Марина Крамер - Мое жестокое счастье, или Принцессы тоже плачут
– В больницу!
Я даже возразить не успела, хорошо еще, что была не в халате, а в джинсах и майке с длинным рукавом. Однако для дождливой погоды наряд не совсем… Мазей тоже это увидел, снял кожаную куртку и бросил на заднее сиденье:
– Оденься. – Наблюдая за тем, как я утопаю в его кожанке, спросил: – Больно щеку?
– Нет…
– Ну, извини, погорячился я. Просто ты совсем распустилась, красавица, нельзя же так. Сейчас к Гришке пойдем, чтобы без дури у меня – улыбайся, даже если очень захочешь реветь, потом выйдешь – хоть весь город слезами залей, поняла?
Я согласно кивнула. Это был мой первый визит в больницу к мужу.
Увидев меня на пороге палаты, Гришка закрыл глаза и отвернул голову.
– Ты… не хочешь видеть меня? – с запинкой спросила я, обходя кровать.
– Я не могу тебя видеть… я слишком виноват перед тобой, чтобы спокойно смотреть…
Я молча села на корточки и заглянула ему в глаза. Говорить ничего и не нужно было – Грачев и сам все понял…»
– Алена! – голос мужа доносился откуда-то снизу, из кухни, и Алена отвлеклась от толстой тетрадки, сунула ее в ящик стола и побежала по лестнице.
Григорий в своей инвалидной коляске сидел посреди кухни, перед ним на полу валялись осколки кофейной чашки. Было воскресенье, Лариса взяла выходной, и в доме, кроме Алены и Григория, никого не было – Ванечка с Ниной Николаевной в сопровождении Виктора уехали в город, погулять в парке.
Алена присела на корточки, быстро собрала крупные осколки, выбросила в ведро. Поймав виноватый взгляд мужа, улыбнулась:
– Гриш, ерунда – подумаешь, чашка! Сам не порезался?
– Нет… – Григорий протянул руку и дотронулся до Алениной щеки. – Может, погулять выйдем?
– Да, родной, сейчас оденусь и помогу тебе.
Эта просьба обрадовала Алену – впервые Григорий попросил о прогулке, до этого постоянно отказывался. Первое время он вообще отказывался выбираться из своей комнаты, постоянно лежал в постели и смотрел в потолок. Алена забыла о себе, отдавала все время мужу, проводила с ним дни и ночи, отвлекаясь только изредка на ребенка, и то старалась принести его в спальню, усадить на кровать к отцу. Но больше никого он видеть не хотел, даже Мазея запретил пускать, однако тот все равно приезжал, не слушая никаких возражений:
– Ты, братка, спятил, однако! Я ж тебе как родня, чего ты от меня-то закрываешься?
Алена старалась не дать мужу погрузиться в проблемы, отвлекала разговорами, но все равно стоило Григорию столкнуться с какой-то бытовой мелочью, и он становился раздражительным и злым – собственная слабость оказалась хуже смерти. К нему постоянно приезжали врачи и массажисты, но их усилия ни к чему не приводили, и в конце концов Грачев запретил Алене их впускать.
На улицу он тоже не выходил, вернее – не выезжал, не хотел, чтобы охрана видела его в инвалидной коляске. Сколько Алена ни убеждала его в том, что ребята относятся к его травме с пониманием и не обсуждают произошедшую с хозяином перемену, все было бесполезно.
А сегодня вдруг Григорий захотел на воздух, и Алена была рада. Наскоро одевшись, она помогла мужу и выкатила коляску на крыльцо, однако слишком высокие ступени мешали, да и сил у женщины просто не хватало, а потому она крикнула сидевшим у ворот охранникам, чтобы помогли. Те легко снесли хозяина вместе с коляской на дорожку. Алена же заметила, как помрачнело красивое Гришкино лицо, наклонилась и прошептала ему на ухо:
– Гриша, не надо так… Ведь в этом нет ничего ужасного – ты не с лестницы пьяный упал, в конце концов!
Но Грачев сжал зубы и молчал всю прогулку, все время, что Алена возила его по двору и саду. Потом она забралась в качалку в глубине сада, рядом с детским городком, установив Гришкино кресло так, чтобы видеть его лицо, и проговорила:
– Я очень прошу тебя – прекрати! Прекрати изводить себя и меня! Ничего не поменялось, понимаешь? Мне неважно, на ногах ты или нет, мне неважно, что ты не депутат, мне вообще ничего не важно, кроме одного – ты жив.
Грач помолчал еще какое-то время, потом вздохнул тяжело:
– Аленка, ты очень хорошая, но… Пойми простую вещь – ты еще молодая, тебе даже тридцати нет. И рядом – инвалид на всю оставшуюся жизнь… Как думаешь, надолго тебя хватит?
– Не думала, что скажу тебе такое, но ты дурак, Грачев, – покачав головой, сказала Алена, вынула из кармана куртки сигареты и закурила. – Я не ушла от тебя тогда, пять месяцев назад, от благополучного и успешного, – как я могу уйти сейчас?
– Я не хочу, чтобы ты жила со мной из жалости! – жестко отрезал он, пряча глаза.
– Ну, выгони меня, – усмехнулась она. – Выгони вместе с сыном и живи один.
– И выгоню, – кивнул Григорий. – Скажу охране – они вещи соберут.
– И выставишь меня с ребенком на улицу? Мне негде жить, ты прекрасно это знаешь. Не могу же я свалиться на голову матери, в ее двушку? Я и так здорово ее напрягла в связи с этими событиями.
– Я куплю тебе квартиру там, где ты скажешь!
– Где скажу? – вкрадчиво спросила Алена.
– Да.
– Отлично, я хочу жить здесь.
– В смысле? В поселке? Это тоже не проблема – полно строящихся домов и домов на продажу, выбери любой…
– Грачев, ты это серьезно? Я ведь ясно сказала – хочу жить ЗДЕСЬ, в этом доме. – Она бросила окурок в стоящую рядом корзину для мусора и насмешливо взглянула на мужа.
Лицо Григория стало растерянным, он никак не мог понять, шутит жена или говорит серьезно. В последнее время Алена сильно изменилась…
Ее поведение удивляло всех, кто знал ее прежде. Мягкая, ранимая и в чем-то даже инфантильная и слабохарактерная, Алена за две недели затворничества стала совершенно другой. То время для окружающих превратилось в форменный кошмар. Алена постоянно сидела в своей комнате, не умывалась, не спускалась вниз, практически ничего не ела и беспрестанно курила. Она страшно похудела, глаза лихорадочно блестели, а брови сошлись на переносице, и казалось, уже никогда привлекательное и светлое лицо молодой женщины не станет прежним. Перед ней на столе постоянно лежала раскрытая тетрадь и ручка, но никто, даже мать, даже убиравшаяся в комнате Лора, не видел, чтобы Алена написала там хоть строку. Она не интересовалась сыном, не общалась с матерью, не реагировала на Виктора, пытавшегося хоть как-то расшевелить ее.
– И впредь запомни, Гриша, – я никогда не уйду от тебя, понимаешь? Никогда, как бы ты ни старался сделать мою жизнь невыносимой!
Она встала из качалки, запахнула куртку на груди мужа, поправила теплый плед на его ногах и развернула кресло по направлению к дому.
Они молча пообедали, и Грач прилег, а Алена поднялась в детскую, где мать укладывала спать Ванюшку. Сын увидел ее и радостно заулыбался:
– Мама!
Нина Николаевна недовольно глянула на дочь:
– От тебя куревом несет!
– Не воспитывай меня, – огрызнулась Алена, подхватывая сына на руки. – Я и так постоянно нервничаю, Гришка меня изводит, и ты еще!
Мать обиженно поджала губы, но больше ничего не сказала. Алена в последнее время стала другой – жесткой, решительной, не терпящей никаких возражений и замечаний. И только с сыном и мужем была прежней…
Вот сейчас, взяв на руки Ваньку, она заходила с ним по комнате, укачивая и напевая ему что-то на ухо, и ее лицо стало мягким, нежным, и даже голос изменился. Мальчик уснул быстро, Алена осторожно уложила его в кроватку и шепотом предложила матери:
– Пойдем вниз, попьем чаю…
В кухне они нашли Виктора, заканчивавшего обед, и Алена попросила его задержаться:
– Мне нужно кое-что обсудить с тобой.
Телохранитель пожал плечами, сунул тарелки в посудомоечную машину и снова вернулся за стол. Алена налила всем чай, вытащила из шкафа вазу с печеньем и конфетами, сахарницу, расставила все это на столе и сама села напротив Виктора, подтянув к себе чашку.
– Витя, мне тут пришло в голову вот что… Понимаешь, Григорий чувствует свою ущербность, зависимость, и это понятно – он сам даже из спальни в кухню спуститься не может, ты ему помогаешь. Я думаю вот о чем – нам нужно переоборудовать дом так, чтобы Гришка сам мог передвигаться куда угодно, не прибегая к нашей помощи.
– То есть вы хотите лестницы переделать? – уточнил Виктор, делая глоток из большой кружки. – Типа пандусов что-то сделать?
– Ну да! Ровно на ширину коляски, чтобы Гришка мог сам спуститься и подняться, понимаешь? А лестницу можно сделать поуже – это не проблема, правда?
– Это придется строителей нанимать, своими силами-то не управимся.
– Витя, это тоже не проблема – я заплачу столько, сколько потребуется. Один вопрос – ты мне поможешь? – Она смотрела на телохранителя умоляюще, и тот улыбнулся:
– Зачем вы просите, когда достаточно просто приказать?
– Я не хочу приказывать.
– Да все, расслабьтесь, Алена Сергеевна! – засмеялся он, дотягиваясь до ее руки. – Разумеется, сделаю. Начнем завтра, да?
