Фридрих Незнанский - «Заказ» на конкурента
Но Вюнш по таким магазинам, видимо, давно уже не ходит, поскольку поинтересовался он с нескрываемой гордостью:
— Ну как?
— Российского производства или финские? — справился Денис скорее для поддержания разговора. Может, замминистра, распознав в нем знатока холодного оружия, и о Коротаевой расскажет охотнее.
— Нет, в этом вопросе я не патриот, — усмехнулся Вюнш. — Финские от МагИш, конечно, неплохие, да и у нас в Нижнем Новгороде тоже достойные клинки изготавливают, но мне, знаете ли, больше по душе шведские. Это Еriccson.
Ну Эриксон и Эриксон. И такие в «Щите» у метро Беляево лежат, даже в дешевых рыболовных магазинчиках на Водном стадионе такие можно найти. Чем гордиться-то, недоумевал Денис. Ну сталь не углеродистая, ну не ржавеют. На то и цена от ста долларов…
— Герман Александрович, я хотел поговорить с вами о Марии Коротаевой.
— Это я понял. — Замминистра закрыл шкаф с ножами и вышел на веранду. Денис последовал за ним. — Да, Мария работала в Минфине, бок о бок со мной. Ну хорошо, не делайте такое лицо, предположим, не только работала. Но заметьте — я холост, она совершеннолетняя, и не надо пытаться представить наши отношения в виде очередной саги а-ля
Клинтон-Моника, только на русской почве. Я полагаю, что, если отношения начальника и подчиненной даже выходят за рамки чисто деловых, но при этом не имеют пагубных для дела последствий, вроде необоснованного карьерного роста и тому подобного, ничего предосудительного в них усматривать не стоит.
— Я и не усматриваю, Герман Александрович. Я только хотел спросить, не известно ли вам что-либо о причинах исчезновения Марии или о месте, где она могла бы быть сейчас.
— Не известно.
Продолжать разговор, очевидно, не имело смысла. Если замминистра что-то и скрыл, то явно не вследствие прогрессирующего склероза. Оставалось только откланяться.
ГРИГОРИЙ ШАРАНИН
Чтобы привести себя с рабочее состояние, Шаранин провел около двух часов в своем домашнем спортзале. Он занимался на тренажерах, затем минут двадцать боксировал.
Когда все мешающие впечатления его ума растворились, а пот стекал градом с его лица и спины, Шаранин принял душ, облился холодной водой, выпил стакан апельсинового сока и сказал себе: «Вот теперь ты молодец». Только теперь он счел себя пригодным для дальнейшей работы.
Он уселся за стол и попытался систематизировать все имевшиеся на сегодняшний день в наличии сведения.
Итак, Коротаева и Вюнш были любовниками. Кроме Коротаевой у Германа Александровича имеется женщина-вамп и еще вереница проституток, но их, скорее всего, можно не учитывать. Женщина-вамп могла знать о существовании Коротаевой. Могла и не знать, но предположим, что знала. Что из этого следует?
По логике вещей, если мы имеем дело с самыми обыкновенными людьми, не по положению в обществе, разумеется, а по личностным характеристикам (в приверженность свободной любви Григорий как-то не верил), то из осведомленности женщины-вамп однозначно вытекал грандиозный скандал. Проститутки проститутками, но постоянной соперницы вамп наверняка не потерпит. На то она и вамп. Но как прореагировал Вюнш? Кто он: подкаблучник или тиран? От этого зависит его реакция. Ему, очевидно, следовало бы разорвать отношения либо с Коротаевой, либо с вампом. Он не делает ни того ни другого. Почему? Он все-таки тиран и сумел поставить вампа на место? Или он большой дипломат и предложил некий компромисс? Или?..
Что, если Вюнш не смог быстро послать Коротаеву подальше, а стал плавно готовить ее к разрыву? Тогда она могла просто обидеться на него и имитировать свое исчезновение. Этим она, с одной стороны, успокаивает ревность вампа, а с другой — имеет прекрасную возможность подразнить Вюнша, приручить и тем самым укрепить свои позиции на любовном фронте.
Но Вюнш мог оказаться и хитрее. Логично было бы предположить, что он не станет отказывать себе в удовольствии и рвать отношения с молодой любовницей только потому, что этого хочет другая. Скорее, Коротаева могла пойти на определенные уступки, чтобы не потерять Вюнша в качестве своего любовника.
Отсюда получается, что она могла скрываться непосредственно у Вюнша. А точнее, Вюнш мог просто-напросто прятать ее от вампа. Этот вариант может показаться пошлым и даже банальным, но, к сожалению, жизнь часто предпочитает именно такие пути развития.
Нужно было бы прощупать этого Вюнша. Но как? Попробовать повесить на него «жучок» было полным безумием — Вюнш фигура такой величины, что этот «жучок» быстро обнаружат и не успокоятся, пока не найдут того, кто его прицепил. А это значит, что «жучок», во-первых, мало что даст в плане расследования, а во-вторых, если его найдут, он может слишком дорого обойтись Шаранину.
Можно было попробовать взять Вюнша под наблюдение. Но у него наверняка довольно серьезная личная охрана, и, значит, этот способ тоже довольно рискованный, если не сказать наглый.
Несмотря ни на что, Шаранин решил-таки покрутиться вокруг Минфина.
Надо было бы узнать, что собирается предпринять относительно Вюнша «Глория», но, судя по всему, его «жучок» Грязнов обнаружил и уничтожил. Григорий понимал, что Грязнов слишком «засвеченная» фигура, а потому он лично не возьмется следить за Вюншем. Щербак слишком осторожничает, поэтому тоже не решится. Одним словом, «Глория» не рискнет, а я рискну, подумал Шаранин и остался доволен собой.
Кроме Вюнша у министерства можно поискать-таки Родю. Но помимо дел, связанных с Коротаевой, в министерстве финансов его, безусловно, интересовала и тамошняя стоянка, поэтому он решил поехать на машине.
Пока прогревался мотор, Шаранин купил себе два хот-дога — он изрядно проголодался после двух часов, проведенных в спортзале, и мозгового штурма, а готовить не было ни времени, ни желания, ни, честно говоря, умения.
Когда Шаранин выезжал на Волоколамское шоссе, он не заметил, как в арку его двора зашла Наташа. Может быть, он слишком был занят своими мыслями. А может, просто изменилась Наташа, точнее не она сама, а ее осанка, фигура — беременность часто изменяет внешность женщины.
Еще за квартал до министерства финансов Шаранин увидел оцепление. Милицейский патруль разворачивал все машины, не пропуская их к министерству. Шаранин остановился.
— Что случилось? — поинтересовался какой-то мужик из новенького «опеля».
Постовой милиционер не стал отвечать на его вопрос, он показывал нам, чтобы мы проезжали в ближайший переулок.
— Что случилось? — не унимался мужик. — У меня встреча.
Постовой остался глух к его вопросам. Тогда мужик вышел из машины и подошел к милиционеру. Он достал из кармана удостоверение в красной корочке, Шаранину не удалось увидеть обложку, и, держа его перед собой, еще раз попробовал заговорить с постовым.
— Мне нужно в министерство. Объясните, что тут у вас происходит? Я имею право знать. Кто тут у вас старший? Вы кто?
Постовой отвечал тихо, так что Шаранин не слышал его ответа. Но после его слов мужик сказал: «Безобразие», вернулся в свой «опель», развернулся и уехал.
К месту оцепления постепенно стягивалась толпа зевак, безуспешно разгоняемая доблестными стражами порядка. Любопытствующие расходились неохотно.
В двух шагах от машины Шаранина шли трое студентов.
— Да брось ты, — говорил один. — Нет там никакой бомбы. Это только пугают.
— Точно, — подтвердил другой. — Акция устрашения. Просто кто-то с кем-то бабки не поделил.
— Пошли быстрее, а то сейчас как рванет ваша акция устрашения и не видать мне ни красного диплома, ни синего, ни зеленого.
Двое других засмеялись над отличником, а Шаранин подумал о том, что ему предстоит прикрепить пакет к красному «БМВ-850». Он подумал, что в ближайшие дни охрана министерства будет усилена и о том, что сегодня заняться Вюншем вряд ли удастся, а значит, день потерян.
Шаранин развернул машину и поехал домой.
Еще открывая входную дверь, Шаранин почувствовал неладное — дверь была не заперта, как обычно, а просто защелкнута на замок. Когда он вошел в квартиру, ему с первого взгляда показалось, что квартиру обокрали.
— Господи, — сказал Шаранин. — Что у меня брать-то?
Но осмотревшись, он, наконец, понял, что произошло. Из всех шкафов и ящиков были собраны вещи Наташи, а на журнальном столике лежало прощальное письмо.
Здравствуй.
Надо же, мне хотелось столько тебе сказать, а когда села писать, вроде и говорить не о чем. Наверное, нужно сказать, что я ухожу. Ухожу окончательно.
Я долго не могла решиться на это. Три месяца я ждала, что ты поймешь, что теряешь меня. Три месяца я ждала, что ты вот-вот позвонишь, приедешь, попросишь прощения. Я хотела вернуться. Наверное, зря. Если бы ты потерял меня раньше, может, не случилось бы того, что случилось.
