Филлис Уитни - Голубой огонь
Мара любила Дэрка. Она сказала, что вернет его назад. Она сказала, что они поженились бы, если бы Дэрк не покинул Южную Африку. Если это правда, то, значит, и Дэрк любил Мару. И Мара не желает, чтобы все, что было между ними, осталось в прошлом. Она не остановится ни перед чем, чтобы вернуть потерянное. Это обещало в будущем конфликт, которого не следует допускать. Она не хотела ни с кем враждовать, и менее всего с Марой. Больше всего на свете ей хотелось полной уверенности в любви Дэрка. Она ждала его всю свою жизнь. Если сейчас она потеряет его, то останется без всякой опоры, без всякой веры. Эта мысль была опустошающе тяжела, и она знала, что избавиться от нее может, только вновь поверив в любовь Дэрка. Поэтому она с таким нетерпением ждала его в этот вечер.
Когда зазвонил телефон и Вилли пришла сказать, что Дэрк у телефона, она поспешила к аппарату, чувствуя, что не сможет вынести, если он не придет к ужину. Именно сейчас она нуждалась в нем. Но он сказал только, что задержится примерно на полчаса, и просил, чтобы повариха отсрочила приготовления к ужину. Она положила трубку, чувствуя одновременно разочарование и облегчение. По крайней мере, задержка будет недолгой.
Передав распоряжение на кухню, она вышла из дома. Солнце опускалось за рыжевато-коричневую вершину Льва, и на Кейптаун ложились мягкие сумерки. Прогулка перед приездом Дэрка должна успокоить чувство нетерпения, не дающее спокойно присесть.
Зная теперь дорогу, она перескочила через стенку и стала спускаться по тропинке. Она собиралась дойти только по сосновой рощи и вернуться обратно. К этому времени Дэрк будет дома и она сможет поговорить с ним.
Часть неба была еще светлой, но ночная темнота постепенно надвигалась с востока. Пока только высокие камни и сосны в глубине ущелья были спрятаны в темноте. Она оживленно шагала, собираясь повернуть назад до наступления темноты. Не дойдя до полукруга монолитных камней, она внезапно услышала звук голосов, доносившихся из рощи.
Она с тревогой почувствовала уединенность этого места. Она боялась темного времени суток в Кейптауне, ее часто предостерегали от прогулок в одиночку по пустынным местам в темноте. Но еще не было по-настоящему темно, и она была так близко от дома, что не допускала мысли об опасности. Вдруг она услышала, что голоса стихли, а на тропинке раздался звук приближавшихся шагов.
Она быстро шагнула за основание одного из высоких камней и спряталась в тени. Разумнее не встречаться ни с кем на этой тропинке. Когда прохожий скроется, она покинет свое укромное место и поспешит обратно к дому. Она в напряжении стояла, опершись на основание камня и скрываясь в тени, ощущая руками и щекой его грубую холодную поверхность, надеясь, что не потревожит змеиного логова.
Шаги раздавались уже позади того места, где скрывалась Сюзанна, и она, осторожно всматриваясь через расщелину в камне, увидела Дэрка, широкими шагами поспешно поднимавшегося по склону холма к дому. Сам по себе этот факт не удивил ее. Она знала, что иногда он не пользуется автомобилем, а возвращается из Проти-Хилл в Орлиное Гнездо этой короткой дорогой. Но сейчас он был не один. Она подавила свой первый порыв побежать вслед за ним, но вместо этого повернула к роще. Она должна знать. Она должна увидеть сама.
Осторожно, чтобы не создавать шума, она достигла тени сосен, где тропинка поворачивала и петляла среди деревьев. За первым поворотом она увидела светло-зеленый костюм Мары Белман, ее фигура силуэтом выделялась на фоне палевых сумерков среди деревьев. Ее лицо было закрыто руками, и она беззвучно рыдала.
Незамеченная, Сюзанна отпрянула и поспешила обратно к дому. Несмотря на встречу, свидетельницей которой она только что была, она почувствовала скорее облегчение, чем тревогу. В этот момент она не испытывала жалости к плакавшей Маре. Если эта женщина плачет, то это хороший знак для Сюзанны Гогенфильд. Если одной из них больно, другая будет счастлива, и первой стала Мара, а не Сюзанна. Ее логика была проста и прямолинейна.
В то же время она не хотела встречаться с Дэрком, прежде чем не перелезет через стенку. Она не хотела, чтобы он узнал, что она все видела. Она слегка замедлила шаги, чтобы дать ему возможность войти в дом, намереваясь прокрасться в сад до того, как он обнаружит, что ее нет в доме.
Но когда тропинка повернула вверх к стенке, она обнаружила, что опоздала. Дэрк находился в саду и, стоя позади стенки, смотрел на тропинку, по которой недавно сам вернулся. Но, возможно, он только пытался успокоиться, прежде чем войти в дом. В любом случае, он увидел ее прежде, чем она успела скрыться, и молча ожидал, пока она поднимется к невысокому месту в стене. Она почувствовала легкий испуг, когда, поставив носок ноги в расщелину, перескакивала через стенку. Он не сделал движения, чтобы помочь ей, и молча, неподвижно стоял, пока она не очутилась рядом с ним в саду.
— Тебе лучше не выходить одной после наступления темноты, — сказал он. — Кругом шатаются бандиты, от которых не жди ничего хорошего.
Возможно, он надеялся, что она ничего не видела, но такой маневр она не примет. Ее чувство осторожности вдруг исчезло.
— Маре придется идти домой одной в темноте, — сказала она немного задиристо.
Когда она говорила это, то чувствовала, что слова ее болезненны и импульсивны. Он посмотрел на нее долгим взглядом, затем пошел прочь, не ожидая продолжения. Медленно проследовав за ним в дом, ощущая дрожь и раздражение, она услышала, как он сказал Вилли, что скоро можно подавать ужин.
Сама мысль о еде была ей противна. Она взбежала по ступеням наверх в спальню. Если бы она не была так прямолинейна, он обнял бы ее и успокоил. Возможно, ничего дурного для нее не было в его встрече с Марой. Он бы объяснил, что все, что у него было с Марой, было давно и что он любит одну только Сюзанну. Но она вела себя вызывающе и не может обижаться за то, что он отвернулся от нее.
Когда Вилли пришла звать ее к ужину, ей не хотелось идти. Сославшись на головную боль, она сказала, что ляжет спать. Вилли мягко вышла из комнаты, а Сюзанна, накинув стеганый халат, бросилась на кровать. Теперь слезы без труда катились по ее щекам, и она не пыталась остановить их. Образ Мары Белман стоял между нею и Дэрком, и она не знала, как противодействовать прошлому, которое неизбежно проникает в настоящее.
Сейчас она видела Мару не такой женщиной, которая потеряла любимого человека, а такой, которая никогда не уступит его. Она видела ее такой, какой и Дэрк должен был видеть ее: красивой, уверенной в себе и ядовитой. То есть обладающей теми качествами, которых у Сюзанны не было. Чем была для него Мара раньше? Чем она является сейчас? Снова и снова эти мучительные вопросы прокручивались в ее голове.
Снизу из столовой доносились звуки сервировки стола. Неосознанно она прислушалась к ним, и в ней начала расти робкая надежда: может быть, поужинав, он поднимется к ней наверх и станет меньше сердиться? Наверняка он поймет ее боль и придет, чтобы успокоить ее.
Но она услышала, как после ужина он переместился в гостиную, где обычно пили кофе. Она слышала, как Вилли принесла серебряный сервиз и затем вернулась на кухню. Дэрк пил кофе один, все еще сердитый, все еще отчужденный.
Она повернулась лицом в подушку и снова заплакала горько, как ребенок. Когда кто-то прикоснулся к дверям спальни, ее сердце глухо и с надеждой забилось. Но, открыв глаза, она обнаружила, что это всего лишь Вилли. Появление цветной девушки оторвало ее от мыслей, полных жалости к себе и отчаяния, и она поняла, что нужно собрать волю и сделать усилие, чтобы, по крайней мере внешне, показать, что все в порядке.
Вилли вошла, неся в руках поднос, который затем поставила на прикроватную тумбочку.
— Я принесла вам немного вкусного томатного бредая, — сказала она. — Позвольте мне поправить вам подушку, чтобы вы могли сесть и поесть.
Вкусная южноафриканская тушенка издавала аппетитный запах, и Сюзанна решила, что девушка, которая принесла ее, хочет отвлечь ее от горестных мыслей.
— Останься и поговори со мною, Вилли, — попросила она.
— Я останусь, если вы хотите, миссис Гогенфильд, — согласилась Вилли.
Она взбила Сюзанне подушку, поставила поднос ей на колени и осталась стоять перед кроватью в ожидании.
— Садись, — сказала Сюзанна. — Как мы сможем разговаривать, если ты будешь так стоять?
Настороженность появилась в лице девушки, но она не двинулась в сторону стула.
Сюзанна съела полную ложку бредая и нашла его изумительно вкусным. Чувство жалости к себе понемногу проходило.
— Послушай, — сказала она, чувствуя, что больше раздражена традициями Южной Африки, чем поведением Вилли. — Ты женщина, и я женщина. Пожалуйста, присядь и поговори со мной.
Все еще настороженно, с инстинктивным недоверием к той, у которой была белая кожа, Вилли в ожидании присела на край стула.
