Паула Гослинг - Кобра
Клер знала, что происходит, но не знала почему. Снова и снова она спрашивала Майка: «Почему мы не можем вернуться?» Почему он не доверяет их охрану департаменту? Раньше ему требовалось шесть человек, как же теперь он собирается справиться в одиночку?
– Но ты же еще жива, разве не так? – ответил он ей и не захотел больше разговаривать на эту тему.
Она знала, что Малчек все еще поддерживал связь с Реддесдэйлом, но только ночью. Поздно ночью, и его короткие односложные беседы ничего для нее не проясняли. Больше он ни с кем не разговаривал.
Все, что она знала – это то, что они выжидали, что он боялся, что он становился худее, бледнее и изможденнее с каждым часом и днем.
Она только ждала, когда он начнет ее за это ненавидеть.
Когда он разбудил ее, было еще темно.
– Оденься, дорогая. Что-нибудь потеплее и быстро.
– Мы уезжаем? Но я не сложила вещи. Я не…
– Нет, мы не уезжаем. Но нам нужно кое-что сделать. Давай, крошка, двигайся.
Она сделала так, как он сказал, и они вышли к машине. Он нес зачехленную винтовку под одеялом. Они поехали по тихим улицам, спящим под фонарями. При звуке мотора где-то залаяла собака, но больше ничто не шевелилось.
Майк ехал минут двадцать, мимо темных магазинов и супермаркетов Крешент Сити, мимо домов, вокруг залива и вниз по шоссе. Через холмы и в лес.
Они оставили красный «фольксваген» на краю щебеночной дороги, в нескольких милях за Мельничным Ручьем. Еще одна букашка в лесу. Кинув быстрый взгляд вокруг, он напрямик пошел через подлесок и начал искать то, что ему было нужно. Глядя на него, несущего винтовку в одной руке, Клер подумала, что, наверное, он чувствует себя как на войне. Еще один вопрос, который не следует задавать Майку.
Небо светлело, и Клер восхищенно огляделась вокруг. Те рощи мамонтовых деревьев, которые они видели раньше, должны были бы подготовить ее к этому лесу, но эти парки, расположенные севернее, были девственными лесами, более высоких тонких, прибрежных мамонтовых деревьев, без какого-либо наведенного блеска. Более частые осадки вызвали к жизни густой подлесок, заросший папоротником, который шелестел между стволов гигантов, а утренний туман медленно плыл белыми лентами над рощами и ручьями долины. Стволы упавших деревьев тяжело лежали между их стоящими собратьями, их чешуйчатая, покрытая пятнами лишайника кора, была наполнена столетней пыльной плесенью и покрыта дорожками, протоптанными муравьями. Плотный фимиам влаги и времени наполнял этот храм. Иногда они шли по грудь в зелени, беспорядочно поливаемой дождем с потревоженной листвы. Это место было необычно тихим, но время от времени невидимые живые существа двигались под папоротниками, разбегаясь при их приближении, тревожные писки предупреждения внезапно раздавались где-то рядом с их щиколотками.
Они продирались около двадцати минут, пока Малчек не нашел подходящий просвет. Когда Клер расстелила одеяло, он зарядил винтовку и сделал несколько пробных выстрелов в древний ствол, лежащий на дальнем краю поляны. За исключением нескольких раз в подвале оружейного магазинчика, ему еще никогда не приходилось стрелять из карабина Руджера.
Винтовка издала неприятный шлепок, который удивил Клер. Она ожидала более громкого и резкого звука. Более грохочущего и менее похожего на удар кнута. Малчек выстрелил еще пять раз, затем опустил ружье и подошел к сидящей на одеяле Клер. Достав из кобуры револьвер, он протянул его ей.
– Я хочу, чтобы ты научилась пользоваться этим оружием, – он показал на револьвер. – Это «Смит и Вессон», тридцать восьмой калибр, пять пуль в барабане. Он у меня уже три года и слегка скашивает влево.
Он тронул приклад винтовки.
– Это новая модель карабина Руджера, «мини-14». Пневматическое полуавтоматическое оружие, в каждом магазине десять патронов.
Он быстро показал ей, как заряжать ребристый металлический магазин и менять режим стрельбы.
– Для тебя эффективное расстояние револьвера будет максимум двадцать пять ярдов. Из Руджера можно легко убить на расстоянии до трехсот ярдов. После этого все зависит от способностей стрелка.
– Я не хочу никого убивать, Майк, – запротестовала она.
– Ты выстрелила в Эдисона. Разве ты не хотела его убить?
– Да… но я думала, что он убил тебя, мне было все равно. Я просто хотела… хотела…
– Скажи это.
– Я хотела ранить его. Я хотела, чтобы он кричал и ему было больно.
Ее голос превратился в стыдливый, хриплый шепот среди шороха леса. Он почти дрогнул, но сдержался.
– Я хочу, чтобы ты помнила, что ты чувствовала, дорогая. Признай свои чувства, ощути их. Это во всех нас.
– Но…
– Всех нас. Просто некоторые могут вытерпеть больше, чем другие, прежде чем сломаться. Человек – это хищник, понятно? У него десять пальцев на руках, десять на ногах, нет хвоста, и он уверен, что он лучше других хищников. Но это не так. Человек – это всего лишь, волк с большим мозгом. Может быть, это спасет тебе жизнь, поэтому не отказывайся. Заряди револьвер.
– Но почему?
– Потому, что ты права. Потому, что я не могу все делать один. Потому, что мне необходимо знать, что ты можешь меня поддержать. Потому, что ты – это все, что у меня сейчас есть. Заряжай револьвер.
И она начала учиться, выслушивая изнурительно подробные инструкции своего эксперта. Терпеть этого не могла. Начала интересоваться. Заинтересовалась. Начала уставать. Устала. Начала скучать. Заскучала. Начала злиться. Разозлилась. Сопротивлялась. И, наконец, ей разрешили отдохнуть.
В ее голове перемешались давление на курок, заряженные магазины, миражи и движущиеся мишени, отдача и так далее. Малчек, казалось, все еще не был до конца удовлетворен, но ей уже не было дела. Не в силах хотя бы изобразить вежливость, она упала на одеяло, и, уткнувшись головой в колени, абсолютно отключилась от леса, звуков выстрела и Малчека.
Он ничего не сказал, а занялся чисткой оружия, а потом аккуратно сложил оставшиеся мишени у края одеяла. Когда он заговорил, это был голос человека, готового к следующей атаке.
– Пошли, Клер. Я не хочу оставаться здесь больше, чем необходимо. Мы полностью открыты, он может появиться откуда угодно.
– Тогда почему?… – безразлично проронила она, обращаясь сама к себе.
– Иногда приходиться выбирать, крошка. То, что ты узнаешь оружие и сможешь прикрыть меня, было более важным, чем тот риск, которому мы подвергались. Но чем дольше мы здесь остаемся, тем больше рискуем. Я хочу уйти отсюда, пока не слишком поздно. Пошли.
Она тяжело и медленно поднялась, устало обняла винтовку.
– Может быть, нам это действительно пригодится.
– Что?
– Может, Бонни и Клайд тоже так начинали.
Он уставился на нее.
– Это не смешно.
– Тебе мало, что кажется смешным в последнее время.
– И ты можешь меня за это упрекнуть?
– Нет, ты слишком занят, упрекая меня.
Он вздохнул.
– Это неправда, Клер.
Она, передразнивая, вздохнула в ответ.
– О, это правда. Изматывающие дни, Майк, изматывающие дни, и тебя уже тошнит от них, разве не так? Тебя учили быть охотником, а сейчас охотятся за тобой. Ты хочешь преследовать Эдисона, вместо того чтобы ждать пока он найдет тебя, но ты не можешь. Из-за меня.
Она говорила все громче и сильнее сжала ружье. Его взгляд скользнул с ее лица на руки и Майк почувствовал, как натянулись за его коленями поджилки.
– Клер, я люблю тебя.
– О да! Да. Но ты не можешь убивать, когда я вишу на твоей шее, ведь так?
Он посмотрел на нее долгим взглядом. В уголках ее рта выступила слюна, в глазах стояли слезы. Берега океана.
– Клер!
– Знаешь, я могла быть застрелить тебя прямо сейчас. Я теперь умею, ты научил меня, как убивать, и знаю про оружие.
– По-видимому, не очень хорошо. Я считал, что учил тебя никогда не поднимать заряженное ружье выше уровня колен, если не собираешься стрелять.
Она глянула вниз. Винтовка был нацелена прямо в его ремень, между дулом и пряжкой не больше двадцати дюймов. Хотя каждый мускул его тела тянул его упасть или бежать, Малчек продолжал спокойным голосом:
– С другой стороны, может быть, ты и права. Зачем ждать, пока Эдисон убьет нас, когда мы легко можем сделать это сами, избавив его от хлопот.
Он видел, как ее обида отступила, когда Клер поняла, что только что бессознательно сделала, что за трагедия могла бы случиться из-за секунды неосторожности. Она, не двигаясь, смотрела на него, а когда шок проступил в ее глазах, она пришла в себя.
Ружье не упало на землю. Его быстрая рука поймала его всего в шести дюймах от одеяла. Клер упала рядом, скорчившись, как больной ребенок, плача, извиняясь, слепо ища его прощения. У него стучало в голове, и во рту стало сухо. Он обнял ее и подумал, что хотел бы знать то волшебное слово, которое помогло бы им обоим.
