Николай Веревочкин - Гроза с заячьим хвостиком
На вопрос, есть ли жалобы, некто со следом полукеда на правой щеке разодрал на себе майку и нехорошими словами стал ругать советскую власть в целом. Но после того как Гроза пристально посмотрел на него и тихо спросил: "Как фамилия?" - пьянчужка, разрыдавшись, пожаловался на бросившую его жену.
В камере было тускло от перегара.
- Плохо работаешь, подполковник, - устало сказал Гроза. Начальник РОВД вытянулся в струнку и рявкнул: "Виноват!"
- Почему в отделении нет цветов?
- Слушаюсь!
В этот день усиленный наряд милиции рыскал по учреждениям районного центра, временно реквизируя горшки с кактусами.
А инспектору Грозе неотвратимо захотелось посмотреть небьющийся кирпич.
- Это в другом районе, - осторожно напомнил ласковый сопровождающий.
Гроза не любил, когда его уличали в ошибках. Гроза знал, что ответственные работники его ранга ошибок не совершают. Он так посмотрел на человека, не знавшего элементарных истин, что тот уже через пять секунд сидел у телефона.
***
Товарищ Браев из далекой Захмелевки посмотрел на часы, прикинул: до Синеозерки 185 верст в один конец.
- Сколько везти: один, два, машину?
Ласковый голос в трубке пропел:
- Один, десять - неубедительно. Ненаглядно как-то. Впрочем, решайте Вы.
- Есть, - сказал товарищ Браев. Опустил трубку и в сердцах промолвил такое, что даже у людей на портретах завяли уши.
Через пять секунд он уже разговаривал по телефону с директором кирпичного завода. Соблюдая этикет, поинтересовался его здоровьем, здоровьем жены, детей, других родственников, включая тещу, почившую несколько лет тому назад. Оказалось, что все живы и здоровы, теща чувствует себя прекрасно. Порадовавшись за директора, товарищ Браев перешел к делу, сказал со значением:
- Товарищи из Центра интересуются твоим небьющимся кирпичом.
- Пусть приезжают - покажем, - грустно вздохнул директор.
- В том-то и дело, что они просят его привезти.
Директор промычал нечто неопределенное. Ему жаль было расставаться с последним небьющимся кирпичом из тех десяти, что он завез несколько лет назад из соседней братской республики, где проводилась выставка иноземной фирмы.
Тогда же в районной газете появилась статья "И кувалда не страшна", в которой описывались чудесные качества нового строительного материала, выпуск которого будет налажен в ближайшее время.
Вскоре заметка "Вечный кирпич" украсила первую полосу областной газеты.
Республиканская пресса также не оставила без внимания знаменательное событие. "Броня из глины" - так была озаглавлена информация, призывающая коллег перенимать опыт передовых кирпичников.
"Что вы скажете, читатель, если увидите космическую ракету, построенную... из кирпичей? - игриво спрашивал собкор центральной газеты в заметке "Хоть в космос" и продолжал в том же духе: - А между тем в далекой Захмелевке..." Ну и так далее.
На каком этапе и каким образом будущее время трансформировалось в настоящее и выпуск небьющегося кирпича в Захмелевке стал фактом, остается загадкой. По телевидению наглядно демонстрировали качество продукции, сбрасывая кирпич с телевышки и называя его не иначе как алмазом из глины.
А между тем захмелевские кирпичники тщетно пытались воспроизвести аналог зарубежного образца. "Чертовы капиталисты, - ругался нехорошими словами директор, - фальшивый рецепт подсунули". Приезжающие за опытом растащили зарубежные образцы. Последний из них директор спрятал у себя дома в ящике комода, где хранились украшения жены, и стал ждать неминуемого оргвывода. То, что производилось на заводе по иноземному рецепту, значительно уступало по качеству не только иностранцу, но и своему заурядно обожженному собрату.
Бедный директор ежедневно ругал черта, дернувшего его за язык, готов был каяться и посыпать голову кирпичным крошевом. Однако от этого проклятого кирпича зависела уже репутация района, области, а может быть, и республики. Этот небьющийся паразит с легкостью бронебойного снаряда проник в многочисленные доклады и, говорят, лежал на столе у Самого...
- Докукарекался? - спросил тихо товарищ Браев и шумно выдохнул в трубку. Словно неумолимый ураган пронесся по вековому лесу, ломая деревья. Товарищи из центра просят показать им машину небьющегося кирпича.
У директора кирпичного завода сам собой развязался галстук.
- Значит так, - сказал товарищ Браев, - чтобы к утру была изготовлена партия небьющегося кирпича.
Галстук сам собой завязался и затянулся на шее до багровых пятен в глазах.
- Дык, глина, товарищ Браев, того... Разве ж это глина? - промямлил директор.
- Глина. Мозги у тебя из глины, - рявкнула трубка. - Если хотя бы один кирпич треснет...
Дальше из трубки посыпались такие ужасные, такие нехорошие и обидные слова, что директор завода залепетал нечто несуразное:
- Будет сделано, товарищ Браев, уже делаем, товарищ Браев, уже сделано, товарищ Браев...
Утром следующего дня по дороге в Синеозерск со скоростью пожилого велосипедиста катила зеленая "Волга", задавая темп движения новенькому грузовику. Дно кузова грузовика было устлано соломой, ряды кирпича проложены картоном, сверху штабель накрыт брезентовым пологом. Сзади грузовика тарахтел милицейский мотоцикл.
Два рыбака долгим взглядом проводили странный кортеж.
- Чо-то везут, - сказал один, помоложе, - чо бы это?
Второй многозначительно хмыкнул:
- Чо, чо. Снаряд неразорвавшийся.
- Откуда бы это снаряд?
- Оттуда, - ответил пожилой, давая понять, что ему кое-что известно, но тайной этой он ни с кем делиться не намерен.
"Какой коварный человек, этот Гроза, - размышлял товарищ Браев. - Это же он специально выехал в Синеозерку. По такой дороге никакой кирпич целым не довезешь. Не изобрело человечество такой кирпич".
***
На что бы ни смотрел Гроза - на сводки и справки, на березовые рощи и фермы КРС, - перед глазами его стояли пышные формы товарища Шпилько. И не мог он избавиться от этого аморального видения. Скажут ему: "Хороший нынче травостой", - а он подумает: "Да, неплохо бы в стогу заночевать". И фантазия рисует товарища Шпилько на этом стогу. "А вот, - говорят, - наш элитный бык, наша гордость". Гроза осмотрит животное и подумает: "Хорошо им, скотам, никакой тебе парткомиссии, никаких оргвыводов". А фантазия... Черт бы ее побрал!
Товарищ Шпилько тоже думала о Грозе. Она боялась этого сурового маленького человека с большой головой. И, естественно, мысли ее были направлены на то, чтобы показать Грозе район с самой лучшей стороны и скрыть не самое лучшее. Задача была сложная. Очень хорошего в районе было мало. Она и не подозревала, что Гроза наметанным опытным глазом уже определил самое лучшее, что имелось в вверенном ей районе, а именно - саму товарища Шпилько.
Товарищ Шпилько, лично сопровождая Грозу в его налете на район, задумывалась и о причинах мрачного характера гостя, его легендарной страсти безжалостно крушить кадры.
Как женщина, воспитывающая двух детей, она интуитивно чувствовала, что детство у Грозы было далеко не безоблачным.
И действительно, только чудом в детстве товарищ Гроза не захлебнулся соплями. Был он к тому же ябедой, за что частенько получал по шее. Учился Гроза на твердую тройку и ничем, кроме соплей, не блистал.
Тяжелая жизнь рано выработала у него ряд ценных качеств. Он умел расправиться с обидчиками чужими руками, причем так, что никто об этом не подозревал. Он научился не лезть в воду, не зная броду, и быть полезным сильным людям. И, пальцем никого не тронув, он добивался того, что его боялись. Боялись, не зная, отчего. Просто любой пацан или девчонка, обидевший Грозу словом или действием, непременно попадал в неприятное положение. Причем основательно.
Он овладел страшным искусством мщения. Его враги безжалостно и жестоко карали друг друга.
- С сопливыми не целуюсь, - сказала ему девочка Лида.
- С ябедами не вожусь, - сказал ему мальчик Вова и для убедительности отвесил подзатыльник.
Это было в восьмом классе. В девятом и Лиду, и Вову с позором исключили из школы. Вова не был сопливым, а Лида не была ябедой. И они не только целовались. Никто не знал, каких трудов стоило Грозе добиться, чтобы Лида и Вова безоглядно полюбили друг друга.
Да, тяжелое детство было у Грозы. Оттого и характер у него тяжелый.
***
Резкая любовная боль пронзила Грозу раскаленным шампуром. Чувство, смертельно опасное для ответственных работников. Аморальное чувство. Человек, чьи мысли постоянно заняты особью противоположного пола, теряет способность неуклонно проводить в жизнь руководящие указания вышестоящих. То есть теряет принципиальность. Поддаться этому чувству - все равно, что быть завербованным агентурой вражеской разведки.
Инспектор Гроза имел четкую установку товарища Тюлькина относительно товарища Шпилько. Мнение товарища Тюлькина совпадало с мнением руководства области.
