Анна Ольховская - Грустное танго Арлекина
– Кто там мой драгоценный остаток заряда расходует? – проворчал Сахновский, с трудом вытаскивая телефон из кармана. Взглянул на дисплей. – О, Черепанов! Ну конечно, кто же еще! Надеюсь, новости хорошие и нашего упыря-тролля поймали. Привет, Матвей! Чем порадуешь?
– Если бы… – угрюмо произнес Черепанов. – Ты сейчас где?
– На службу приехал, только запарковался.
– А Яна?
– А она дома.
– Точно?
– А в чем дело? – Пальцы, державшие телефон, онемели, словно вместо пластика мобильник был сделан изо льда.
– Дерьмовые дела, дружище. Клоуна нашли.
– И разве это дерьмовые дела?
– Они самые. Клоун мертв. Давно, судя по всему, его убили в тот же день, когда он сбежал.
– Убили?!
– Да. И я знаю, кто это сделал.
Глава 38
Темно. Темно, пусто, тихо.
Хотя нет, не совсем тихо, откуда-то издалека доносился голос, но глухо, словно сквозь слой ваты. Что-то бубнил монотонно и неразборчиво.
Яна теперь знала, как чувствует себя кукла, лежащая в коробке. Нет, не кукла – фарфоровая статуэтка, тщательно завернутая в вату и упакованная. В красивую праздничную коробку с затейливым бантиком.
Подарок.
Вот только кому?
И вообще, что происходит? Где она? Почему так темно? И зачем ее засунули в коробку? Димка, что ли, разыграть решил? Но почему тогда болит под лопаткой?
И… и почему не открываются глаза? Словно веки залили цементом?
Дурдом какой-то, честное слово! И самое противное – память решила устроить забастовку и категорически отказывалась транслировать предшествующие упаковке в коробку события. В голове мрачно пульсировала тьма.
И еще этот раздражающий бубнеж!
Яна еще раз попыталась открыть глаза – ура, получилось! Правда, совсем чуть-чуть, на миллиметр. Но и в эту щелку стало видно, что коробка, в которой лежала Яна, была, мягко, говоря, великоватой. Да что там великоватой – огромной!
Больше похоже на заброшенный цех какого-нибудь завода, а не на коробку.
И не заворачивал никто девушку в мягкую вату, наоборот, швырнули на бетонный грязный пол. Что немедленно подтвердила вернувшаяся чувствительность тела, до этого момента онемевшего.
И слух тоже прояснился – голос больше не пробивался сквозь вату, звучал четко и ясно. Но лучше бы не звучал…
– …твари! Все вы – озабоченные бездушные похотливые твари! Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Я думал – ты другая, не такая! Ты – светлая, чистая, добрая, нежная, тебе чужды похоть и разврат, ты прекрасно можешь обойтись без этого! Так нет же, ты такая же, как они все! Шлюха! Циничная мразь! Но ничего, я тебя очищу! Так же, как тех сучек очистил!
Говорившего Яна пока не видела, но голос узнала.
И вспомнила. Вспомнила, что произошло.
Но это невозможно. Это бред какой-то! Чушь полная!
И от дикости происходящего нервная система девушки не выдержала, предохранитель взорвался и перегорел, страх исчез, сменившись тотальным безразличием.
Яна зашевелилась и попыталась приподняться. Но оказалось, что руки и ноги стянуты скотчем, поэтому сесть не удалось. А вот ее возня не осталась незамеченной, послышались шаги, и через несколько секунд перед девушкой присел на корточки похититель:
– Очнулась, тварь?
– А ты артист! – хмыкнула Яна. – И имитатор неплохой – так Зинку Мегафон точно изобразил! Я ни на секунду не усомнилась, что это она истерит. Откуда звонил, кстати? Ты же понимаешь, что звонки на мой мобильный пробьют и узнают, кто звонил, когда, откуда.
– Ишь ты! – Кирилл с холодным любопытством всматривался в глаза девушки, пытаясь, видимо, отыскать там страх. – Хорошо держишься, не ожидал. Думал, ты такая же истеричка, как и те, остальные. Порадовала, не спорю. Но это тебе не поможет, без очищения все равно не обойтись. А звонил я оттуда, откуда надо – из квартиры Зинаиды. Вернее, с ее радиотелефона, у которого оказался неплохой радиус покрытия.
– Ты что, и Зину…
– Нет, зачем? Зину очищать не надо. Она не помешана на сексе, как вы все.
– Все? И Вика твоя?
В глубине безумных глаз что-то дрогнуло, но лишь на мгновение. Кирилл презрительно скривился:
– И она. Я ведь специально троллил девок, чтобы узнать, есть хотя бы одна непродажная, чистая, способная на страдания и позор ради сохранения чести. Ни одной, прикинь? Ни одной! Все соглашались стать моими рабынями и выполнять любые прихоти. Пришлось их очищать от греха. А лучшее очищение происходит через боль. Когда не остается ничего, кроме боли.
Яну невольно передернуло – так спокойно и равнодушно звучал голос этого парня. Открытого, доброго, веселого, умницы, хорошего друга, нежного влюбленного…
– Но Вика ведь не согласилась, ее за что?
– В том-то и дело, что согласилась. – Ноздри Кирилла гневно раздулись. – В ночь накануне выпускного. Да, я давил на нее сильнее, чем на остальных, я серьезно рисковал, но мне необходимо было знать, понимаешь?! Я ведь действительно хотел любить! Хотел! Вопреки всему! Я почти поверил, что не все самки такие, как моя мать! Сначала появилась Вика, потом с тобой подружился! Я по-другому на мир смотреть начал! И мать больше не могла меня заставлять! Поэтому я и давил на Вику! И она… – Голос парня сорвался с крика на хриплый шепот. – Она сломалась. Я приказал ей пойти в то место в «Пещере страха». И сказал, ЧЕМ для начала она должна будет по-быстрому порадовать своего Господина. И она согласилась!!! И ничего не сказала ни мне – якобы любимому парню, ни тебе! Не предупредила, что тролль будет в «Пещере страха»! Ну и получила… сосалку на палочке, сучка. Жаль, времени на ее очищение у меня не было.
Страха по-прежнему не было. Только безразличие сменилось брезгливым недоумением.
– Ну а Катюшка? Она ведь совсем маленькая, наивная, чистая девчушка была! И так трогательно в тебя влюблена…
– Вот именно! – заорал Кирилл, вскакивая. – Вот именно! Сопля совсем – и туда же! Она ведь дождалась меня тогда, в тот день! Я не собирался ее трогать! Но похоть уже проснулась в этой маленькой самке, безобразная, отвратительная похоть! Выхожу от тебя, иду в сторону парка, а она там, на лавочке. Букетик целует. – Его голос сорвался, заскрипел фальцетом: – Ненавижу вас! Вас всех! Мерзких, гнусных самок!
– Тебе лечиться надо, Кирилл. – Яна с невольной жалостью смотрела на перекошенное покрасневшее лицо парня, на безумные, горящие тьмой глаза, на выступивший на лбу пот. – Ты болен.
Кирилл замер, пару мгновений пристально смотрел на девушку, словно вспоминая, кто она и что здесь делает, затем на маске, в которую превратилось его лицо, медленно проступила ухмылка.
От которой страх, куда-то на время исчезнувший, вернулся. И не просто вернулся – накатил леденящей волной, покрывшей липким потом все тело. Яна дернулась, пытаясь отползти от безумца, но ничего не получилось.
А Кирилл мгновенно уловил изменение в настроении жертвы. Он улыбнулся еще шире, подошел к старому запыленному верстаку и, насвистывая веселую песенку, начал перебирать лежащие там инструменты. Какие именно, Яна не видела, но металлический звон не внушал оптимизма.
А когда Кирилл снова повернулся, сердце девушки сжалось от ужаса в колючий болезненный комочек. Захотелось зажмуриться и представить, что все происходящее – дурной сон. Кошмар. Надо заставить себя проснуться, иначе вот эти жуткого вида щипцы…
– Кирюшенька, мальчик мой, ты что ж такое делаешь?!
Щипцы с металлическим бреньком упали на пол, Кирилл вздрогнул и оглянулся.
В проеме входа в цех стояла запыхавшаяся Лидия Васильевна. Она присмотрелась, увидела лежащую на полу Яну, ахнула и торопливо направилась к внуку, причитая на ходу:
– Да что же это творится, а? Так и знала, что ты здесь! Ты зачем Яночку сюда привез?! Это ведь не кошка и не собака, ее мучить нельзя! Опять в больницу захотел, да?
– Бабушка, не злись! – жалобно, как ребенок, захныкал Кирилл. – Она плохая, ее надо наказать!
– Я тебе дам сейчас – плохая! – Лидия Васильевна подошла вплотную и отвесила внуку подзатыльник. – А ну, развяжи сейчас же! И прощения проси! Чтобы она на тебя заявление не написала!
– Бабушка, ты не понимаешь…
– Вот ведь неслух! Ладно, я сама.
Лидия Васильевна наклонилась над Яной, собираясь размотать скотч, и в этот момент Кирилл подхватил упавшие щипцы и размахнулся, целясь в голову старушки.
Глава 39
– Знаешь? – нахмурился Сахновский. – Откуда? Хотя нет, не важно, потом объяснишь. Главное – кто он?
– Кирилл Шляппо.
– Какой еще Шляппо, что за фамилия… Погоди… – Дима озадаченно нахмурился. – Кирилл? Приятель Яны? Внук ее соседки?
– Он самый.
– Матвей, я, конечно, дико извиняюсь, – Сахновский нервно хихикнул, – но ты, по-моему, бредишь. Я не буду напоминать о том, что Кирилл – пацан еще, тощий и хилый. А вот о том, что его тролль едва не убил там, в парке, напомню. И о том, что парень в больнице до сих пор, только пару дней вставать начал с кровати, тоже напомню. Не говоря уже о том, что жертвами Карусельщика стали его девушка и его друзья. – Телефон тревожно пискнул. Дмитрий посмотрел на дисплей и чертыхнулся: – Черт, зарядка мобилы на нуле, сейчас отключится.
