Сергей Валяев - Скорпион
— Ха-ха, и неба тоже перезвон, — смеялась Анастасия, задирая голову. Мы так всегда будем?
— Как?
— Вместе?
— Всегда, — солгал я.
Потом через несколько часов на рыбачьих лодках приплыло новое утро чистое и обещающее жаркий денек. Я поцеловал спящую Анастасию в затылок, пахнущий недавним детством, и снова неслышно удалился из домика.
Последующие события вызвали у администрации Дивноморска чудовищную панику. В 15 часов 24 минут у парадного подъезда банка «Олимпийский» был подорван «BMW» господина Каменецкого — подорван в тот самый достаточно счастливый момент, когда Лев Михайлович и его водитель Гоша направлялись в мраморное здание коммерческого учреждения. Повезло им необыкновенно по той причине, что, если бы они задержались на несколько секунд в автомобиле… А так лишь легкие контузии от взрывной волны, подсмолившей лысоватый семитский череп мэра.
Понятно, что все правоохранительные службы были подняты на ноги. На срочное совещание в мэрию срочно вызвали их руководителей. Само место происшествия было оцеплено от зевак, норовящих утащить кусочки расплавленного металла — на память. В развороченном лимузине лазали пиротехники. Из своей машины я понаблюдал за производственной суетой своих же коллег. Трудились они со всей ответственностью и добросовестностью, точно надеясь в искореженной автоутробе найти смысл преступного замысла.
А он был прост: злоумышленнику, то бишь мне, необходимо было смятение в умах мэра и его сподвижников по олимпийскому движению. Когда человек страшится за собственную шкуру, он, как правило, совершает ошибки. Я надеялся и верил, что Льву Михайловичу не свойственна поза героя и он обратит свой взор к благодетелю своему: заслуженному наркобарону республики господину Дыховичному. Более того поспешит в «Орлиное гнездо», чтобы потребовать объяснений. Все зависит от степени контузии мэрской головы. Следовательно, есть возможность предельно откровенного скандала. А именно в такой бузе и открывается истина.
Поэтому мои боевые действия в 15 часов 24 минут были вполне миролюбивы — от мертвого врага никакой пользы как от дохлого льва.
Расчеты оказались верны. На развалюхе я покатил к перевалу Дальний круг и там занял потайное местечко для удобного наблюдения. Когда с гор опустились на сиреневых парашютах сумерки, по вновь заасфальтированному серпантину прошел автомобильный кортеж. Моя колымага поковыляла за ними, и очень даже резво поковыляла: буквально парила над планетой, будто орбитальная станция «Мир», готовая вот-вот бултыхнуться в бездну Мирового океана.
На охраняемую территорию санатория я прибыл на плечах противника. Во-первых, в его рядах наблюдались общие панические настроения, во-вторых, в темной комнате все кошки черны, так и мой автомобильчик, должно быть, показался на строгом КПП новой скандинавской моделью, и поэтому проблем у меня не возникало. Припарковав машину под елями, я направился к главному санаторном корпусу, рядом с которым расположился боевой отряд господина Каменецкого.
Здание, построенное в духе социалистического конструктивизма, напоминало огромный куб, украшенный гипсовыми чашами благоденствия всего трудового народа. Судя по тому, что большинство окон неприятно темнело, эра всеобщего процветания закончилась. Наступили суровые будни капитализма и по этой причине расточительный свет пылал только на втором этаже. Нетрудно было догадаться, кто оплачивал счета за электричество и прочие коммунальные услуги.
Маскируясь под ночными деревьями, я извлек из рюкзака портативную подслушивающую систему, которую приобрел по случаю года два назад у выпивохи-полковника из МВД по смешной фамилии Жигайлович. Слухач снимал с оконного стекла тембры голосов и переводил речь на аудиопленку — для тех, кто все хочет знать.
После того, как миниатюрный лазерный ушастый зайчик запрыгал по невидимо дребезжащим от голосов стеклам, я нацепил наушники и принялся слушать музыку высших сфер. Поначалу прошли бытовые звуки и пустые слова приветствий, затем раздался спокойный и бархатистый голос, мне ещё незнакомый:
— Лев Михайлович, подозреваю, желаете говорить конфиденциально?
— Мечтаю, Дмитрий Дмитриевич, — буркнул глава городской администрации. — С глазу на глаз.
— Мечты надо воплощать в жизнь, — согласился господин Дыховичный, он же Папа-дух, и приказал ближайшему окружению удалиться из апартаментов.
— Папочка, я останусь, — неожиданно услышал женский знакомый голосок и ахнул: Римма из сельпо!
Как интересно: искал недостающее звено в последних событиях и нашел в самом невероятном месте. И в лице кого?
— Только молчи, киса, — предупредил Папа-дух и обратился к главе городской администрации: — Какие проблемы, Лев Михайлович?
— И вы меня спрашиваете? Безобразие, — пыхнул тот от возмущения. Какие проблемы?! Меня хотели убить! Вы это понимаете?! Убить! Кто, я бы хотел знать?
Дмитрий Дмитриевич саркастически рассмеялся:
— Что за намеки, Лева? Это не мы, клянусь памятью мамы!
— А больше некому, да-с! — истерически вскричал господин Каменецкий. Вы… вы Милькину… А теперь моя очередь?!
— Ша! — поморщился заслуженный наркобарон республики.
— А я этого не позволю! Вы меня ещё не знаете! Да-с!
Наступила пауза — зловещая. Потом раздался скрип паркета, настоящий хозяин приморской зоны выдерживал знаменитую МХАТовскую паузу.
— А зачем тебя, плешь, гробить, — наконец проговорил с угрозой. — Мы тебя купили с потрохами, сучь! — Очевидно, приблизился к собеседнику. — На сто лет вперед! И если ты!..
— Прекратите мне угрожать, — взвизгнул мэр. — Я… я на службе! Меня люди выбрали!
— Лев Михайлович, душка! — неожиданно хохотнул господин Дыховичный. Прости, зарапортовался. Вас люди выбирали, а я без уважения, — и с новой угрозой. — Думаю, этим людям, которые тебя выбрали будет интересно на какие такие капиталы…
— Прекратите, Дмитрий Дмитриевич, — страдал народный избранник. — Мне плохо, меня хотели взорвать. Эти трупы, трупы, трупы, а вы обещали стабильность, напоминаю вам.
— Все будет, как и прежде, уважаемый Лев Михайлович, — проговорил Папа-дух. — Тихо и спокойно, как на кладбище.
— Шутите?
— Какие могут быть шутки, Лева. Надо разбираться. И будем это делать, обещаю.
— А что происходит? — продолжал нервничать господин Каменецкий. — Кто посмел Александру Алексеевну, эту замечательную женщину во всех отношениях?
— Вы про Милькину? — хмыкнул наркобарон. — Не смешите людей, дорогой. Эта красная шапочка[2] сама заварила такую кашу, что нам расхлебывать и расхлебывать.
— Так и знал, — взвизгнул мэр. — Это вы ее?..
— Если бы мы, никаких проблем, — последовал убедительный ответ.
— Тогда кто?
— Пока не знаю, — и господин Дыховичный принялся рассуждать о последних событиях, случившиеся в Дивноморске и его окрестностях — весьма подозрительных событиях.
Есть мнение, что братья Собашниковы зарвались, решив заняться выгодным бизнесом самостоятельно. Чтобы скрыть свои грязные замыслы, они прикрываются младшей сестрой Анастасией и клянутся, что ничего не знают о десяти килограммах порошка. Впрочем, братьям можно и поверить — так нагло и опрометчиво могли действовать только люди без всяких мозгов.
— Представляете, Лев Михайлович, — веселился господин Дыховичный. Приходят тут двое и на стол упаковочку плюх, как свежую рыбу. Не желаете ли? Мне — мой же товар, ха-ха.
— Что вы говорите? — не верил глава городской администрации.
— Вот такие наши простые люди, — ухмыльнулся Папа-дух. — А у меня состояние, предынфарктное.
— Боже мой! — всхлипнул Лев Михайлович.
— Нет-нет, вы обо мне плохо думаете, Лева! — протестующе вскричал господин Дыховичный. — Вы же знаете мой принцип: никаких мокрых дел.
— Но ведь столько трупов, Дмитрий Дмитриевич, — с детской непринужденностью воскликнул мэр. — У нас такого испокон веков…
Да, согласился заслуженный наркобарон республики, покойников многовато будет на один квадратный километр побережья. Предварительное расследование показало, что это госпожа Милькина, проявив недюжинную смекалку, попыталась при помощи некого Суховея урвать себе медовый кусочек. Ее подельник, из бывших ментяг, совершил ошибку, доверившись любезной Александре Алексеевне. Та же потребовала от него ликвидировать любовницу — зачем болтуха в подобных доверительных сделках? Потом в голову бывшего подполковника МВД приходит старая, как мир, мысль: зачем вообще делиться, и у бухты Янтарная пристраивается боевая засада.
— А вы, Лева, говорите, «замечательная во всех отношениях», усмехнулся Дыховичный.
— Тогда кто ее? — не унимался любознательный донельзя мэр. — И меня кто хотел?..
