Фридрих Незнанский - Игра на опережение
— Алло, я слушаю, — услышал он недовольный голос Бородина.
— Олег, это я…
— Здорово, Денис… — Голос Бородина потеплел. — Небось Люся надоумила? Если она рядом, дай ей трубку…
Грязнов вопросительно взглянул на Люсю, но она отрицательно замотала головой. И с другой стороны приникла ухом поближе к трубке мобильного.
— С чего ты взял? — спросил Денис наигранно. — Я звоню от себя.
— Как же от себя, если как раз сейчас ты с ней должен смотреть кассеты, думаете, я забыл?
— Так мы уже их посмотрели, — выкручивался как мог Грязнов, гневно глянув на Люсю.
— Ладно, черт с вами… — буркнул Олег. — Конспираторы. Ну и что вы там увидели?
— Кое-что нарыли. Но не по телефону же. А у тебя как?
— Да никак. Нигде этого профессионального заложника Николая Егорова не могу найти, представляешь? Адрес есть, дом на месте, мать тоже. На мои вопросы она или плачет, или отмахивается. А самого нет, и никто из соседей не знает, где он. Все только косятся и отмалчиваются.
— М-да… дела… — посочувствовал Денис.
Люся властно отняла у него трубку:
— Лучше расскажи, как ты устроился и где остановился?
— Нормально устроился, — не удивился Олег ее появлению. — По-нашему, по-командировочному. У здешней вдовушки. Принимает нашего брата только с рекомендациями.
— Скажи, у твоей вдовушки по-прежнему все удобства на улице? — спросила она. — Не забудь, я там бывала в экспедиции и, как там обстоит с гостиницей, хорошо помню.
— Все, как ты в тот раз рассказывала: простыни сырые, ключ от уборной у администратора, — пожаловался Олег. — И дежурная по этажу смотрит, чтоб после восьми вечера посетители уходили из номера. Ты права: и через тыщу лет здесь будет все то же самое.
— Вы там скоро наворкуетесь? — Денис взглянул на часы.
— Сейчас… — отмахнулась Люся. — Олежка, ты сходи в милицию и спроси там про Егорова. Прикинься родственником, что ли. И еще: когда собираешься вернуться?..
Олег отключил мобильный, взглянул на себя в облупленное зеркало, потом отвернулся. Ну и где этого Колю Егорова искать?
Он хотел открыть дверь номера, чтобы выйти, когда к нему вошла уже знакомая ему горничная тетя Глаша, пожилая женщина с вечно усталым и от этого всегда добрым лицом. Она принесла и поставила на стол кувшин с полевыми цветами.
— Тетя Глаша, ну что вы… Я же не примадонна какая-то, — смутился журналист.
— Цветы всегда в радость, — сказала она. — Я утром их собираю и всем гостям ставлю. Гостиница у нас, сами видите, бедная, порадовать нечем. А вы, Олег Петрович, далеко ли собрались? Погулять решили или как? — вдруг спросила она. — Я не к тому, вы не подумайте, что не в свои дела вмешиваюсь, у нас-то поселок, сами видите, небольшой, приезжий человек всегда приметный… А уж про вас здесь кто что говорит. Особенно мужики. Вы только никому не говорите, а Костя, зять Верки, нашей буфетчицы, он в милиции работает, меня расспрашивал: кто вы такой, чем тут занимаетесь, кого расспрашиваете, не записываете ли чего… Говорят, будто вы у всех выпытываете про какие-то темные дела, насчет Коли Егорова, что ли. Ну, который в плену чеченском побывал. Вы бы поосторожнее с ними разговаривали. Костя, зять этот, нехорошо как-то отзывался о вас и все ухмылялся, а сам выпивши…
Бородин вышел на одноэтажную, пыльную и душную от вечернего зноя улицу, нерешительно оглянулся. Идти в милицию почему-то не хотелось. Да и стоит ли? А вот эту достопримечательность я еще не посещал, подумал он, глядя на здешний «паб» — павильончик, сшитый из металлических, проржавевших листов, с решетками на окнах. Что в нем было раньше, сказать трудно. Возможно, пункт по приему стеклотары. Сейчас же расположилась пивная под игривым названием «Загляни, не пожалеешь!». То есть теперь там в стеклотару наливают. Над входом был изображен благообразный толстячок с полной кружкой, смутно похожий на другого толстяка из телевизионной рекламы, который не мог оторваться от пива начиная с Нового года до Восьмого марта. И хотя неистребимые кислые запахи доносились из «паба» с той же интенсивностью, что и вчера, сейчас они казались Олегу не столь уж тошнотворными и отталкивающими.
Он побрел в сторону пивной, уговаривая себя, что это ненадолго, всего-то на одну кружку он имеет полное право, и не обязательно вносить ее в графу командировочных расходов, которые, впрочем, он оплачивал за свой счет…
В «пабе» было довольно людно, хрипела музыка — что-то из семейного творчества Пугачевых. Олег потолкался несколько минут, взял кружку местного пива, отошел в сторону и только собрался, благословясь, сдувать обильную, как в рекламе моющих средств, пену, как его кто-то подтолкнул под локоть.
— Мужик… — На него снизу взглянуло некое морщинистое, дурно пахнущее существо неопределенного пола и возраста. — Хлебнуть оставишь?
Олег пожал плечами, хотел отойти в сторону, но существо, внутренним чутьем определив, что этот очкарик никуда не денется, двинулось за ним.
— Так оставишь, нет? — В голосе послышались угрожающие нотки.
— Лучше я возьму тебе кружку, — нашелся Олег. — А ты мне за это кое-что расскажешь…
— Да не, ты пей, а я лучше после допью… — смутилось оно от такого предложения.
По-видимому, саму возможность пить из своей полной кружки оно относило к несбыточным иллюзиям.
— Вас как звать? — спросил журналист, краем глаза заметив, что несколько кудлатых голов столь же неопределенных существ повернулось в их сторону, явно прислушиваясь.
— Женька… — еще больше смутилось оно, отвыкшее от светского обращения. — А закурить дашь?
_ Олег взял вторую кружку, они вышли на улицу, но за ними вышли еще несколько человек, явно состоящих с Женькой в одном закрытом клубе, и остановились поодаль, глядя, что будет дальше.
— Ты кури, — отмахнулся Женька, когда Бородин купил недалеко от «паба» в небольшом ларьке пачку московского «Мальборо», — а мне оставишь.
Похоже, этот бедняга уже не мог преодолеть в себе привычку ко всему дармовому, пусть вторичному и уже кем-то использованному.
— Я вообще-то некурящий… — сообщил Олег.
— Ну да, врачи запретили, — посочувствовал Женька.
— Но чтобы вы не испытывали дискомфорта, я, пожалуй, закурю…
Бородин давно не курил, поперхнулся дымом, закашлялся. Женька терпеливо и даже корректно ждал. Его товарищи по клубу приблизились еще на несколько шагов.
Увидев это, Женька почти выхватил сигарету из пальцев Олега и затянулся, как последний раз в этой жизни.
И поэтому тоже поперхнулся, но быстро справился и, кивая, торопливо взял из рук Олега наполовину выпитую кружку.
Он жадно пил пиво, краснея, с утробным бульканьем глотая и кося взглядом в сторону приближавшихся сотоварищей по несчастью.
— Щас бить будут. Отдай им другую, слышь… — Он толкнул Олега локтем, когда те подошли совсем близко. — И сигареты отдай.
Олег так и сделал: молча протянул им полную кружку и початую пачку, задержав дыхание, чтобы не вдыхать совокупный запах, исходивший от них. Они буквально вырвали у него из рук добычу, уронив сигареты и расплескав часть пива в дорожную пыль.
— Тебя как звать? — спросил Женька, когда его. сотоварищи отошли, переругиваясь.
— Олег…
Протянутую руку Женька пожать не решился. Дернулся было, но тут же опустил руку.
— Это ты насчет Кольки Егорова хотел узнать? — спросил Женька.
— А… Откуда вы знаете, что я хотел?
— Я тут все про всех знаю, — туманно сообщил Женька. — Сегодня у нас пацаны говорили: мол, приехал корреспондент из Москвы, хочет интервью, что ли, у Кольки взять… Второй день его ищешь, найти не можешь, я правильно говорю?
Журналист механически кивнул. Опустив руку в карман, включил там диктофон. Любая информация в разных местах имеет разную цену, подумал он. В столице понимающие люди содрали бы не одну тысячу баксов. Здесь, кажется, обойдусь кружкой пива. Главное достижение нашей демократии и реформ: бесплатной информации в стране больше не будет.
— Ну да, в общем-то… — согласился Олег. — Не могу найти.
— Не там ищешь… — негромко сказал Женька, склонившись к уху Олега и одновременно оглянувшись.
— А где он?
— В вытрезвителе! Он там теперь по неделям лежит после запоя. Он как в последний раз от чеченцев вернулся, его сразу по телевизору показали. Так он тут всем поставил, наших пацанов напоил и сам не просыхает. Гудит десятый день. Тачку «ниссан» купил, японский, как я его ни отговаривал… Мол, все равно иль пропьешь, иль разобьешь. И как в воду глядел. Грохнул он его, «ниссан» этот, но не так чтобы очень сильно. Лучше тогда пропить, правильно? Морду разбил, ладно, а вот лобовое стекло напрочь и радиатор помял… А где тут отремонтируешь? Сам в больницу попал. Пока лежал, тачку угнали. Из больницы, как был весь в бинтах, сбежал и уж тут до самой белой горячки носился…
