Михаил Соколов - Чудовище
Николай (огромный, как медведь) выслушал, моргнул, повернулся на каблуках и исчез. Даже дуновение воздуха не наблюдалось.
- Вот такие дела, - повернулся Курагин. - Вы говорили... - он пытался вспомнить. - Да, у меня есть враг. И кто же это?
- Я знаю только кличку. Ангел. Или Ангелочек. О нем упоминали похитители Ирины Константиновны.
- Как вы сказали? Ангелочек?!
Я повторил. Его голос был едва слышен:
- Ангелочек... нет, не может быть.
Словно в трансе он подошел к креслу и упал в него. Взгляд его невидяще уперся в стену, но через некоторое время на его скулах вздулись желваки, он вытаращил глаза, заскрипел зубами и сильно задышал через нос; налицо были все признаки ярости. И тут его зубы обнажились в зверином оскале.
- Тварь! - прорычал он. - Мерзкий, прогнивший ублюдок! Провел-таки меня!..
- Кто провел? Кого вы имеете ввиду?
До него вдруг дошло, что он не один.
- Убирайся отсюда! Ты сейчас не нужен!
Я разозлился до темноты в глазах. Во рту у меня сразу возник неприятный привкус.
- Да пошел ты!.. Тоже мне, сверхчеловек! Ладно, если понадоблюсь, я у себя.
Конечно, кроме слов мне нечего ему было противопоставить. Так что я лихо допил коньяк, сунул в рот сигарету, прикурил и расхлябанно вышел. Но Курагин, как я увидел, оглянувшись у входа, не заметил всех этих лихих маневров: сидел в кресле, ломал руки, скрежетал зубами, вращал глазами никого и ничего не видел.
ГЛАВА 20
В ЗВЕРИНОЙ СТАЕ
ВЫЖИВАЕТ ТОЛЬКО ЗВЕРЬ
Я прикрыл дверь за собой и в задумчивости - сигарета в зубах, руки в карманах брюк, - покачивался на пятках. Оба охранника вопросительно поглядывали на меня. Слышали, конечно, шум нашего спокойного разговора.
Я медленно пошел бродить по дому, обдумывая и сам ужин, и разговор с Курагиным наедине. Здесь попахивало. И запах этот исходил от Курагина Михаила Семеновича.
Я не заметил, как очутился в оружейном зале. Пустые рыцари все так же подпирали стены. И всё так же у мечей застыли двое мальчишек, вновь быстро испарившихся при виде меня. Странно, откуда здесь дети? Я почувствовал раздражение; я здесь уже сутки, я подписал договор о найме на работу, я уже, казалось бы, нахожусь в гуще событий этого дома и семьи Курагиных, но так и не смог уцепиться в руль. Точнее говоря, не я руковожу событиями, а события руководят мной. Как же иначе, если даже я околачивающихся здесь пацанов не знаю!
Я подошел к окну. Белые шелковые шторы были приспущенны и синеющий вечерний воздух за окном уже не просачивался в зал. Здесь давно включили свет, а снаружи было ещё светло. Легко, словно жеребец, пробежал дог. Как же его зовут? подумал я и вновь отвлекся: ну что за семейка! что за нравы!
Сзади распахнулась дверь, кто-то громко ступая, сделал несколько шагов. Я оглянулся. Это был Дмитрий. Он увидел меня и быстро подошел.
- Где отец? - грубо спросил он.
Я смерил его взглядом и хотел уже отвернуться, но вдруг представил себя на его месте (отец хочет и считает своим правом отобрать жену у сына!), хотел было пожалеть, но не смог. Ухмыльнулся. Нет, на его месте даже мысленно мне себя трудно представить.
Моя усмешка взоравала недоноска:
- Что ты лыбишься?! Что ты лыбишься, холоп?!
Нашел слово. Он даже не смог меня разозлить.
- Пошел к черту, барин! - я все же отвернулся.
Он потоптался за моей спиной. Я услышал, как он повернулся, чтобы уйти. Будь на моем месте другой, он бы меня ударил. Все они одним миром мазаны.
Я повернул голову. Он шел к дверям.
- Подожди! - окликнул я его. - Я только что оставил его в кабинете.
Дмитрий повернулся.
- Я заходил, его нет. Ушел только что.
- Зачем он тебе? - спросил я, не подумав, что уж мне то, постороннему, чего выяснять? Я подумал вдруг, что если он искренне привязан к своей Ирине, то положение его незавидное. Не то, чтобы я его жалел - мне своих забот хватало, но уж очень жалкая и нелепая даже роль ему выпала.
Несмотря на формальную наглость вопроса, Дмитрий на этот раз сдержался. Я ещё раз отметил: допекло.
- Ты же был на ужине. Катька жене все выболтала. Мы хотим уехать. Ирина сказала, что тебе я могу доверять.
Ну это другое дело. Этому хлыщу я особенно помогать не был расположен. Но Ириной он меня купил. Что бы это ему не стоило.
Но куда же мог уйти Курагин?
- Вы где-нибудь ещё искали? - спросил я.
- Конечно. Нигде нет. Николай тоже не знает.
Я вытащил из кармана телефон и быстро набрал номер охранного помещения. Трубку взяли.
- Это Фролов. Где Курагин? Его сын ищет.
- Только что пробегал.
- Пробегал? - удивился я.
- Да. Пробегал. Нам самим странным показалось. Потом сел в авто Ивана и уехал.
- Куда он мог на ночь глядя? Вы проследили, в каком направлении он уехал?
- Да. Поехал в сторону крепостных. Потом вышел за пределы визуального наблюдения.
Они имели ввиду наблюдение с помощью новых телекамер. Осваиваются, одобрил я их мысленно. И отключил телефон.
- Он поехал к крепостным.
- Зачем? - поразился Дмитрий. - Один или с кем-нибудь?
- Я понял, что один.
- Но зачем? О чем ты говорили с ним?
Я вспомнил, в каком бешенстве я оставил Курагина.
- Мы говорили об Ангеле.
- О ком? - вскричал Дмитрий.
- Об Ангеле, Ангелке, Ангелочке. Это тот, кто организовал похищение Ирины Константиновны.
- Иру похитил Ангелочек? Идиотизм какой-то! Как мог Ангелочек?.. - он вдруг замолчал.
- Вы знаете, кто это? - быстро спросил я.
Дмитрий смотрел на меня невидящим взором, словно его молния поразила, как говорят в таких случаях.
- Ах вот оно что!..
- Да что тут, черт побери! делается? - вскричал я.
Он, не слушая, бормотал.
- Ну конечно. Побежал к этому ублюдку. Вот тварь! Сам, наверное, организовал. Ну я ему покажу!
Дмитрий вспыхнул, дико огляделся и вдруг подбежав к стене, вырвал из ножен какой-то короткий меч, холоднор блеснувшей полированным лезвием.
- Эй! Куда ты? С ума сошел?
- Это не я сошел. Это мой папаша с ума сходит, - пробегая мимо, крикнул он.
Я не знал, что делать? Может найти Николая?
Я позвонил Андрею. Тот сразу ответил и сообщил, что Николай уехал в Москву. Я позвонил вниз охране. Дмитрий только что сел в свой красный "Ягуар" и был таков. В какую сторону? Точно, точно. И этот к крепостным.
Нет, не к крепостным. Я вспомнил, как орал Курагин: "прогнивший ублюдок!" Скоре всего, Санька.
Я ещё раз позвонил Андрею. Попросил телефон племянника Курагина Александра. Андрей быстро продиктовал номер. Никто не отвечал. Я поставил на повтор, а сам уже бежал вниз.
Как неудобно без машины! Я вспомнил свою "Восьмерочку", сегодня беспомощно раздавленную одиннадцатитонным "Кразом". До Саньки, правда, совсем близко. Не успею запыхаться, подумал я и побежал стайерским аллюром.
Потом я вдруг остановился, как вкопанный. Как пахнет свежескошенной травой! Кто-то косил недавно. И зачем я бегу? Неужели инстинкт ищейки? Я ещё раз отметил, как же изменился я буквально за сутки. Раньше такие вопросы не могли бы возникнуть. Раньше я работал, потому что так было надо. Я гонялся за преступниками, потому что находился по другую сторону баррикад. И не было никаких сомений.
Я продолжал идти к дому Александра, наркомана и пьяницы, но мысли, совершенно, вроде, неуместные в данной ситуации, продолжали грысть мой мозг. Кто такой Курагин, как не суперпреступник? Финансовый вор, один из тех, кто ограбил нашу страну. Один из тех, кто навязал России законы - О! Мы, сыскари, знаем это получше обывателей! - которые направлены против кого угодно, но защищают крупномасштабных воров. Закон превратился в орудие их личной защиты. Я вспомнил, до какой степени доходила наша злоба, когда мы, опера, вынуждены были признавать собственное ничтожество и неприкасаемость этих равнодушных столпов общества!
А Дмитрий! От лося - лосенок, от свиньи - поросенок. Я чуть было не повернул назад. Вспомнил, как только что меня буквально и грубо поймал на крючок Курагин старший. Сначала подкинул наживку - двадцать тысяч долларов, неплохо! - а потом подцепил на крючок. Это чтобы не трепыхался, в случае чего.
И все-таки, я понял, зачем мне нужно было продолжать делать свое дело. Не долг. Здесь это понятно, исключалось полностью. В звериной стае выживает только зверь. Тот, кто сильнее, быстрее, коварнее. Мне нет нужды быть нападающей стороной, но активно обороняться - это по мне.
Да, это по мне!
И так здорово решив эту нравственно-этическую проблему, я продолжил свой путь, быстро одолев оставшиеся триста-четыреста метров до дома Саньки.
Напротив входа стоял серебирстый "Ягуар" Ивана Курагина. Машины Дмитрия нигде не было. И никаких признаков жизни. Если не считать музыку, которая так же, как и вчера оглушала и дом и окрестности. Хорошо. Не надо следить за тишиной.
Я заглянул в окно - шторы. Подкрался к дверям. Пистолет незаметно оказался в моей руке. Снял предохранитель. Дверь была приоткрыта, но не заперта. Она открылась, едва я нажал на ручку.
