и стальные кольца с лязгом сомкнулись.
— Приказание выполнено, капитан, — сказал он, отходя прочь.
Кетчен медленно повернулся. Его жестокое лицо было багрово-темным от застоявшейся крови. Глаза — маленькие и беспокойные, как у бродячего слона, — смотрели с яростью.
— Ты думал, что тебе все так и сойдет? Что тебя защитит Холдинг? Не вышло! Сейчас ты будешь горько раскаиваться в своей ошибке!
Он приближался ко мне. В его глазах прыгали безумные красные искорки.
— Я знал, что повстречаюсь с тобой еще раз, — продолжал он. — Но будь проклят, если я рассчитывал когда-нибудь изловить тебя на двойном убийстве.
— Вам не удастся свалить на меня вину, — сказал я, не отрывая от него взгляда. — Их убили шесть часов назад, и вы об этом отлично знаете.
Для человека его габаритов удар был удивительно быстрым. Я едва успел увернуться от его левой. К сожалению, у меня не было времени уклониться от удара другой рукой, и кулак Кетчена опустился с такой силой, будто это бил копытом мул. Я рухнул на пол, надо мной тотчас раздался разъяренный голос Кетчена:
— Поднимите!
Один из инспекторов обхватил меня и поставил на ноги. Покачнувшись, я согнулся чуть ли не пополам. Никто не произнес ни слова, наблюдая за моими отчаянными попытками принять вертикальное положение.
— Мы отвезем тебя в управление, — сказал Кетчен с усмешкой, — и запрем в камеру. Чтобы ты не скучал, я пришлю трех-четырех ребят, которые будут тебя развлекать. Побывав в компании с ними, ты признаешься во всех четырех убийствах, скотина.
Я знал — стоило мне сказать хотя бы слово, как он вновь примется избивать меня, и поэтому молча глядел на него.
— Если тебя не признают виновным, — продолжал Кетчен, — мы упрячем тебя в тюрьму за незаконное проникновение на чужую территорию. Ты получишь три месяца, но каждый день мои ребята будут выколачивать из тебя мозги. Он повернулся к Ренкину. — Отвези его в управление и посади по обвинению в убийстве Трисби и филиппинца. Пусть дождется, пока мы соберем против него достаточно улик. Я думаю, мы сумеем пришить ему дело.
Ренкин с безразличным видом подошел ко мне:
— Пойдем!
— Я сделаю так, чтобы тебе захотелось поскорее стать трупом, — сказал на прощание Кетчен и, размахнувшись, ударил меня по лицу. Потеряв равновесие, я едва не упал на Ренкина. — Уберите его и бросьте в камеру!
Ренкин схватил меня за руку и поволок из комнаты. Мы шли по веранде, когда к дому подъехал Кенди.
— Нашел что-нибудь? — спросил Ренкин.
— Еще один, тридцать восьмого калибра. В магазине не хватает четырех патронов, — ответил сержант, вытаскивая из кармана револьвер Бриджетт и передавая Ренкину. — Из него недавно стреляли.
— Где ты нашел? — поинтересовался я.
Кенди пристально посмотрел на меня.
— Под кроватью, там, где ты спрятал.
Я отрицательно покачал головой.
— Я не прятал. Но в общем, это все равно, в любом случае вы не поверите.
Ренкин бросил в мою сторону хмурый взгляд.
— Я везу его в управление, — сказал он Кенди. — Револьверы мы проверим. Больше в бунгало ничего не было?
— Нет.
— Возьми одну из машин и отправляйся домой, — сказал Ренкин.
Они поглядели друг на друга, и Кенди, подмигнув лейтенанту, исчез в темноте.
Ренкин велел мне садиться в полицейский автомобиль.
— Ведите машину, — сказал он.
— Что? — переспросил я.
— Ведите машину.
— В этих браслетах?
Достав ключ, он снял наручники. Я сел за баранку и завел мотор. Ренкин, устроившись рядом, закурил сигарету.
— Обращайтесь поосторожней с этой игрушкой, лейтенант, — сказал я, снижая скорость при выезде на шоссе. — Револьвер принадлежит миссис Криди.
— Это уж наша забота.
Я не выдержал и спросил:
— Что за блестящая идея усадить меня за руль? Арестованный сам везет себя в тюрьму, а «фараон» сидит рядом и покуривает. В истории полиции это наверняка первый случай.
— Мы едем не в тюрьму, — ответил Ренкин. — Кетчен думает, что нагнал на вас достаточно страха. Если дать вам возможность удрать, то вы, по его расчетам, больше и носа сюда не покажете. Мне приказано обеспечить ваш побег.
Удивлению моему не было границ. Когда же наконец ко мне вернулась способность трезво соображать, я расхохотался:
— Он, безусловно, нагнал страха, но удирать я все же не собираюсь.
— Мне приказано смотреть в другую сторону, когда вы будете улепетывать, — равнодушно сказал Ренкин. — Но я подумал, что у вас, вероятно, нет и мысли о побеге, и решил рассказать о плане Кетчена.
— Мне бы и в голову не пришло убегать от вооруженного полицейского, сказал я. Потом, поразмыслив, добавил: — Не иначе, как все это придумал Криди. Сначала он пытался купить меня за сто пятьдесят тысяч долларов, теперь пытается вытурить эдаким образом. — Я шумно отдувался, напряженно вглядываясь в ленту дороги. — Как вы узнали, что я приезжал к Трисби?
— Криди послал своего человека наблюдать за домом. Он и сообщил, что вы туда пробрались. Криди сразу же вызвал капитана и приказал арестовать за незаконное проникновение на чужую территорию. Он велел хорошенько припугнуть вас и выбросить из Сан-Рафела. Мы не застали вас в доме Трисби, но обнаружили мертвого хозяина. Кетчен решил, что обвинение в убийстве двух человек обратит вас в паническое бегство.
— И ему наплевать, кто настоящий убийца?
Ренкин неопределенно пожал плечами:
— Со временем он до него доберется.
— Человек, посланный Криди, не видел преступника?
— Нет, он появился там уже к вечеру. — Вытащив револьвер Бриджетт, он с интересом посмотрел на него. — Трисби убили из этой штуки?
— Да.
— Она?
— Я этого не думаю, но лучше спросите у нее самой.
— Жене Криди не задают подобных вопросов. Если дорожишь работой, лучше вообще ничего не спрашивать.
— Криди у вас бог и царь, — заметил я. — Итак, он договорился с судьей Гаррисоном?
— Это было нетрудно. У того ни гроша за душой и жена-транжирка. Криди отвалил куш, и судья обязался не заниматься политикой.
