Стивен Хантер - Точка зеро
— Нет.
— Этот парень действительно хорош, да?
— Умеет стрелять.
— Ну а вы что скажете?
— У него есть кое-что такое, с чем вы никогда не сталкивались, и он использует это против вас.
— И что же это?
— Он прекрасно умеет стрелять с руки. Немногие могут этим похвалиться. А означает это то, что в отличие от всех остальных, о ком вы только слышали, ему не нужны «логово», «укрытие», «позиция». Ему не нужно долго разглядывать цель, не нужен лазерный дальномер, баллистические таблицы, определитель скорости ветра. Ему не нужно время, чтобы рассчитать все параметры, после чего спокойно сосредоточиться, сконцентрироваться и только тогда выстрелить, как поступает любой снайпер в любом уголке земного шара. Даже с самой современной оптико-электронной системой «Ай-Снайпер 911» получится не так быстро, как этот парень сможет выстрелить с руки. Ему не нужна зона спокойствия. Ему не нужно стоять за упором или ставить винтовку на сошку. Он гораздо более гибкий и непредсказуемый. Главная его проблема — спрятать оружие, и он может даже воспользоваться коротким стволом. Я хочу сказать, действительно коротким стволом…
— А что насчет пистолета с оптическим прицелом? — предположил командир балтиморского спецназа.
— Не сомневаюсь, парень прекрасно владеет пистолетом, — согласился Боб, — однако все прошлое лето он усиленно оттачивал стрельбу стоя. Вероятно, сможет приготовиться, взять винтовку, выстрелить, поразив цель на удалении до двухсот ярдов, и снова спрятать винтовку, и все меньше чем за одну секунду. Любой из этих людей может быть стрелком.
Улицы не запружены народом, и все же по ним лился непрерывный поток прохожих всех возрастов, нарядов и наклонностей. И не требовалось особого воображения, чтобы увидеть в старике, ярдах в ста пятидесяти ниже по Норт-Чарльз-стрит, человека, способного выхватить короткоствольную винтовку и всадить пулю в Зарси, пока телохранители будут вести его, с желудком, полным ягнятины и вина, к бронированному лимузину. Такой выстрел практически невозможен даже для самого подготовленного снайпера, однако дополнительные способности Рея, его суровое боевое прошлое и целеустремленность делали возможным все.
— Он что, самоубийца? — спросил один из снайперов Секретной службы.
— Ничто на это не указывает, — возразил Боб. — Он снайпер, морской пехотинец, обучен выполнять приказ, да, — но также и оставаться в живых. Наших людей не готовят к тому, чтобы они отдавали жизнь за один удачный выстрел. Главное — это убить врага.
— Однако что он получит, оставшись в живых? Мы знаем, кто он такой, и даже если он сделает выстрел и все мы лишимся своих должностей, — тут все рассмеялись, — и ему удастся уйти, что это ему даст? Максимум через несколько дней его загонят в угол, и тогда — или остаток жизни за решеткой, или легендарный последний бой, благодаря которому он впишет свое имя в историю, но при этом сам отправится в землю. Впрочем, быть может, он как раз и жаждет этой минуты славы…
— Нет, он не из тех, кто стремится к славе. Он не хочет увидеть свою фамилию в газетах, как какой-нибудь психопат, устроивший перестрелку в супермаркете, — сказал Боб. — Он примерный католик, его воспитали родители-католики на американской военно-морской базе на Филиппинах, и для него самоубийство является смертным грехом, точно так же, как предательство и убийство. Он не психопат, не накурился анаши, не спятивший придурок с мачете. Все его поступки уравновешенные, спокойные, изящные, тихие. Он по-прежнему выполняет приказ. Вы заметите его только тогда, когда будет уже слишком поздно. Поразить цель для него достаточно, и, по его представлениям, он выполняет контртеррористическую операцию. Он герой, предотвративший что-то еще более страшное. Он выстрелит, после чего сразу же сдастся. Затем изложит свое дело в суде. Подробно объяснит, почему считает, что их группу предали, пригласит видного адвоката, который добьется вызова в суд и руководства Управления, и советника по вопросам национальной безопасности. Вероятно, он уже подготовил записи и связался с каким-нибудь известным юристом.
— Из всего этого следует, — угрюмо заметил Ник, — что если он доберется до Норт-Чарльз-стрит, мы уже проиграли. Нам нужно разыскать его до того, как он в этот день выйдет на охоту. Мы должны найти, где он залег на дно.
Гостиница «Четыре времени года», номер люкс 500,
Северо-западная М-стрит,
Вашингтон, федеральный округ Колумбия,
на следующий день,
13.35
Большой человек приехал с авиабазы Эндрюс на лимузине. Его сопровождали полицейские на мотоциклах и канонерки-джипы Секретной службы. Над головой парили реактивные истребители, разгоняя вертолеты съемочных телегрупп. Распорядители из Управления, мальчики на побегушках, специалисты по средствам связи и журналисты ведущих изданий — караван растянулся почти на целую милю, на несколько часов парализовав движение. Бедные граждане, которые ни о чем не подозревали, попали в многокилометровые пробки.
Ибрагим Зарси, полевой командир и патриот, светский повеса, соблазнитель, тонкий гурман, лучезарная улыбка, костюм с иголочки, прозванный бульварной прессой «Кларком Гейблом Афганистана» и возможным «нашим человеком в Кабуле»,[24] вышел из машины в сопровождении доверенного помощника и двух агентов Управления. Его тотчас же окружили ребята из Секретной службы, выскочившие из ехавшего следом «Эксплорера», чья задача заключалась в том, чтобы принять на себя пулю, предназначающуюся ему. И они готовы это сделать, потому что такова их работа, даже несмотря на то, что этот туманный тип был в свое время известен как Палач. Все надеялись, что это осталось в прошлом, в другой жизни, в другом мире.
Замигали фотовспышки, обходительные тележурналисты потекли вдоль ограждения, сдерживающего их, стараясь выглядеть одновременно спокойными, сосредоточенными и возбужденными, однако Ибрагима Зарси быстро провели мимо, не дав ему ответить на выкрикиваемые вопросы.
Это был необычайно привлекательный мужчина лет пятидесяти пяти, с густыми черными волосами, тронутыми на висках обаятельной сединой. Аккуратный ежик усиков, проницательные черные глаза, оттеняющие ослепительно белоснежные зубы. Новоявленный Омар Шариф?[25] Помимо всего прочего, Зарси походил на игрока в поло, на чемпиона по бриджу, на маститого игрока в гольф, на охотника, поразившего всех пятерых смертельно опасных хищников. А также на рыбака, вытащившего по-настоящему страшную рыбину, на ловеласа, уложившего немало блондинок в постель на съемных квартирах Парижа и Лондона, на умного безжалостного нарцисса и на последнюю шлюху.
Сегодня на его левой руке были часы «Патек Филипп», неброские, в золотом корпусе, с черным циферблатом и римскими цифрами, с большим неограненным сапфиром на заводной ручке. Размером дюйм на дюйм, на ремешке из крокодиловой кожи. Часы как нельзя лучше шли к темно-синему в полоску костюму от лучших лондонских портных, накрахмаленной белой сорочке с изящными запонками из оникса и черным лакированным туфлям, сделанным на заказ. Одеваясь, он отталкивался от часов.
— Думаю, к ужину я надену золотой «Ролекс», — сказал Зарси, обращаясь к Аббе Гюлю, своему помощнику. — И поскольку ужин будет неофициальным, мой блейзер…
— Двубортный?
— Гм, — пробормотал Зарси, обдумывая варианты. — Пожалуй, и аскотский галстук, думаю, красно-сине-золотой, Семнадцатого полка королевских гусар. Голубая рубашка, золотые запонки от «Тиффани», серые брюки и эти милые штиблеты из цветной кожи с кисточками. Белые носки, разумеется.
— Слушаюсь, мой господин, — почтительно произнес Гюль, который никогда ничего не записывал, никогда не ошибался, прекрасно понимал настроения Большого человека, его потребности, желания, радости, муки, взлеты, падения и редкие шквалы раздирающих его сомнений. — Все будет сделано.
Ибрагим даже не посмотрел на этого человека, происходившего из семейства, которое вот уже двести пятьдесят лет служило клану Зарси, благодаря чему процветало.
— Сюда, сэр, — сказал служащий гостиницы, после того как его прошлое досконально проверила Секретная служба. Затем его провели через строй громил Управления и подвергли личному досмотру с участием двух телохранителей, готовых не раздумывая отдать жизнь за Великого Зарси. — Надеюсь, вам понравится проживание у нас.
— Не сомневаюсь в этом, мистер Никерсон. — Зарси успел прочитать фамилию на бирке; его старательно возделанное обаяние отчасти заключалось в том, что он быстро запоминал имена и никогда их не забывал. — Я просто обожаю вашу гостиницу. Будьте добры, передайте садоводу, что он отлично поработал. И пожалуйста, пусть пришлет цветов на тысячу долларов ко мне в номер сегодня. И пусть он делает так каждый день.
