Екатерина Лесина - Маска короля
– Понимаю. – Мартын вновь протянул ему фляжку, теперь Алексей хлебнул осознанно, но все равно, едва не поперхнулся, уж больно ядреный самогон сегодня. – Ты молодой, но рассудительный, из-за какой-то бабы жизнь под откос пускать не собираешься, а саму бабу эту хочешь так, что аж в глазах темнеет. Верно?
– Верно. – Интересно получается, вот он сидел, думал, а Мартын сказал три слова, и все Алешкины мысли в слова эти улеглись, как патроны в барабан револьвера.
– Присоветовать тебе что, или сам додумаешься? – Тракторист-самогонщик хитро прищурился, а Алешка словно впервые увидел его со стороны. Наполовину седой, сгорбленный, хоть и не старый, лет сорок ему, а, может, и больше будет, лицо неприятное, рябое и опаленное – старая травма. И глазки у него мелкие, какие-то мутные, как самогон, но умные, и от этого втройне страшно.
– Присоветуй. – Авось действительно что умное скажет?
– Если в жены взять не можешь, сделай ее полюбовницей. Главное, сначала женись, не важно на ком, главное, чтобы супруга будущая чистая была. Ну, сам понимаешь…
Алеха кивнул. Понимал, еще как понимал, разговор о женитьбе с ним уже не раз заводили, и кандидатура подходящая имелась, из рабочей семьи, студентка, комсомолка, своя, проверенная, но – не та. Не Она.
– Дальше, после свадьбы, сможешь делать, что захочешь. – Мартын извлек из кармана засаленной телогрейки портсигар, трофейный, если ему на слово верить. Вот в этом-то и проблема: как такому поверишь, когда у него в каждом глазу по бесу сидит? – Главное, чтоб все тихо было, никто и слова не скажет.
– А если она не согласится?
– Ну… – Мартын запыхтел вонючей самокруткой. – А тебе так уж ее согласие нужно? И вообще… Бабы – они, как собаки, должны свое место знать, а чего уж там они хотят или не хотят – дело десятое.
– А если?..
– Никаких «а если»! Во-первых, бежать ей не к кому. К властям? Так власти местные ее родных в ссылку отправили, милиция для нее – враг найпервейший, как и сама советская держава. Во-вторых, какая баба признается, что над ней мужик насилие учинил? Чтобы потом вся деревня пальцами на нее показывала? Ну а в-третьих – кто она такая, чтобы рот разевать? Дочка врагов народа, кулацкое семя. У нее, если хочешь знать, другой дороги нету, уж больно девка из себя видная. А жениться на ней дураков тоже нету, не один ты такой умный. Так что сам думай. Год, ну два она еще продержится, потом все одно под кого-нибудь да ляжет.
Алексей сам не понял, насколько этот разговор запал ему в душу. Теперь каждый божий день где-то в груди, совсем рядом с сердцем, ворочалась толстая, словно жирная черная пиявка, мысль. А что, если Мартын прав? Что, если другого выхода нет? Она обречена, кому, как не ему, Алексею, это знать? Дочь врага народа в скором времени вполне может последовать за своими родителями. Он – ее единственный шанс на спасение, ее единственная надежда, под его защитой – а Алексей готов был защитить ее от целого мира – Она сможет жить спокойно и богато. У нее будет все: дом, нормальная работа, наряды. Все! Но она, глупенькая, как все женщины, может не понять… В словах Мартына есть своя правда.
Лия
Утро выдалось на редкость солнечным, теплым и просто замечательным, и я пришла на работу в приподнятом настроении. Да и день порадовал: никаких эксцессов, никаких скандалов, Маша и та вела себя очень спокойно, она даже попросила прощения за вчерашнее.
А после обеда ко мне подошла Светлана и, дико извиняясь, попросила, чтобы я вечером подежурила в школе. Вообще-то, очередь была не моя, меня пока в список дежурных не внесли, но Мария Владиславовна приболела, а заменить ее, кроме меня, было некем. Светлана так извинялась за причиняемые мне неудобства, что я не нашла в себе моральных сил ответить отказом. Бедный Рафинад, ему предстоит еще один вечер провести в одиночестве…
Локи
Вновь длинные гудки. Пять. Шесть. Семь… Досчитав до десяти, Локи со вздохом повесил трубку. По времени Лия давно должна была вернуться домой. Вчера он так и не дозвонился, а сегодня утром проспал, и она ушла. Локи целый день ждал, когда же стрелка доползет до заветной отметки, он даже полчаса сверху накинул, так, на всякий случай. А Лия не брала трубку, хотя было уже полвосьмого и она давным-давно должна быть дома. Или все-таки предчувствия его не обманули, и что-то случилось?
Гера нетерпеливо приплясывал на улице, а Локи, наверное, уже в сотый раз подряд, набрал номер.
Лия
Все оказалось – проще некуда. Учителя расходятся по домам, девочки – по комнатам. Женское общежитие располагалось в четырехэтажном здании. Пожалуй, здесь можно было бы разместить в два, а то и в три раза больше народу, но Анна Александровна объяснила, что расширение предполагалось, но было запрещено очередной комиссией, вот и остались лишние площади. Правда, на мой взгляд, распорядились ими вполне разумно: на первом и втором этажах разместились кухня, столовая, прачечная со стиральными машинками, специальная комната для сушки белья, огромный актовый зал, где отмечались всякие праздники, типа дней рожденья, восьмого марта и так далее, и зал со спортивными тренажерами. На третьем и четвертом – жилые блоки, каждый рассчитан на четырех девочек. В блоке две комнаты плюс санузел. Очень даже ничего комнаты, с ремонтом и хорошей мебелью. Если бы еще половина окон не выходила на глухой цементный забор – вообще был бы полный порядок. Хотя, третий и четвертый этаж были как раз над забором, и вид из окон открывался неплохой – серые улицы, круглые белые фонари, машины, снующие туда-сюда, светящиеся изнутри витрины… Короче, стандартный техногенный пейзаж.
Что касается дежурства – мне вменялось оказывать посильную помощь Анне Александровне, но она прекрасно справлялась сама, я же бесцельно бродила по корпусу, пытаясь сообразить, что из увиденного мною могло бы представить интерес для Локи… Наверное, ничего. Вечер проходил вполне мирно, если не считать того, что мы снова поссорились с Машей. Я спросила ее, как проходит выполнение задания, а она послала меня на три неприличные буквы. Слово за слово, и я весьма обогатила свой запас ненормативной лексики. С девочкой явно творится что-то не то, завтра обязательно нужно сказать об этом Светлане, если она тут за психолога, пускать и разбирается, а я на эту малявку собственные нервы тратить не собираюсь.
Стрелка на часах подползла к девяти – отбой. Мы с Анной Александровной обошли поочередно все комнаты и выключили свет.
После отбоя Анна Александровна завалилась спать на крошечный топчан, стоявший в каморке, а я все бродила по зданию. Спать не хотелось, да и негде, топчан один, а дремать, сидя на неудобном стуле, я не приучена. Сходила в актовый зал, там было пусто, гулко, темно и страшно. В спортзал заглянула, но крутить педали велотренажера среди ночи – как-то глупо. И вообще, я устала, надо растолкать Анну Александровну, она человек бывалый, может, подскажет, где тут подремать можно.
Подремать не получилось, разбудить напарницу – тоже: у дверей в каморку меня уже ждали. Галя. С распущенными жидкими волосиками, в ночной рубашке до пят девочка казалась еще более мелкой и хрупкой, чем на самом деле. Она явно боялась темноты, жалась к двери, но все никак не решалась ее открыть.
– Галя, что случилось?
После отбоя девочкам категорически запрещалось выходить из своих комнат. Раз она здесь, значит, произошло что-то действительно серьезное. Вместо ответа девочка приложила пальчик к губам и, схватив меня за руку, потянула за собой.
– Галя?
Она отчаянно замотала головой, потом указала на дверь. Понятно, хочет мне что-то сказать, но боится, что Анна Александровна может проснуться. И я покорно последовала за Галиной. В полной тишине мы поднялись на второй этаж, потом на третий. Девочка довела меня до дверей своей комнаты.
– Теперь можешь сказать, что случилось?
– Маша убежала. – Галя смотрела на меня испуганно, и вместе с тем – с робкой надеждой. Я вздохнула: ни метра жизни без приключений, первая же ночь, первое дежурство – и сразу ЧП! А я совершенно не представляю, что делать в подобном случае. Тревогу поднимать? Как? Ладно, придется растолкать Анну Александровну, она точно все знает.
– Не надо. Пожалуйста! – Галя вцепилась в мою руку и не отпускала. – Они накажут ее. Плохо! Очень плохо!
– И я накажу.
– Вы – не так. Вы – по-другому. Они – плохо!
Я с трудом понимала, что Галя пыталась мне сказать. Ясно было одно: она не хочет, чтобы я обращалась за помощью к Анне Александровне, так как та обязательно строго накажет беглянку. Получается, что маленькую, пухленькую, похожую на большой бело-розовый торт Анну Александровну дети боятся гораздо больше, чем меня. Ерунда какая-то…
– Ладно. Куда идти?
– Наверх. На крышу. Вы ведь приведете Машу обратно?
– Обязательно.
Галя кивнула и тенью исчезла в комнате, а я пошла на крышу.
Тишина. Какая мрачная вокруг тишина, и – темно. Лампы только над лестницей, и очень слабые, три шага в сторону – и ничего не видно. Четвертый этаж показался мне еще более тихим, чем первые три. Теперь нужно найти выход на крышу, это в самом конце крыла. Точно: железная лестница упиралась прямо в потолок, а в потолке зияла дыра, откуда тянуло прохладой – люк был открыт. В туфлях на каблуках карабкаться неудобно, и я оставила обувь в коридоре.
