Семен Данилюк - Законник
Припарковаться на улице Правды они не сумели. Узкий двухполосный проезд был забит машинами, так что разъезжаться встречному транспорту приходилось, пропуская по очереди друг друга. Кое-как, включив аварийный сигнал, Стремянный втиснулся. Набрал номер.
Егор Судин выскочил из проходной застеклённого здания в светлом, отороченном норкой вельветовом пальто, накинутом поверх белого халата. Поддуваемые ветром полы развевались буркой.
– Прям Чапаев! – недобро оценил Симка.
Стремянный высунулся из окошка, призывно помахал. Егор шаркнул взглядом по кургузой «ДЭУ». Перескочив через слежалый сугроб, подбежал к дверце рядом с водителем. Но передняя оказалась заблокирована, и он ловко впрыгнул на заднее сидение, оказавшись рядом с незнакомым парнем. При виде Судина тот расплылся в радушной улыбке.
– Машину поменять бы, Евгений Геннадьевич! – не удержался Егор. – Вроде, не по ранжиру.
– Так мы ж не фармакологи, – Стремянный выключил аварийку и тронулся с места. Егор растерялся: – Я буквально на минуту выскочил. Видите, даже без шапки.
– Отъедем чуть в сторону. Надо информацией перекинуться. А здесь того и гляди в ДТП попадешь, – объяснился Стремянный.
Будто в подтверждение его слов, здоровенный, как шкаф-купе, внедорожник, за рулем которого едва угадывалась субтильная блондиночка, принялся настырно протискиваться между ДЭУ и припаркованной справа «Вольво». Похоже, у блондиночки были проблемы с пространственной ориентацией, – места для трех машин явно не хватало, и сидящим в ДЭУ оставалось, замерев, гадать, какую из двух машин протаранит джип. Им повезло, – заскрипела продавленная дверца «Вольво». Стремянный успел ловко протиснуться в образовавшееся узенькое отверстие, нажал на газ.
– Я б баб за руль не пускал, – доверительно сообщил Егору улыбчивый сосед. – Особенно тех, кому машина на халяву досталась. От какого-нибудь богатенького фармаколога. Не заработано – вот чувство опасности и атрофируется.
Егор скосился. От незнакомца исходила неясная угроза.
– Познакомьтесь, – не оборачиваясь, предложил Стремянный. – Оперуполномоченный уголовного розыска Серафим Матусёнок.
– Очень приятно, – Егор кисловато кивнул.
– А уж мне-то как, – новый знакомый протянул правую руку, левую запустил в боковой карман, пригнулся, будто собрался приобнять. Щелкнуло. Потрясенный Егор Судин обнаружил на себе наручники.
– Это как это? – просипел он.
– Да не бери в голову. Это для удобства в разговоре, – объяснился довольный своей ловкостью Матусёнок. – Какой же доверительный разговор без наручников?
Скулы Судина обострились:
– Как это понимать, Евгений Геннадьевич? Если шутка…
Стремянный вывернул на Ленинградку.
– Шутки кончились, Егор, – возле театра «Ромэн» он притёрся к бордюру. Обернулся, подманил глаза в глаза. – Ты зачем же, поросенок, Костю убил?
Посеревший Егор отшатнулся.
– Да вы!…Соображайте немного. Мне Котька как брат был.
– Угу! И Вадик тоже, – кивнул Стремянный. – Вот я и спрашиваю: пошто ж ты, Святополк окаянный, братьев своих порешил?
Егор рванул к дверце. Скованными ладонями ухватился за ручку, намереваясь вывалиться наружу. Лапа Матусёнка ухватила его за шиворот и оттянула вглубь салона.
– Враньё всё! Враньё! Евгений Геннадьевич, мы ж вместе на похоронах!. Чтоб я своими руками… – беспорядочно выкрикивал Егор, отчаянно извиваясь в цепких объятиях оперативника.
– Утихни, дурашка! – Матусёнок с силой перехватил Судина-младшего за горло. Тот захрипел, с лицом, повернутым к мучителю.
– Разве ж тебя кто упрекает, что сам? – Матусёнок укоризненно поцокал, будто раскапризничавшемуся малышу. – Самому тебе воспитание не позволяет. Для этого Опёнкин имеется!
– Какой еще?.. – неуверенно пробормотал Егор.
Стремянный, наблюдавший за барахтаньем на заднем сидении, тяжко вздохнул:
– Да тот самый! Которого ты нанял, чтоб друзей отравить. А он похитрей тебя оказался. Выследил и – принудил поставлять азалептин – для последующих убийств.
Отмахнулся от расширившихся недоуменно глаз:
– Будет тебе! А то сам не догадался, откуда пошли серийные азалептинщики.
Егор с усилием отвел взгляд:
– Не было ничего. Опёнкина какого-то придумали!
– И никогда не видел, – насмешливо подсказал Матусёнок.
– Не видел!.. Если только на фото.
– Ой ли? – неприятно удивился Стремянный. – А вот тебя с ним видели. Или забыл?
– Ништяк, Евгений Геннадьевич, – успокоил его Матусёнок. – В тюрьму отвезем, Опёнкин ему на очной ставке живо всё напомнит.
Сочувственно подмигнул Егору.
– Он ведь, Опенкин-то этот, каков выдумщик оказался, на диктофон ваши встречи записывал, – на голубом глазу соврал он. – Так что – сидеть тебе, хитрован, не пересидеть.
Егор сжался, – это был конец. Всё закружилось.
– Сейчас я от тебя хочу услышать только одно, – размеренный голос Стремянного вернул его к действительности. – Почему ты решил убить Костю?.. Ведь главной мишенью был он? Не Вадим? Ну?
Подбородок Егора едва заметно опустился.
– Хорошо! Так почему? – Стремянный жестом удержал Матусёнка, собравшегося для убедительности тряхнуть подозреваемого.
– Детали – через кого разыскал Опёнкина, как договаривались, как навёл, – это потом, в протокол допроса. Сейчас меня интересует одно: по-че-му?! Говори, раз уж начал. Лучше со мной объясниться, пока не поздно.
– Куда как лучше, – плотоядно подтвердил Матусёнок. – А то ведь у нас такие заплечных дел мастера имеются. Живо ласты за уши завернут. Ух! Сам боюсь!
Его будто перетряхнуло. Улыбка, сделавшаяся мертвенной, парализовала Егора. Он облизнул губы, решаясь.
– Итак? – поторопил Стремянный.
Мобильник в кармане Судина-младшего тренькнул совершенно не к месту. Заиграла мелодия «Надежды» – «Снова мы оторваны от дома».
Раздосадованный Матусёнок бесцеремонно залез в чужой карман, глянул на высветившееся на дисплее «Фазер». Отключил.
– Так что, будем говорить? – потребовал он.
Увы, поздно! Звонок отца будто вывел Егора из гипнотического состояния, в которое его погрузили внезапное разоблачение и страх перед мертвенной улыбкой соседа. Отец! Конечно же, вот спасение. Он резко отпрянул:
– Всё это ментовская провокация! Требую немедленно отвезти меня к следователю. Только на его вопросы стану отвечать. И только после того, как о задержании – если я задержан – будет сообщено отцу. А уж он пришлет адвоката. Без адвоката, который мне как подозреваемому положен, разговаривать не стану. Можете бить, – он опасливо скосился на соседа. – Но предупреждаю, вам это глумление над правами личности боком выйдет!
Губы его поджались, скулы обострились, – он сделал выбор. Стремянный разочарованно отвернулся. Не трудно было представить, как на ход следствия повлияет вмешательство заместителя Главы администрации. Расчет был на быстрое получение признательных показаний. Если же их не будет с самого начала… Не такие дела научились гробить. Прекрасно понимал это и Матусёнок.
– Раз так, гоните по шоссе, Евгений Геннадьевич! – потребовал Симка. Черты лица его дышали отчаянной решимостью. – Гоните, говорю вам! – повторил он, махнув рукой вдоль Ленинградки.
Пожав плечом, Стремянный принялся разгоняться.
– Значит, без папеньки разговаривать не желаешь, – недобро уточнил Матусёнок. Оглядел нахохлившегося задержанного. – А ведь не шутит, Евгений Геннадьевич. И впрямь не станет, – прикинул он. – И на кой он нам тогда живой нужен? Да пусть его черти в аду «колят»!
Егор похолодел, – разгорающиеся безумием глаза оперативника покатились из орбит.
– Да, пожалуй, так будет для всех лучше, – решился Матусёнок.
Ухватив Судина за шиворот, подтащил его к дверце. Навалившись сверху, дотянулся до ручки. В салон ворвался шум скоростной магистрали. Вечер еще не наступил, и Ленинградский проспект был полупустым. ДЭУ неслась в правом крайнем ряду едва не впритирку с отбойником. Одно неловкое движение, и задержанный и впрямь вылетит из машины. А может, и не неловкое? Стремянный опасливо скосился на вышедшего из-под контроля напарника.
– Гоните, гоните, Евгений Геннадьевич! Выкину на ходу да спишем рапортом при попытке к бегству! – истошно орал Матусёнок, подталкивая подозреваемого плечом к раскрытой двери, колотя по рукам, которыми тот цеплялся за всякий выступ. – Ну же, дурашка! Не препятствуй правосудию!
Егор, понявший, что его нешуточно убивают, упирался, извивался, выкрикивал угрозы, но осатаневший палач неотвратимо тянул его к бездне. Изловчившись, Егор сполз на пол, растопырил ноги. Тогда Матусёнок, будто борец на ковре, ухватил его за шиворот и за брючный ремень и перевернул на живот. Так что голова Егора оказалась снаружи. Поток ветра заполнил лёгкие, хлестнул по ушам, в каком-то полуметре под собой увидел он шуршащий от скорости асфальт. Еще чуть вниз, и лицо сотрет до костей, будто наждаком. Отчаянным усилием Егор вздернул подбородок. Перед расширенными от ужаса глазами замелькал рваный металл отбойника, а над ухом тяжело сопел навалившийся убийца.
