Фридрих Незнанский - Игра на опережение
— Да носятся тут с утра до ночи, лифты расписывают… — недружелюбно сообщила она, как если бы подозревала Дениса в этом предосудительном занятии.
— А где сейчас жена и дочь покойного гражданина Никодимова, не подскажете? — Грязнов решил «достать» соседку, хотя она стала уже прикрывать дверь.
— Не знаю, говорят, к родственникам уехали после похорон… — И старушка щелкнула замком.
Денис приложил ухо к ее двери, одновременно прижав к губам указательный палец. Ворчание доносилось сквозь дверь, потом зашумела вода. Судя по всему, звонить в милицию бдительная старушенция не собиралась.
— Гляди веселей! — сказал Денис Володе, когда они сели в лифт, действительно расписанный от потолка до пола. — Кстати, когда доложишь результаты своих прежних изысканий?
Он хлопнул Камнева по плечу. На что тот ответил:
— Слишком много срочной работы. А такого рода идентификация плюс поиск по картотекам занимает кучу времени. Я долго искал, но пока ничего похожего не нашел.
— Это говорит лишь о том, что искомые персоны не имеют отношения к прокурорской клиентуре, — заметил Грязнов.
— Но искать все равно надо?
— Надо!
— А этим мне приходится заниматься помимо основной работы.
— Но наша — самая срочная, — не отступал сыщик. — Ты же знаешь. Слабо положить протокол мне на стол к завтрашнему утру?
— Нет, ничего не обещаю… — не поддавался эксперт. — Ты же сам сказал: это не наша клиентура.
— Слушай… — Денис хлопнул себя по лбу. — А ты сделай вот что: сравни на всякий случай отпечатки, что взяли здесь, и те, что брал у Бородина! Я ничего не утверждаю, но что-то мне подсказывает, что там будут совпадения.
Вечером Денис позвонил по сотовому Турецкому:
— Дядь Сань, докладываю: гости к покойнику таки приходили. Причем те же самые, что навещали Бородина. Володя только что сообщил результат сравнения отпечатков…
— Потом поговорим… — оборвал его радостный отчет Турецкий.
— Не можешь сейчас разговаривать? На ковер уже вызвали?
— Потом созвонимся, — в том же тоне сказал генерал и отключил трубку.
Денис был прав. Александр Борисович находился в кабинете Курбанова, который прослушивал кассету с разговором между Денисом и Никодимовым.
— Это случайно не племянник генерала Грязнова сейчас звонил? — спросил он, глядя поверх очков, после того как отключил диктофон.
— Да, он самый, — подтвердил Турецкий.
— Ты понимаешь, во что ты ввязался? И с кем связался? — Курбанов не сводил с него взгляда. — Мне с самого верха звонят: что, мол, за дела? Сам Турецкий, уважаемый человек, помогает какому-то мальчишке из частного сыскного бюро, как его… «Глория».
— Давай будем переживать неприятности по мере их поступления, — поморщился Александр Борисович. — Можно ли сказать исходя из этой записи, что Грязнов морально запугал, затравил или подтолкнул Никодимова на совершение самоубийства? Потом я отвечу на другие вопросы.
— Пожалуй, нет, — покачал головой Курбанов. — Если это та самая запись. Голоса еще предстоит идентифицировать… Но, судя по услышанному, Грязнов его не запугивал, хотя определенное психологическое давление оказывал… И все равно, де-факто, Грязнов вызвал Никодимова для дачи показаний по ложному поводу, а не для разговора.
— То есть это недостаточный повод для обвинения в запугивании?
— Нет, конечно… — пробурчал Курбанов.
— Ты же знаешь, Андрей Владимирович, как это бывает… — спокойно продолжал Турецкий. — Нет заявления от Бородина, и не было формального повода для возбуждения уголовного дела по факту незаконного прослушивания телефонов журналиста Бородина. Сам Бородин рассказал мне, что какая-то женщина преследует его, добивается свидания, и я предложил ему обратиться в частное агентство. Оказалось, эта женщина работает оператором в наших доблестных органах, где занимается санкционированным прослушиванием, в том числе Бородина, и решила ему об этом рассказать.
— А мотив? Она ведь пошла на должностное преступление. Мотив тебе известен?
— Санкции-то от нас на прослушивание не было, — пояснил Турецкий. — Остальное — от лукавого. Этого должно быть предостаточно, чтобы в прокуратуре заинтересовались данной историей, не так ли?
Курбанов хмуро молчал, глядя мимо Турецкого. Что-то чертил на бумаге.
— Я слушаю, слушаю…
— И вот что из этого вышло. Сначала в доме Бородина меняли батареи, потом в его же подъезде нашли якобы заложенную бомбу. Это дает повод предположить, что сначала Бородину закладку поставили, потом ее сняли во время проведения указанных мероприятий. И на другой день после обезвреживания бомбы телефон Бородина стали прослушивать уже через телефонный узел, где работал Никодимов. Может, это и совпадения. Но ты же никогда не верил в фатальные совпадения!
— И сейчас не верю… — кивнул Курбанов. — Но пока что у нас есть только показания человека, которого уже нет в живых. Ни один суд не примет к рассмотрению показания Грязнова. Любой начинающий адвокат поставит их под сомнение, поскольку они были записаны теми, кто заинтересован в их подтверждении, то есть Грязновым.
— Есть еще эта женщина — оператор…
— Ее фамилия?
Турецкий ответил не сразу.
— Извини, но не мне тебе рассказывать об участившихся случаях утечки информации из нашей конторы, особенно в последнее время, когда затрагивались интересы отдельных известных и весьма влиятельных политических и общественных деятелей…
Курбанов неопределенно молчал, по-прежнему глядя в сторону и постукивая карандашом по столу.
«Все мы в разной степени находимся между молотом и наковальней, — невольно подумал Турецкий. — Одни в большей, другие в меньшей. Курбанов в большей, чем я. И не все имеют возможность выбирать между одним и другим. Курбанов такой возможности не имеет. Или почти не имеет. Кажется, прокуратура прочно увязла в политике. И чем дальше, тем больше. И неясно, как нам оттуда выбираться».
— Конечно, мы все уже начинаем бояться собственной тени, — продолжал Турецкий вслух. — Но что прикажешь делать? Можно отсидеться, а можно, как Грязнов, копать до конца…
— С твоего ведома, — уточнил Курбанов.
— Да, с моего. Но, согласись, благодаря этому разговору с Никодимовым подтвердились наши первоначальные предположения: журналиста Бородина незаконно прослушивали государственные структуры, выполняя чей-то заказ.
— Чей? — снова перебил Курбанов.
Александр Борисович пожал плечами:
— Наверное, того или тех, чьи интересы журналист Бордин чем-то задел в своих публикациях… А это всегда большие люди.
— Ладно, я не спрашиваю, читал ли ты его статьи, чтобы так говорить. Наверняка читал. И знаешь, кого именно он задел, ты уже вычислил заказчика, но мне, пока дело не возбуждено, это-не интересно. Мне все понятно, и у меня нет больше к тебе вопросов… Но это — пока.
— А у меня к тебе есть.
— Валяй… — потянулся, расслабился в кресле Курбанов. — Только коротко.
— Скажи, откуда ты узнал о самоубийстве Никодимова? — спросил Александр Борисович и добавил, предупреждая готовый ответ: — Ведь его не было в официальной сводке ГУВД.
…Оставшись один, Курбанов снял очки, протер, потом достал глазные капли, закапал в глаза, наконец посмотрел на себя в зеркало. Недовольный увиденным, он нахмурился, поднял трубку местного телефона, набрал номер.
— Он только что был у меня, — сообщил Курбанов без всякого предисловия. — Подоплеку этой истории со сменой батарей и бомбой в доме Бородина я услышал, кстати, от него, а не от вас.
— Думаете, меня поставили в известность? — буркнул собеседник.
— Словом, Александр Борисович не сразу, но теперь уже по уши влез в дело, так как понял, что в этой мутной воде можно поймать весьма крупную рыбу. Хотя самого дела у нас еще нет… И теперь он закусил удила. Его хватка вам известна. Это вам не пацан, который играет в Шерлока Холмса на том основании, что он племянник генерала МВД. И вряд ли Турецкий теперь отступится, уж я его знаю.
— И каково ваше мнение?
— Боюсь, нам придется занять сторону Турецкого. Вернее, я этого не боюсь, ибо в конце концов мы все стоим на страже закона, так ведь?
— А если более конкретно?
— Когда основания для возбуждения уголовного дела будут достаточными, постараемся взять его на себя и поручить Турецкому, чтобы снять его подозрения. Он, кстати, уже задал мне вопрос: откуда мне стало известно о самоубийстве начальника телефонного узла, если об этом ничего не сказано в сводках. Тут мы прокололись. Все-таки мы имеем дело с настоящим профессионалом. Если встать на его точку зрения, можно предположить: информацию об убийстве Никодимова мы имеем непосредственно от его убийц. Или заказчиков убийства. Понимаете, что получается?
