Роберт Беллем - Неподвижная луна
— Но ты же слышишь птиц. Это плохо.
— Снаружи. Это ночные птицы.
Он с трудом дополз до двери и открыл её.
— Уже светает, — удивился Джош Дельброк. Он ухмыльнулся. — Ну, ты и орнитолог.
— Что, уже светло?
— Не очень. Солнце ещё не взошло. Посмотри сам.
Я вгляделся в окутывавшую палубу грязно-серую мглу…
— Ну и ночка!
— Ужасная, — сонно согласился Джош. — Проговорили всю ночь.
— Мы её пропьянствовали. Я чувствую себя ужасно.
— Я тоже. Похмелье. Давай вздремнем. — Он улегся на палубу и захрапел.
Справа начало светлеть. Я опять устроился на диване и заснул.
Меня разбудил золотой солнечный свет, льющийся в комнату через левое окно. Часы показывали восемь утра.
Откуда-то с озера послышался плеск и добродушный, как раскаты грома, голос Дельброка.
— Эй, Шерлок Холмс, давай сюда! Вода — высший класс! Заново на свет родишься.
Я вышел на палубу. Джош плавал вокруг плота, как большой неуклюжий белый кит.
— Привет, Моби Дик. — Я разделся и нырнул в воду.
Вода в озере была такой холодной, что я мигом протрезвел. Внезапно я почувствовал себя замечательно. Почему я не знал этих прелестей раньше? Когда светит солнце, я уже не испытываю страха перед открытыми пространствами. Летучие мыши разлетаются по своим насестам, а койоты перестают ловить зайцев. Воздух и вода словно искрились. Единственное, чего мне недоставало — это яичницы с беконом, кофе и сигарет.
Чуть позже моя мечта осуществилась. Мы завтракали на камбузе, когда мой хозяин спросил:
— Ну, что насчет моих неурядиц?
Я ответил, что все очень просто.
— Мы вместе поедем в Голливуд к Полу Мандерхейму. Я ему расскажу, как ты бросил его девчонку, хотя это разбило твое сердце. Ты бросил её из-за него. Ты думаешь о нем больше, чем о самой главной любви своей жизни, и, если он не отзовет своих головорезов, я его задушу на месте.
— Ты действительно сделаешь это для меня, Дэн? — со страхом спросил этот огромный недотепа.
— Нет, не для тебя. Я вступаю в игру за те две сотни. Пошли.
Мы сели в лодку и отправились к берегу. Пока Дельброк выводил из стоящего рядом с причалом низенького сарая свою машину, я сел в свою, тронул с места и остановился перед натянутой цепью. Снимая её, я заметил в кустах что-то большое, присыпанное листвой. Я внимательно осмотрел груду листьев и вернулся на дорогу, где остановился автомобиль Дельброка.
— Что-нибудь случилось? — спросил Джош.
— Случилось. И кое-что серьезное, — хмуро ответил я. — Помнишь коротышку Гарри, который жил здесь? Он ещё добывал себе на пропитание ловом дичи.
— Конечно, тихий сумасшедший.
— Мертвый сумасшедший, — мрачно уточнил я. — Его труп в кустах. Какой-то гад всадил пулю ему в голову…
Я снова сошел с дороги и стал разглядывать Гарри. Даже после смерти он продолжал ухмыляться, будто нашкодивший гномик. Я прикрыл его листвой и пожалел, что вчера ночью был с ним так груб. Теперь мы уже никогда не поболтаем, как я ему обещал. А впрочем, ерунда. Я и не собирался выполнять обещание,
3
НЕУЖЕЛИ ДЕЛЬБРОК?
На широкой физиономии Джоша Дельброка отразился панический страх.
— Это сделали люди Мандерхейма! — застонал он. — Он послал их сюда ко мне, а бедный старый Гарри, наверное, остановил их у шлагбаума, и они застрелили его!
Его страх передался и мне, тем более, что объяснение звучало чертовски правдоподобно. Не ахти как приятно наткнуться на труп там, где никак не ожидаешь его увидеть. Еще менее приятно, когда при этом рядом с вами трясется от страха верзила. Но самое неприятное заключалось в том, что убийцы могли прятаться где-то поблизости.
Ночью я не слышал никакой стрельбы, значит, у них должны быть пушки с глушителями. А с парнями, которые пользуются глушителями, лучше не шутить. Вновь обретенная любовь к широким просторам тотчас испарилась. Ведь человека, стоящего на открытом месте, легко подстрелить из засады. Мне снова захотелось в город, на запруженные машинами улицы.
Но я не стал делиться своими опасениями с Дельброком. У него и без того было достаточно оснований для тревоги. Я воскликнул с показной бравадой:
— Мандерхейм? Ну что ж, поехали разоблачать его.
— А ч-что делать с т-трупом?
— Труп не убежит, — ответил я и вытащил сигарету. — Им займутся местные лягавые. Мы сразу поедем в центральное управление. А между делом заедем к Полу Мандерхейму и на месте обработаем его, если ты, конечно, не вешаешь мне лапшу на уши.
— Я вешаю тебе лапшу на уши?
— Что он хочет избавиться от тебя.
— Дельброк вытер свою сверкающую лысину.
— Это правда, Дэн, клянусь.
— Тогда поехали, — сказал я. — Первая остановка у берлоги Мандерхейма. Пока я буду с ним разбираться, ты можешь подождать на улице.
Поездка в город не была приятной. Вернулось похмелье, и каждый раз, когда я делал крутой поворот, у меня начиналось головокружение. Я катил на север, к перевалу, затем повернул на юг и доехал до бульвара Вентура. Наконец, по новому скоростному шоссе мы въехали в Голливуд. Я проехал по Сансет к Тауэр-Пэлэс, небоскребу, в котором вольготно обретался Мандерхейм, ежемесячно платя за квартиру сумму, равную военному бюджету небольшого государства. Ему не были нужны асиенды в Беверли-Хиллз, он предпочитал небоскреб, с крыши которого мог плевать на город, который принес ему успех и деньги.
Я оставил машину почти в квартале от здания, так как все тротуары рядом с домом Мандерхейма были заняты машинами с карточками «Пресса» и полицейскими автомобилями. Судя по всему, в небоскребе, где жил Мандерхейм, что-то произошло, но я ничего не сказал Дельброку о своих опасениях. Когда он остановился рядом с моей развалюхой, я жестом велел ему подождать, а сам отправился в Тауэр-Пэлэс.
— Десятый этаж, — сказал я лифтеру.
— Этаж мистера Мандерхейма?
— Он самый.
— Извините, сэр, — произнес он, — но мне сказали…
Я быстро показал ему значок частного сыщика.
— Этого достаточно, парень?
— А, ещё один лягавый. Извините, сэр.
Он нажал кнопку, и кабина устремилась вверх. По реплике лифтера я понял, что у Мандерхейма что-то стряслось. Меня опять начали одолевать неприятные мысли. Что, черт побери, могло случиться, если понаехало столько лягавых?
Лифт остановился, и пневматические створки плавно раскрылись. Выйдя, я заметил двух здоровенных полицейских в полной сбруе, которые вели к лестнице изящную брюнетку. У нее, кажется, была истерика. Ее ротик кривился, черные глаза округлились и обильно выделяли влагу. За исключением этих временных недостатков, она была лакомым кусочком, и на неё любо-дорого было смотреть. Оно и неудивительно. Ведь это была Сандра Шэйн, одна из суперзвезд параметровского курятника.
Но что она делала между двумя лягавыми? Судя по их повадке, Сандра не была арестована. Наоборот, у меня сложилось впечатление, что они о ней очень заботятся. Полицейские помогли ей спуститься по лестнице. Может быть, их нежность пробудил халатик Сандры? Кто-то говорил мне, что лягавые — тоже люди.
Я переступил порог квартиры Мандерхейма. Передо мной была просторная гостиная, отделанная хромом и красным деревом. Ноги погружались в ковер кремового цвета, как в суфле. В квартире было полно полицейских в форме и штатском, фотографов, специалистов по отпечаткам пальцев. Затем я увидел их начальника. Это был мой знакомый, Дональдсон из отдела по расследованию убийств.
Он тоже заметил меня. Его брови сдвинулись, как грозовые тучи, и я стал ждать удара грома, а потом — и ливня проклятий. Выпятив квадратный подбородок, он направился ко мне.
— Вон, — приказал Дональдсон.
— Это ты мне?
— Тебе, — твердо ответил лягавый и показал на дверь. — Той же дорогой, какой пришел.
— Но почему? — возмутился я.
— Чтобы не воняло.
— У меня тут дело, — заспорил я.
— Нет у тебя здесь никакого дела, Пинкертон. Лучше не суй нос в это убийство. Мы приехали сюда первыми.
— Ты сказал — убийство? — у меня в горле застрял комок.
Дональдсон ответил с довольным видом:
— Обычно ты первым как бы случайно оказываешься на месте преступления и сообщаешь нам, когда в Голливуде кого-нибудь грохают. Сейчас роли поменялись. Прощай.
— Не надо так, — сказал я ему, — а то подумают, что ты невоспитан. Мне нужно поговорить с Полом Мандерхеймом.
Дональдсон вскинул брови.
— Какая жалость. Ты опоздал.
— Он вышел?
— Да, в плетеной корзине.
По спине у меня забегали мурашки.
— Ты хочешь сказать, что Мандерхейм сыграл в ящик?
— Вот именно.
— Но как?! — завопил я.
— Пуля тридцать восьмого калибра в голову. А теперь убирайся, я занят!
Я растерялся. Убийство Мандерхейма сбило меня с толку. Оно разрушало версию об убийстве бедняги Гарри на озере Шервин. Я хотел обвинить в этом грязном деле Мандерхейма, но теперь не мог этого сделать, потому что подозреваемый и сам был мертв.
