Мария Жукова-Гладкова - Африканская охота для дам
Верка невозмутимо заметила, что мне следовало бы сделать подарки девочкам из своей турфирмы. Им такие штуковины должны понравиться. И их можно будет в офисе выставить – для привлечения клиентов, то есть клиенток.
Афганец закатил глаза. Нина с Таней, скупавшие какие-то коврики в товарном количестве, подошли к нам и внимательно слушали, потом объявили, что готовы составить нам с Веркой компанию. Им тоже нужны сувениры. У них их пока недостаточно. А томящихся в родном Крыжополе подруг осталось немало. И всем надо.
– Ланка, – посмотрела на меня подружка, – я понимаю: сегодня уже поздно. Скоро стемнеет. Давай завтра? Ну что нам в саванне делать? У нас ведь на три дня запланированы национальные парки, так? Двух вполне хватит. Лана, ты что, леопардов не видела? Сашка на камеру все снимет и тебе покажет. Посмотришь. Все равно ведь из машины не дают выйти и их погладить.
– Как бы Лана гладила леопарда? – встряла Нина.
– Просто, – улыбнулся улыбкой удава Афганец. – Бедный леопард! Но, как я понимаю, всем леопардам и прочим хищникам на завтра повезло?
Нина непонимающе посмотрела на Лешку, потом на меня, стоявшую с невинным видом.
– Лана, что бы вы сделали с леопардом? – переспросила Нина.
– Погладила бы, – пожала плечами я.
– Но как?! Они же кусаются!
– Я Алексея Петровича гладила. Что мне какой-то леопард? – Я посмотрела на Лешку со змеиной улыбочкой.
– Лана, так мы поедем завтра за подарками? – опять заканючила Верка. – Неужели ты меня бросишь одну в этой Замбаре? А по национальным паркам прокатимся в следующие два дня. А? Лана!
– Поедем, – кивнула я. Резьба по дереву меня, признаться, интересовала больше, чем бегающие по саванне твари – но резьба в общем и целом, а не определенные изделия. – Кто еще с нами?
– Я, – сказал сынок.
– Саша, а тебе-то туда зачем? – не понял Афганец. – Девочкам, что ли, из школы подарки сделать вздумал? Запасаешься к Восьмому марта? Не рано ли в пятнадцать лет?
Сашка гордо пояснил, что он маму и тетю Веру одних не отпустит. С ними должен быть мужчина! А раз уж дядя Леша так жаждет на зверей африканских посмотреть, то сыну придется нас опекать. Ведь маму с тетей Верой одних никуда отпускать нельзя, и дяде Леше об этом давно известно. Или он уже успел подзабыть, что мама с тетей Верой могут отчебучить без присмотра? Афганец задумался и объявил, что выделит кого-то из своих.
– Добровольцы есть? – повернулся Лешка к пасшимся поблизости молодцам.
Шаг вперед сделали все, кроме Кости и грузин, стоявших чуть поодаль и рассматривавших какие-то бусы из костей животных.
– Кого выбираешь, Ланочка? Только на меня не рассчитывай. Я на сафари приехал. Тебя я сопровождать могу и в Питере.
– Больно ты меня в Питере сопровождаешь, – хмыкнула я.
– Вытаскиваю из всего, куда ты умудряешься вляпаться! – рявкнул Лешка. – Скажи, что не так? Смотри, терпение мое может лопнуть!
В нашу перепалку встряли Нина с Таней, уточнив у меня, сколько мест в джипе. Ведь не автобус же в деревню заказывать? Я задумалась. В джипах, на которых нас тут возили, было по семь мест. По всей вероятности, придется брать чернокожего водителя. Ольга это подтвердила и сообщила: джип мы без проблем сможем арендовать в гостинице, куда сейчас и поедем. Остается шесть мест. Мы с Веркой и Сашкой, Нина с Таней. Значит, можно взять одного парня. К нам подошли грузины и предложили свои услуги. Они поедут с нами вдвоем – и тогда не понадобится никакой чернокожий водитель. Вахтанг и Гоги довольно часто бывают в этой стране, знают обычаи, да и эти места тоже. Деревню найдут, попросят аборигенов нарисовать план.
Они именно это и сделали, и один торговец палочкой на земле изобразил примерное местоположение нужной нам деревни. Я тут же перенесла план на бумагу. Афганец подумал и кивнул, только предупредил нас, чтобы были осторожнее. Мы обещали. Без оружия не поедем, хотела добавить я, но вовремя сдержалась.
Потом нас пригласили выпить местного пива. Мужики тут же отправились его дегустировать, а мы с Веркой решили еще прогуляться по деревне, поглазеть на предметы народного африканского творчества. Нина с Таней увязались за нами.
Но африканцы уже сворачивали торговлю. Немецкие туристы, также прибывшие на последнее представление, накачивались пивом, наливаемым без ограничений. Австралийцы и японцы уехали. На окраине деревни мы заметили Джона, сына Ольги, разговаривавшего с двумя молодыми девушками. Я так и не научилась точно определять возраст африканок, но дала бы им лет по восемнадцать. На девушках были надеты какие-то странные балахоны до пят, с длинными рукавами. Остальные жители деревни ходили в полуголом виде. Да и жарко в Африке в балахоне-то.
Заметив нас, они замолчали, потом одна из девушек что-то тихо сказала Джону. Он кивнул и пошел нам навстречу.
– Лана, вы, кажется, врач?
– Нет, я – медсестра, и то бывшая. Джон, ты же знаешь, что я сейчас – директор турфирмы и продаю ваши туры в России.
– Да-да, конечно.
– А в чем дело? – все-таки заинтересовалась я, искоса поглядывая на девушек.
– В чем дело? – тут же спросили Нина с Таней.
Джон замялся. Я целенаправленно пошла к девушкам и спросила, говорят ли они на английском. Девушки кивнули. Я взяла их под руки и отвела в сторону. Одна из них предложила зайти в хижину.
Внутри хижина напоминала индейский вигвам – в том виде, в каком мне доводилось их видеть в фильмах, которые мой сын смотрел, когда ему было лет десять. Посередине – очаг, выложенный камнями, пол земляной, пара шкур на земле. В самом темном углу сидела древняя старуха и что-то бубнила себе под нос, раскачиваясь из стороны в сторону.
Вслед за нами внутрь проскочила Верка. Джон с Ниной и Таней остались снаружи. Их голоса до нас доносились, только мы не могли разобрать слов, да и не пытались это делать. Меня, признаться, заинтересовали девушки. Цвет их кожи был светлее, чем у других жителей деревни, – в их венах явно текла кровь белых людей.
– Что случилось? – мягко спросила я их по-английски.
– Вы в самом деле врач? – уточнили у меня.
Я опять пояснила, что – медсестра, но попробую им помочь, если смогу.
– Как хорошо, что вы – женщина, – сказала одна из девушек. – А то сюда приезжают одни мужчины. Очень редко бывают женщины. И все они – э… немолодые.
Я кивнула, соглашаясь. В нашей группе тоже в основном были мужчины. Все-таки сафари – не женское дело. Тур в Замбару я назвала бы сугубо мужским. Здесь предлагаются соответствующие развлечения. Есть, конечно, женщины – любительницы подобных ощущений. Подруг с собой на такие туры тоже не очень-то возят. Если женщины сюда приезжают, то за свои кровные – взять хотя бы нашу группу. Примерно такая же картина наблюдалась и у иностранцев, которых мы тут уже видели. Кстати, а куда подевалась маркиза?
Но сейчас меня интересовала не она, а мулатки. Они в самом деле были рождены от белых отцов жительницами этой деревни. Матери даже не могли сказать дочерям, какой национальности их папаши. Все африканские девушки мечтают выйти замуж за богатого иностранца и уехать из Замбары – или по крайней мере закрепиться в столице. Больше шансов найти там работу имеют девушки со светлой кожей. Я подумала, что ситуация здорово напоминает нашу. Я имею в виду стремление переехать из деревни в один из столичных городов, в Москву – в особенности. Хотя я, коренная ленинградка, в Москву жить не поехала бы ни за какие коврижки. Но, возможно, думала бы совсем по-другому, родись я где-нибудь в средней полосе России…
Мулатки сказали, что одна их подруга вышла замуж за немца и сейчас живет в Германии. Я кивнула в задумчивости. В Германии я видела много женщин из Африки и Азии, которых с собой привезли немецкие мужчины. Допрыгались немки! Доборолись за равноправие. Очень любопытные брачные объявления подают немецкие мужчины: «Ищу такую-то такую-то. Немкам просьба не обращаться». Что-то будет с арийской расой годков этак через двадцать? Гитлер небось в гробу переворачивается, а то и явится вскоре миру в образе нового дьявола, чтобы пресечь поток иммигранток.
Две же наши собеседницы решили для начала податься в Хабебе, попытать счастья там. Все-таки в их деревню иностранцы приезжают на один день, потом отправляются дальше, а в Хабебе некоторые работают и живут постоянно, да и задерживаются там подольше. И там больше шансов заработать денег.
Девушки оказались коллегами Верки, правда, гораздо более низкого уровня. И они обе подцепили какую-то заразу…
Африканки скинули балахоны и продемонстрировали ее нам. Все их тела были покрыты экземой. К счастью, лица оказались не затронуты. В основном пострадали бедра с внутренней стороны, животы и руки. Выглядела экзема отвратительно. Показав ее нам, девушки опять накинули балахоны, и мы все вчетвером сели на шкуры вокруг очага.
Подобную экзему подхватили еще несколько знакомых наших собеседниц. Всем им пришлось прекратить выгодную работу и вернуться в родные деревни. В деревнях это заболевание называют «проклятием города» – ни у кого из деревенских его отродясь не бывало. Девушкам очень тяжело жить в деревне после столицы. Там было весело и интересно, они зарабатывали большие по местным меркам деньги, тут же они вынуждены плести коврики, как и их предки, да и еще к ним соответствующим образом относятся соплеменники.
