Ольга Тарасевич - Тайна «Красной Москвы»
— Это ваш любимый аромат? — осторожно поинтересовалась я, убирая подальше руку с парфюмом. Мне уже стало понятно, что в тонком белоцветочном букете скрывается сливочная тубероза, на которую мой организм часто реагирует повышением давления. — А сколько всего флаконов в вашей коллекции?
— «Хонор», да, любимый. Когда я последний раз пересчитывала парфюмы, выходило что-то около шестисот. Но потом я много чего еще покупала. Я не считаю ароматы постоянно. Просто когда в шкафах заканчивается место — я заказываю новые. Мне нравятся ароматы, это расширяет мои представления о жизни. Но пользуюсь я всегда только «Хонором». Без него я чувствую себя голой. Помню, к другим парфюмам при длительном использовании мои обонятельные рецепторы адаптировались, и я переставала их слышать. Но каждый нюанс в раскрытии «Хонора» я до сих пор могу отследить.
— А Орехов мне не говорил, что у вас коллекция.
Полина скептически усмехнулась:
— Если бы он спросил — я бы ему рассказала. Если честно, я пересекалась с ним два раза — когда он обсуждал со мной заказ и когда его привозил. Стас не показался мне интересным собеседником. Он производит впечатление самовлюбленного павлина, говорит только о себе. Ну просто копия моего бывшего. Творит что хочет; идет к своей цели любыми путями. Знаю я эту породу, изучила.
А она проницательная, эта Полина. Быстро разбирается в людях — в отличие от меня. Ладно, зайдем с другой стороны.
— А Орехов показывал вам старинный флакон с духами «Красная Москва»? Вы их нюхали?
Полина кивнула:
— Флакон любопытный. Это просто произведение искусства, ему место — в музее! Сам аромат мне не понравился, показался очень резким, с «животинкой». Ну, наверное, духи и правда старинные, химических компонентов тогда еще не было. Вообще старинными ароматами я не интересуюсь, у меня нет ни одного винтажного флакона. Мне не интересны чужие древние сундуки. Я готова потратить кучу денег на современный парфюм нишевой марки в лимитированном издании. Возможно, я куплю герленовские духи, выпущенные специально для коллекционеров маленькой партией; золотой флакончик стоит ни много ни мало семнадцать тысяч евро. Вещь недешевая, поэтому думаю: оно мне надо или переживу. Но мне жалко платить за винтажный парфюм сумму, даже в десять раз меньшую. Для меня духи — это вещь личная, интимная. Мне противно нюхать то, что принадлежало другим людям. Я понимала, что Орехов оказывает мне услугу, давая возможность познакомиться с редким ароматом. Но меня, если честно, во время этого дела чуть не стошнило…
* * *— Ты не замерз?
Снап весело улыбнулся и вильнул хвостом, давая понять, что в его роскошной рыжей шубе можно сидеть в машине на легком морозе сколько угодно.
— Мне понравилась Полина, — сообщила я собаке, заводя двигатель. — Я думаю, ей этот старинный флакон с духами просто совершенно не нужен. А еще она, как выяснилось, никогда не носит обувь на каблуках. У нее травма ноги, она чуть прихрамывает. Операцию ей надо делать, а она все откладывает, работу работает. А та дамочка на видео, обшарившая мой дом, очень ловко двигалась на шпильках.
Снапик понимающе шевельнул бровями.
— Сейчас мы едем в торговый центр, к Елене Соколовой. Она там шопингует и согласилась поговорить со мной недолго. Машину придется оставить на паркинге, на улицах рядом с центром припарковаться нереально. Снапи, я дико боюсь паркингов! Вроде клаустрофобии нет, но на узком серпантине голова кружится. На тебя вся надежда!
Пес грустно вздохнул. Врать он не умеет, человеческую речь понимает. Наверное, сие звуковое сопровождение означает, что рассчитывать на поддержку Снапуни не стоит.
Впрочем, я напрасно опасалась. Въезд на паркинг оказался не слишком крутым, много «завитков» преодолевать не потребовалось — свободное местечко нашлось сразу на втором этаже.
Елена уже ждала меня в кафе торгового центра. Я издалека увидела ее шикарные темные локоны, красиво рассыпанные по белоснежному свитеру.
— Спасибо, что согласились поговорить со мной, — поздоровавшись, я села за столик, сделала заказ официантке. — Я не отниму у вас много времени.
— Да, конечно. Хорошо. Спрашивайте, что вам надо.
У нее ослепительная улыбка.
Свеженькое личико, накрашенное ровно настолько, чтобы подчеркнуть естественную красоту.
У Лены идеальный маникюр, умело подобранная одежда, стильные украшения.
Да она — просто само совершенство, энергичная, спортивная, сексуальная девушка.
И при всем этом… она чего-то очень боится… я вижу, как ее страх лихорадочно мечется в расширенных зрачках, как он нервно постукивает пальцами по столу, как сбивает дыхание…
Я буквально кожей чувствую этот чужой сильный страх, и он ненадолго меня обескураживает. Все вопросы вылетают из головы. Ну или почти все, кроме одного — чем так напугана Елена Соколова? Но прямо в лоб, с разбега в карьер — конечно же, не стоит…
Мне приносят кофе, моей визави — зеленый чай, и это разряжает обстановку.
Соколова отворачивает карточку с рекламой десертов и вздыхает:
— Знаете, а я стараюсь не есть пирожных. Лишние килограммы прилипают мгновенно.
— Наверное, злоупотреблять сладким не стоит. Но мне лично кажется, что сейчас ваша фигура выглядит лучше, чем в период активной спортивной карьеры. Хотя, конечно, понятие красоты очень субъективно. Главное — внутреннее самоощущение. Мне часто говорят, что если я поправлюсь — буду выглядеть лучше. Но мне совсем не хочется прибавлять в весе.
Лену чуть отпускает, она улыбается мягко и расслабленно:
— Тогда будем пить кофе или чай без десертов. Красота требует жертв. Кстати, у вас классный парфюм. Орехов делал?
Сначала я не понимаю, о чем она. Потом вспоминаю о «Хоноре», который Уткина пшикнула мне на запястье, и даже чувствую тонкую туберозу-преступницу. После нанесения парфюма прошло время, другие белые цветы звучат уже менее пронзительно, а вот раскрытие туберозы набирает обороты. Мне очень нравится запах этого цветка, но носить его на себе сложновато, тубероза меня всегда пытается убить, вот и сейчас начинает активно колотить по вискам звонкими молоточками боли.
— Нет, не Орехов. Это арабская парфюмерия, «Хонор» от «Амуаж».
— А я не ношу парфюм, который может купить любой. Сегодня шла по торговому центру — каждая вторая пахнет ланкомовской «Прекрасной жизнью» или «Шансом» от Шанель. У меня уже несколько лет нет ни одного купленного в магазине парфюма. Все делает Орехов. Мне нравится то, что мой запах есть только у меня.
Отлично, она сама вышла на нужную мне тему!
— Кстати, Лен, в парфюмерной мастерской Станислава Орехова был винтажный флакон духов «Красная Москва». Очень красивый, настоящее произведение искусства. Вы обращали на него внимание?
— Да, Стас показывал и флакон, и аромат. — Лицо бывшей спортсменки снова становится напряженным. — А что, с флаконом что-то произошло?
Киваю:
— Он пропал.
— Ну, может уборщица взяла? Моя домработница последняя у меня сережки с бриллиантами прихватить пыталась.
— Уборщица была в отпуске. Флакон украл, наверное, тот же человек, который убил лаборанта.
— Да, Стас рассказывал мне об убийстве. Ужасно! Представляю, как он распереживался, он же такой ранимый. А флакон… Не знаю, я не брала. А что, Стас меня подозревает?
Какая странная реакция…
Ее же никто ни в чем не обвиняет.
Стас пока никого подозревать не может — он в коме.
Может, это тот самый случай, когда народная мудрость права — на воре и шапка горит?..
Лена цепляется за мою ложь, как утопающий за соломинку:
— Вы говорили по телефону, что вас в убийстве лаборанта подозревают. А в краже вас не обвиняют?
Пожимаю плечами:
— Нет. Я тут вообще ни при чем. Я не воровала и не убивала.
— Я тоже!
В голосе Лены звенят истеричные нотки, но она этого не замечает, просто захлебывается:
— Я тут ни при чем! А этот следователь — он всех клиентов Орехова вызывает? А как эти допросы проходят? Не запугивает, не бьет, надеюсь? Никогда ни с чем подобным не сталкивалась! Я не брала духов! Мне же поверят?
— Конечно. Если вы непричастны.
— Я НИЧЕГО НЕ БРАЛА!
Лена кричит на все кафе, на нас начинают оглядываться. Соколова понимает, что переборщила, делает несколько глотков чая, достает из сумочки успокоительные таблетки, выдавливает из упаковки парочку.
Похоже, препарат, который она принимает, — сильный и действует очень быстро. Через пару минут передо мной сидит сама мисс Невозмутимость.
— У вас все с вопросами? — осведомляется Лена великосветским тоном. — Мне пора! Рада знакомству! Увидимся!
Оставив на столике купюру, она встает, кивает мне, подхватывает пару пакетов из бутиков, сдергивает со спинки стула норковую курточку и уходит.
