Ирина Мельникова - Талисман Белой Волчицы
Он мысленно выругал себя. Спрашивается: какое ему до этого дело? И с чего вдруг подобные, совершенно нелепые в его положении мысли обуяли его?
Девица, склонив голову набок, обвела его взглядом с ног до головы и тягучим, совершенно бесстрастным голосом произнесла:
— А вы ничего! Высокий!
— Стараемся! — пожал плечами Алексей.
Она озадаченно округлила глаза, задумалась на мгновение, но, видно, это не доставило ей большого удовольствия, и заявила прежним тоном:
— И красавчик! Я таких еще не видела.
— Да полно вам! — проворчал Алексей. — Вы что, по улицам не гуляете? Там таких, как я…
— Как вас зовут? — перебила его девица и уточнила:
— Я по улицам не гуляю. Папенька говорит, что там одни шалавы подзаборные отираются.
Алексей опешил и не нашелся что ответить, настолько поразило его слово «шалавы», весьма спокойно произнесенное вполне на первый взгляд благовоспитанной барышней.
— Ну, наверно, не только шалавы, — буркнул он, всем своим видом показывая, что не намерен продолжать разговор. С этой целью он даже перевел взгляд на камин, словно голые задницы купидонов доставляли ему гораздо большее эстетическое удовольствие, чем созерцание прелестей незнакомой ему девицы.
Но барышня оказалась не из обидчивых и к тому же не из стеснительных. Она обошла вокруг Алексея, окинув его взглядом завзятого барышника. На мгновение ему показалось, что его вот-вот заставят показать зубы или согнут руку в локте, чтобы пощупать бицепсы.
— Так как вас зовут? — произнесла девица требовательно и даже слегка притопнула ногой, являя некоторое негодование по поводу его бестолковости.
Алексей в свою очередь окинул ее хмурым взглядом, одновременно соображая, как поступить в этом случае. Ни Тартищев, ни Вавилов не предупредили его, что в доме купца Кретова его встретит подобная барышня.
— Чингачгук — Большой Змей, — неожиданно для себя брякнул Алексей.
— Совершенно дурацкое имя, — протянула задумчиво девица. Она достала из-за края рукава изящный платочек, вцепилась в него зубами и, слегка склонив голову, окинула Алексея долгим и непонятным взглядом. Затем, недовольно рванув платок зубами, скомкала его в руке, тяжело вздохнула и медленно ее опустила, а затем столь же медленно, словно театральный занавес, подняла свои по-коровьи длинные ресницы. Хорошо отработанный, как выяснилось позже, прием.
Наверняка расчет был на то, что Алексей свалится к ее ногам, исходя слюной от восторга.
— Вы случайно не актер? — спросила она без всякого интереса, увидев, что Алексей на пол не свалился и слюдой не исходит.
— Случайно нет, — ответил он недружелюбно. — Я — из полиции;
— Ага, — кивнула она головой, — все шутите?
— Конечно, — ответил ей в тон Алексей и спросил:
— Что вы хотите?
— Я? — туповато посмотрела на него девица.
— А разве здесь есть еще кто-то, кроме вас?
— Вы, — односложно ответила жеманница и капризно добавила:
— Вы — гадкий зануда, хотя и красавчик.
— Спасибо, — усмехнулся Алексей и, приложив руку к груди, склонил голову. — Мерси боку за комплимент.
— Коломенская верста. — Она ехидно улыбнулась и тоже склонила голову, одарив Алексея взглядом исподлобья. — Пожарная каланча.
Ей явно хотелось скандала, но Алексей промолчал, чем явно привел девицу в смятение. Она яростно фыркнула, смерила его ненавидящим взглядом и резко развернулась, чтобы уйти. Но не успел Алексей перевести дух, как барышня упала на него спиной и, если бы он не успел подхватить ее под мышки, непременно раскроила бы себе череп о латунную подставку для дров.
Под руками он ощутил жесткие ребра корсета из китового уса. Девица как-то неестественно всхлипнула и попыталась соскользнуть вниз. Алексей прижал ее к себе, но хитрая мерзавка как-то по-змеиному вывернулась и неожиданно впилась в его рот горячими и влажными губами.
Краем глаза Алексей поймал появившегося в этот момент посыльного в черкеске. Судя по спокойному взгляду и не сбившейся с ритма неторопливой походке, увиденное его отнюдь не смутило.
Девица тоже заметила парня в черкеске, оттолкнулась от груди Алексея обеими руками и величаво, словно пава, отправилась в обратный путь к левой двери. На полпути остановилась, повернула голову и повторила свой трюк с ресницами. Затем вдруг прыгнула в сторону, показала Алексею язык и, подобрав юбки, бегом выбежала из комнаты.
— Никодим Корнеич ждут-с, — совершенно невозмутимо произнес слуга. — Пройдите-с в кабинет.
— Кто это? — спросил Алексей и кивнул головой на дверь.
— Анфиса Никодимовна, — равнодушно ответил тот.
— Верно, в девках засиделась? — справился у него Алексей, почувствовав неодолимое желание выскочить на свежий воздух и отдышаться.
Слуга с непроницаемым видом посмотрел на него и повторил:
— Никодим Корнеич ждут-с… — И, отвернувшись, направился к двери, за которой только что скрылось нелепое создание в зеленом платье.
Алексей озадаченно посмотрел в спину своего провожатого и последовал за ним на свидание с Никодимом Корнеевичем Кретовым и одновременно, как только что выяснилось, батюшкой этой нахальной девицы.
Глава 2
Они прошли сквозь длинную анфиладу комнат, заставленных добротной, но потемневшей от возраста английской мебелью. Со стен смотрели потускневшие пейзажи, судя по всему, тоже английского происхождения, и портреты мужчин и женщин, дородных, с широкими лицами, курносыми и толстощекими. Все они, как один, походили на портрет, висевший над камином, только масть у всех была разной. От рыжей до блондина, и никого черного как смоль.
Пробежав глазами незатейливый парад предков Никодима Кретова, Алексей неожиданно для себя загадал: если купец окажется похожим вон на ту рыжеватую тетку в каком-то странном, похожем на перевернутую макитру головном уборе, то все закончится благополучно. Правда, он еще не определился, что означало это «все» в данном случае, но неясное беспокойство, которое он испытывал с того момента, как переступил порог этого дома, подогретое вдобавок эксцессом с дочерью хозяина, мешало ему сосредоточиться. Он не был готов к этой встрече изначально. Душа его сопротивлялась, а ноги то и дело порывались повернуть обратно, даже тогда, когда они ступили на толстый зеленый ковер, покрывающий лестницу, ведущую на второй этаж.
Миновали пару крепких, мореного дуба дверей, остановились возле третьей.
Открыв ее, детина отступил в сторону и, пропустив Алексея вперед, шагнул следом за ним. Они очутились в маленьком полутемном вестибюле. Единственное окно было затянуто тяжелой шторой, а свет шел от лампады, горевшей под образами.
Детина плотно прикрыл за собой дверь, открыл вторую, и, они вошли в следующую комнату, как понял через мгновение Алексей — это был кабинет хозяина.
Почти все пространство вдоль стен занимали массивные шкафы, забитые толстыми фолиантами. И, судя по блестевшим позолотой темным корешкам, а также нескольким томам с причудливыми бронзовыми и серебряными застежками, которые лежали поверх фолиантов, книги были старинные, дорогие. И вряд ли часто извлекаемые со своих мест.
У окна, прикрытого точно такой же, как в вестибюле, плотной шторой, стояло широкое кресло, также теплилась под образами лампада, воздух был спертый, напитанный запахами старого дерева, кожи и пыли. К тому же в комнате было очень жарко, вероятно, в доме из-за дождей уже топили печи…
Детина слегка подтолкнул Алексея в плечо, и тот прошел на середину комнаты, с удивлением заметив, что она поворачивает вправо, образуя еще одну комнату, ничуть не меньше первой, но более светлую и уютную. Шкафов здесь не было, а вдоль стен стояли низкие турецкие диваны с полосатыми валиками и множеством вышитых яркими цветами подушек.
А пол укрывал толстый и столь же яркий турецкий ковер.
В конце комнаты открылась дверь, и на пороге появился коренастый, грузный человек, лет пятидесяти, в коричневом стеганом халате, с фигурными из ярко-желтого шнура петлями. Таким же шнуром были обшиты обшлага рукавов, и из него же связан пояс халата. В буйных, с едва заметной проседью, рыжеватых кудрях вошедшего почти затерялась турецкая феска, а под курносым носом расположились скобкой усы, в дебрях которых Алексей разглядел толстую заморскую сигару.
Мужчина опирался на костыли. Выставив вперед правую, укутанную в клетчатый шерстяной шарф ногу, он на мгновение замер на пороге, окинул Алексея и слугу суровым взглядом и молча проковылял к высокому креслу, притулившемуся к небольшому письменному столу красного дерева, который Алексей поначалу не заметил.
— Никодим Корнеевич, — метнулся к нему лакей, вытянув перед собой руки, словно пытался подхватить впервые делающего шаги дитятю.
— Отойди! Не мешай! — буркнул сердито Кретов, а это был, без сомнения, он, и, перехватив костыли одной рукой, достаточно ловко устроился в кресле, вытянув вперед больную ногу.
