Вильям Хорстберг - Сердце Ангела
В гостиной я обнаружил один из чулков Эпифани на спинке кушетки. Сунув его под халат, я отпер дверь.
– Как раз вовремя! – рявкнул Стерн, оттирая меня плечом. Следом вошел сержант Деймос в коричневато-зеленом костюме и соломенной шляпе с цветной лентой. На Стерне был все тот же шерстяной прикид, но уже без плаща.
– Вы, ребята, несете с собой дыхание весны, – заметил я.
– Как всегда, спите допоздна, Энджел? – Стерн сдвинул на затылок пропотевшую шляпу и оглядел неубранную комнату.
– Вы что, кувыркались здесь?
– Встретил старого армейского дружка и, кажется, мы с ним малость перебрали.
– Прекрасная жизнь, а, Деймос? – восхитился Стерн. – Можно гулять всю ночь, можно напиться в конторе и спать сколько хочешь. Какие же мы дураки, что пошли в полицию. Как звать вашего армейского дружка?
– Паунд, – с ходу выдумал я. – Эзра Паунд.
– Эзра? Имя как у фермера.
– Не-е. Он владелец автомагазина в Хэйли, Айдахо. Отправился домой утренним самолетом из Айдвилла. Поехал отсюда прямо в аэропорт, в пять утра.
– Это точно?
– Неужто я солгу вам, лейтенант? Поглядите, как я нуждаюсь в кофе. Не возражаете, если я поставлю на плиту кофейник?
Стерн присел на подлокотник кушетки.
– Валяйте. Если кофе нам не понравится, мы выльем его в туалет.
Словно по сигналу в ванной что-то громко стукнуло.
– Там кто-то есть? – Деймос ткнул большим пальцем в закрытую дверь.
Дверь распахнулась, и появилась Эпифани с ведром и шваброй. На ней был серый халат горничной, волосы прятались под грязноватой косынкой, и она двигалась шаркающей походкой, покачиваясь как древняя старуха.
– Я тут управилась с ванной, мистер Энджел, – гнусаво объявила она на чистейшем диалекте черной глубинки. – Вижу, у вас тут друзья, так что я зайду попозже, ежели вы не против.
– Прекрасно, Этель, – я проглотил улыбку, когда она прошаркала мимо. – Я скоро уйду, так что приходите когда хотите.
– Так и сделаю. Уж вы не сомневайтесь. – Она причмокнула губами, словно поджимая вставную челюсть, и тронулась к дверям. – Доброго утра вам, джетельмены. Надеюсь, не шибко вас обеспокоила…
Стерн уставился на нее с разинутым ртом. Деймос просто стоял, почесывая затылок. «Интересно, заметили они, что она босиком?» – подумал я, боясь вздохнуть, пока не закрылась входная дверь.
– Ох уж эти бабы из джунглей, – пробормотал Стерн. – На кой было снимать их с деревьев?
– Этель – славная женщина, – заметил я, наполняя кофейник. – Немного туповата, но хорошо присматривает за чистотой в комнатах.
– Вот-вот, лейтенант, – хмыкнул сержант Деймос. – Кто-то же должен пошвабрить сортир.
Стерн глянул на напарника со слабым отвращением, словно именно сержант лучше всего сгодился бы для этого ответственного дела. Я подкрутил пламя на моей двухконфорочной плите.
– Так зачем вы, ребята, хотели меня видеть? – спросил я, бросая хлебец в тостер.
Стерн поднялся с кушетки и, пройдя на кухню, оперся о стенку рядом с холодильником.
– Вам знакомо имя Маргарет Круземарк?
– Не слишком.
– Но что-то вы знаете?
– Только то, что читал в газетах.
– А именно?
– Она дочь миллионера и на днях ее убили.
– Что-нибудь еще?
– Я не могу уследить за каждым убийством в городе. У меня хватает своей работы.
Стерн поерзал и посмотрел на пятно, осквернившее потолок над моей головой.
– Надо полагать, вы делаете ее на трезвую голову?
– Что это? – спросил сержант из соседней комнаты. Я посмотрел в его сторону. Он стоял у моего открытого «дипломата» и держал отпечатанную карточку, найденную мной на столе Маргарет Круземарк.
– Это? – улыбнулся я. – Приглашение на конфирмацию от моего племянника.
Деймос глянул на карточку.
– Почему она на иностранном языке?
– Это латынь.
– У этого парня кругом латынь, – не разжимая губ процедил Стерн.
– Что означает эта штука? – Деймос указал на перевернутую пентаграмму.
– Вижу, вы, ребята, вовсе не католики, – сказал я. – Это эмблема ордена Святого Антония. Мой племянник – алтарный служка.
– Смахивает на штуковину, которую носила мадам Круземарк. Тостер выбросил готовый хлебец, в я намазал его маслом.
– Может, она тоже была католичка.
– Ничуть не бывало, – отрезал Стерн. – Скорее, она была язычницей.
Я пожевал хлебец.
– Разве это имеет какое-то значение? По-моему, вы расследовали смерть Пупса Суита.
Стерн мертвым взглядом уставился на меня.
– Это верно, Энджел. Так уж получилось, что «модус операнди» в обоих случаях очень схожий.
– Думаете, они связаны между собой?
– А может, стоит спросить об этом у вас? Кофе начал закипать, и я убавил пламя.
– Что толку? С тем же успехом можете спросить у привратника внизу.
– Не умничайте, Энджел. Ниггер-пианист занимался вуду. Девица Круземарк была предсказательницей и, судя по всему, тоже баловалась черной магией. Оба вырублены в одну и ту же неделю с разницей в один день при очень схожих обстоятельствах – неким неизвестным, или неизвестными.
– Что общего в обстоятельствах их смерти?
– Эта информация касается только полиции.
– Но как я смогу помочь, не зная, чего вы хотите? – Вытащив из шкафчика три кружки, я выстроил их на стойке.
– Вы пытаетесь что-то утаить от нас, Энджел?
– А почему бы и нет? – Я выключил горелку и разлил по кружкам кофе. – Я не работаю на город.
– Послушай, умник: я связался с твоим важным адвокатишкой в центре. Похоже, ты загнал нас в угол. Ты можешь захлопнуться, и мы вынуждены убрать от тебя лапы. Но если только подвернется случай – ты, например, нарушишь правила парковки – я насяду на тебя, как паровой каток. И в этом городе тебе не видать будет даже лицензии на торговлю земляными орехами.
Я попивал кофе, наслаждаясь его ароматом.
– Я всегда уважаю закон, лейтенант.
– Брехня! Парни вроде тебя пляшут над законом на канате. Но когда-нибудь, скоро, ты поскользнешься, и я поймаю тебя в объятия.
– Ваш кофе остывает.
– Хрен с ним, с кофе! – прорычал Стерн.
Глава тридцать пятая
Стекло на фотографии в рамке треснуло; застывшая молния прочертила зигзаг между костяшками сжатых в кулаки пальцев Великого Джона Л. и Джейка Килрэйна. Я снова повесил ее на стену и услышал тихий стук во входную дверь.
– Входи, Этель. Открыто.
Эпифани, все еще в тряпичной косынке, заглянула в комнату.
– Они больше не вернутся?
– Скорее всего вернутся. Но сегодня они нас уже не побеспокоят.
Она внесла в прихожую ведро со шваброй и закрыла дверь. Опершись о нее спиной, девушка захихикала. В ее смехе проскальзывали истеричные нотки, и, обняв ее, я ощутил дрожь тела под тонким хлопчатобумажным платьем.
– Ты была бесподобна, – заверил я.
– Погоди, еще увидишь, как чисто я вымыла туалет.
– Куда ты уходила?
– Пряталась на пожарной лестнице, пока не услышала, как они уходят.
– Ты голодна? Есть кофейник с горячим кофе и яйца в холодильнике.
Мы соорудили завтрак – обычно я их пропускаю – и принесли свои тарелки в гостиную. Эпифани обмакнула поджаренный хлебец в желток.
– Они не нашли чего-нибудь из моих вещей?
– Да они по-настоящему и не искали. Один из них порылся в моем «дипломате» и нашел кое-что, взятое мною из квартиры Круземарк, – но не знал, что это такое. Черт, даже я этого не знаю.
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста. – Я встал и протянул ей карточку.
– «MISSA NIGER», – прочитала она. – «Invito te venire ad clandestinum rituni»…
Она держала карточку словно туза пик.
– Это объявление о Черной Мессе.
– Что?
– Черная Месса. Это определенная магическая церемония, поклонение дьяволу. Я не слишком в ней разбираюсь.
– Откуда же ты это знаешь?
– Но здесь так сказано. «MISSA NIGER» – «Черная Месса» на латыни.
– Ты читаешь латынь? Эпифани довольно улыбнулась.
– Что еще можно было выучить за десять лет приходской школы?
– Приходской школы?
– Конечно. Я ходила в «Священное Сердце». Моя мама не доверяла государственной системе обучения. Она верила в дисциплину. «Эти монахини наверняка вобьют здравый смысл в ваши тупые головы», – говорила она.
– Принцесса вуду в «Священном Сердце», – засмеялся я. – Посмотреть бы на фотографии из твоего школьного альбома…
– Когда-нибудь я их тебе покажу. В классе я была президентом.
– Верю-верю. А ты можешь перевести весь текст?
– Запросто, – улыбнулась Эпифани. – Он гласит: «Вы приглашаетесь на тайную церемонию во славу Господина Сатаны и Его власти». Вот и все. И еще дата, двадцать второе марта, и время, девять часов. Адрес: подземкой линии Ист-Сайд – Интерборо до остановки «Восемнадцатая улица».
– А что с заголовком? Эта перевернутая звезда с козлиной головой? Не знаешь, что она означает?
– Звезды – важный символ в любой религии, – из тех, что мне известны. Например, Звезда Вифлеема, Звезда Давида. На талисмане Аговэ Ройо тоже есть звезды.
