Инна Бачинская - Два путника в ночи
– Екатерина Васильевна, вы? Рад, рад! Вы меня просто балуете своим вниманием. Дела мои в порядке. А как вы?
– Хорошо. У меня тоже все в порядке, – приличия были соблюдены, и я перешла к делу. – Леонид Максимович, нам нужно увидеться!
– Вы меня пугаете! Что стряслось?
– Ничего. Я просто хотела отдать вам перевод.
Статья американской адвокатессы была, разумеется, лишь предлогом. Накануне я засиделась допоздна, спеша закончить перевод, чтобы с утра пораньше позвонить Кузнецову и поделиться с ним своими открытиями. Конечно, я лезу не в свое дело, и Леонид Максимович скажет мне об этом, как уже сказал однажды. Но…
– Неужели закончили? Не ожидал. Выношу вам благодарность от всего отдела. Зачем же вам беспокоиться, я пришлю за статьей капитана Астахова. Помните Колю?
– Помню, но я вообще-то могу зайти к вам и сама… прямо сейчас!
– Екатерина Васильевна, мне страшно неловко, не привык я отказывать женщинам, но, поверьте, ни сегодня, ни завтра мы с вами увидеться не сможем. У нас тут проверяющие из министерства, сидим каждый вечер за полночь, так что… сами понимаете.
– Леонид Максимович, я хотела поговорить с вами об убийстве генеральши Медведевой… – промямлила я, чувствуя себя настырной занудой.
– Об убийстве генеральши Медведевой? – удивился Кузнецов. – А что именно вы хотите мне сказать?
– Вы же сами говорили, что у меня интуиция и логика. И я знаю… то есть думаю, одним словом, я знаю, кто убийца! – выпалила я.
– Неужели? – удивился Кузнецов. – Помню я вашу интуицию, как же. И логику. А по телефону нельзя? Я беру блокнот, ручку и… диктуйте, Екатерина Васильевна. Я весь внимание.
– По телефону нельзя! Это не телефонный разговор. Ну, пожалуйста! – Мне казалось – еще немного, и я начну скулить, как щенок, выпрашивающий кусочек сахара.
– Ладно, Екатерина Васильевна, – сдался Кузнецов. – Жду вас через… – он запнулся – видимо, посмотрел на часы? – …через полтора часа, в одиннадцать ноль-ноль. Устроит? У вас еще будет время хорошенько подумать.
– Устроит! До встречи!
– Я хочу поговорить с вами об Игоре Полунине, – сказала я, когда уже сидела в кабинете Кузнецова и хозяин кабинета выжидательно смотрел на меня.
– Вы с ним знакомы?
– Не знакома, но наслышана.
– От кого, если не секрет?
Это был самый трудный момент. Я посмотрела в окно. Увидела там мокрую от дождя улицу. Перевела взгляд на Кузнецова и сказала:
– От соседей.
– От чьих соседей?
– От соседей Медведевой.
– А как вы туда попали?
– Взяла и пришла. А какая, собственно, разница? – Я перешла в наступление.
– Никакой! – к моему удивлению, мирно согласился Кузнецов. – Ну, и что же вы хотите мне рассказать об Игоре Полунине?
– Не столько о Полунине, сколько о его подруге Римме Владимировне Якубовской.
– О ней вы тоже узнали от соседей?
– Нет, соседи о ней ничего не знают. О ней мне рассказали девушки из турбюро «Вокруг света». Они работают у Игоря Полунина. Он совладелец бюро. Знаете, если даже предположить, что все они немножко ревнуют своего шефа к Якубовской, то все равно в том, что они мне рассказали, есть рациональное зерно.
– Подождите, Екатерина Васильевна, позвольте спросить, пока не забыл: а как вы им рекомендуетесь?
– Ну, по-разному, – я слегка смутилась. – Говорю, что из частного детективного бюро….
– А документы у вас требуют?
– Вообще-то нет, как правило. Но у меня есть лицензия, в случае чего, могу показать. Знаете, они умирают от любопытства, и всем хочется поговорить об убийстве. Высказать свои соображения. Меня не боятся, я ведь совсем не похожа…
– На нас?
– Ну… да.
– Понятно. Извините, что перебил. И что же они вам рассказали?
– Что Якубовская очень ревнива и неуравновешенна. Она закатывала Полунину сцены даже на улице, представляете? Лена, одна из девушек, видела, как они ссорились около театра. Якубовская злилась, кричала, лицо красное, а потом вдруг побежала прочь. Он за ней, хватает за руку, умоляет: «Риммочка! Риммочка!» А она бежит прямо под троллейбус, ничего вокруг себя не видит…
Кузнецов молчал, слушал, не перебивал.
– Я встретилась с женщиной, которая когда-то работала с Якубовской. Она тоже говорила о ее неуравновешенности. Однажды Якубовская выбила окно в квартире своего бывшего мужа, известного художника-дизайнера.
– Неужели? – удивился Кузнецов. – Каким же образом?
– Они проходили мимо, Якубовская и эта женщина, – возвращались с работы, мирно беседовали, сплетничали, как она выразилась. Вдруг Якубовская сказала что-то вроде: «А здесь проживает мой бывший муж!», причем сказала очень спокойно, без эмоций, нагнулась, подняла камень и швырнула в окно. Женщина эта очень испугалась, когда зазвенело разбитое стекло, а Якубовская как ни в чем не бывало пошла дальше. Представляете?
– Откуда же камень взялся?
– Из оградки уличной клумбы, знаете, такой плоский фигурный кирпичик. Я задала ей тот же вопрос. Но это еще не все! Накануне убийства она закатила скандал в ресторане «Арарат». Выследила Игоря и Медведеву и устроила им дикую сцену. Игорь Полунин, оказывается, встречался и с Медведевой. С Якубовской и с ней. Женщины из турбюро его не одобряют, конечно, считают, что он запутался со своими бабами. Его там очень любят, между прочим. С Медведевой они давно дружат, несколько лет. Медведева прекрасный человек и семью Игоря знала, а его брат служил с генералом Медведевым где-то за границей, он военный переводчик. А эта Якубовская, которую он подцепил в Индии, вцепилась в него мертвой хваткой!
– Что значит – в Индии? – перебил Кузнецов.
– Ну, во время туристической поездки в Индию в прошлом году. Полунин очень переменился в последнее время, что-то его мучило, может, и сам был не рад, что спутался. В «Арарате» до сих пор опомниться не могут, только и разговоров. Якубовская влетела в ресторан и начала орать, как ненормальная! Сдернула скатерть со стола, посуда посыпалась на пол, кричала при этом, что он подонок, что она не подозревала, что ему нравятся «климактерические» бабы, что она его ненавидит и между ними все кончено. А через два дня Медведеву убили.
– Тот факт, что она устроила скандал, еще не говорит о том, что она убийца, – заметил Кузнецов.
– Я знаю! Я и не говорю, что она убийца, может, это просто совпадение. Но это еще не все! Я познакомилась с соседом Медведевой из третьей квартиры, Михаилом Евсеевичем. Классный старикан! У него больные ноги, и он практически не встает с инвалидного кресла. Чаем меня угощал. Мы с ним обсудили сначала мировую политику – он в курсе всех событий. Радио слушает и газеты читает. Он рассказал, что в вечер убийства он видел чужих, входящих в подъезд и выходящих из него. В том числе девушку с косой и мальчонку в бейсбольной шапочке. Я ничего не записывала во время беседы, чтобы не спугнуть свидетелей, помните, вы говорили, что со свидетелями нужно работать очень осторожно (Кузнецов хмыкнул), а потом не могла вспомнить, как он назвал этого мальчика. Какое-то словцо он сказал особенное. Сказал, что этот мальчик, видимо, шел из пятой квартиры. Так ему показалось. Там живет пара… геев. Но они говорят, у них в тот вечер никого не было. Знаете, он всю жизнь проработал мужским портным, очень этим гордится. Говорит, обшивал все местное начальство, продукцию давал – куда там теперешним кутюрье! Глаз – алмаз. Лицо, говорит, могу не запомнить, а комплекцию, если раз увидел – вовек не забуду!
Я замолчала, пытаясь по лицу Кузнецова определить, как он относится к моему рассказу. Он кивнул – продолжай, мол.
– Дома я вспомнила это слово. Он назвал мальчика «мальчонком». Лет семнадцати-восемнадцати, – сказал он, – мальчонок. И тогда я подумала – почему «мальчонок»? Какая разница между «мальчиком» и «мальчонком»? Почему он так сказал? «Мальчонок» звучит уничижительно, несерьезно. И я поняла! Он подумал, что мальчик шел в пятую, что он такой же, как те двое, а для людей его поколения… сами понимаете. Что-то такое странное он уловил в его внешности, понимаете?
Ночью я долго не могла уснуть, все думала о Медведевой, о старике, о том, что узнала от соседей. Там есть такая женщина, Клавдия Ивановна, в седьмой квартире живет. Это просто бесценный источник информации! А потом вдруг вспомнила Нью-Йорк… ожидался концерт Барбры Стрейзанд, все как с ума посходили, и на Медисон-сквер ходили загримированные под нее трансвеститы. Они были такие… женственные, такие манерные, кокетничали, и все в них было так утрированно, театрально… И тут меня вдруг осенило! Мальчонок был женщиной! У старика глаз-алмаз, он сразу заметил в нем какую-то странность и подумал, что это гей. Но это была женщина, та самая девушка с косой! Соседка-учительница видела, как она вошла в подъезд. И никто не видел, как она вышла. А с мальчиком, наоборот, – никто не видел, как он вошел, зато старик видел, как он вышел. То есть, я думаю… вполне возможно, что девушка вышла уже как мальчик.
