Мариан Леконт - Морской паук
Благодаря некоторым связям в Париже, я наконец проверила свои предположения и узнала, что Марлен был на грани разорения, а его агентство по торговле недвижимостью скоро будет обанкрочено. Это объясняло его приезд в Дорс и неистовство, с которым он боролся за земли, чтобы поправить свои дела.
Дружеские чувства Марлена ко мне резко сменились ненавистью. Он упрекал меня в смерти Катрин, в то время как он сам являлся ее истинным виновником. На самом деле, Марлен был зол на меня с тех пор, как понял, что я без проблем заполучу земли в Пуэнте и никогда не разделю их с ним.
Он полагал, что заработает очки, окрутив старушку и убедив Тантину продать ему ее дом. Надеялся ли он таким образом найти путь к сердцу Т.О.У. и Николь? Хотел ли он привязать их к себе и отдалить от меня?
Безумец! Ведь это я благословила их союз. Ведь это мне они обязаны своим счастьем и благополучием.
Тантина всегда делала вид, что питается неприхотливо, тем не менее она была самым большим гурманом, которого я когда-либо знала. Не нужно было прилагать больших усилий, чтобы доставить ей удовольствие и сделать ее счастливой: достаточно было лишь предложить ей изысканные блюда, которые Тантина не могла приготовить сама из того, что собрала, наловила и так далее.
И Марлен в этом ей не отказывал. Он осыпал ее восхитительными консервациями, гусиной печенью, почками в собственном соку, бургундскими эскарго, рагу из голубятины, миногой в винном соусе, белым грибом из Перигор, лососиной икрой, деликатесной колбасой, фаршированными гусиной печенью перепелами из Эльзаса, миндальным печеньем из Ахена, швейцарским шоколадом, не говоря уже о винах, шампанском, ликерах, десертах, рахат-лукуме, халве и так далее…
Одним словом, катающаяся как сыр в масле старушка пришла к выводу, что пожизненная рента — это лучшая в мире вещь; чтобы не остаться в долгу, Тантина вязала Марлену свитера, дарила ему старинные кружевные скатерти, которыми не пользовалась с тех пор, как овдовела (лет этак пятьдесят назад), и не скупилась на похвалы.
То, что произошло, можно было предвидеть. В конце августа, спустя месяц после переезда Марлена, Тантина заболела: рвота, диарея, ужасно болезненные приступы печеночных колик, мигрени. Не нужно звать врача, чтобы поставить диагноз. Для своих восьмидесяти лет она ела слишком много и слишком жирно. Кроме того, утратив необходимость добывать пропитание рыбной ловлей и собирательством, Тантина почти не выходила из дома и мало двигалась. Она всегда вела активный образ жизни, а тут вот начала проводить день за днем в кресле у камина. Ей самой пришла в голову мысль лечиться лекарственными травами и чередовать изысканные блюда с овощными бульонами. Однако надо знать коварство Марлена! Тебе ведь известно об особом таланте душевных врачевателей: им нет равных в области манипулирования сознанием.
«Вот оно что, Тантина, вам больше не по душе мои подарки?! Вы их возвращаете, отвергаете, испытываете к ним отвращение… В таком случае, вы больше не любите меня?!»
И, чтобы доставить ему удовольствие, Тантина снова начинала объедаться. А что ты хочешь, чтобы она сделала? Ясное дело, симптомы усилились. К тому же, по причине рвот и диареи она начала тощать.
Мы с Николь часто навещали Тантину и ласково бранили ее. Ей следовало вернуться к здоровому питанию и есть как раньше.
Жители деревни тоже читали ей нотации. В булочной кумушки, усердно качая головами, выносили на всеобщее обсуждение меню Тантины. Молва быстро облетела Дорс, и все говорили только о Тантине. А следовательно, и о Марлене, которого сплетни превратили в ее палача.
В сентябре состояние Тантины настолько ухудшилось, что я поняла: настало время объявить Марлену войну.
— Мой милый друг, если вы будете продолжать пичкать Тантину, и она от этого умрет, деревня никогда не поверит в вашу невиновность. Напротив, жители будут думать, что вы специально это сделали, чтобы избавиться от нее по причине пожизненной ренты. И, откровенно говоря, в глубине души, я считаю, что вы вполне на это способны.
— Вы считаете, что я на это способен, говорите вы; что до меня, так я нисколько не сомневаюсь в вашей способности пустить подобный слух, а затем натравить на меня свору. Однако ваш расчет неверен. Местные люди просты. Они видят, как сильно я люблю Тантину, и что мне доставляет удовольствие баловать ее. А в восемьдесят лет, вполне возможно, что она и в самом деле покинет нас. Но здесь я буду ни при чем. И вам никогда не отыскать и крупицы яда в моих угощениях.
— Уж при мне-то не стройте из себя святую простоту! У вас нет никакой необходимости отравлять блюда, которыми вы ее пичкаете. Вы бессовестно балуете ее, и скоро она станет походить на собственную тень.
— Вы уже разорили меня, Майя, не могли бы вы оставить мне хоть несколько крох? В конечном счете, для вас будет ужасно, если я впаду в ярость до такой степени, что расскажу о ваших прошлых проделках и мошенничестве. Что для будущей директрисы «Монастеля» будет иметь самые нежелательные последствия.
— Вам нет никакой выгоды в том, чтобы распространять ложные слухи обо мне. Вспомните, что написано в Евангелии: «Горе тому, кто устроит скандал», к тому же, не забывайте о том, что обстоятельства смерти Гренье до сих пор покрыты мраком.
— Но уж я-то не имею никакого отношения к этому преступлению! И кстати сказать, это дело закрыто! Более того, нахожу вас довольно неосмотрительной, потому что кто, как не вы, выиграл в итоге от смерти Гренье? Вы нападаете на меня, обвиняете без разбора, в конце концов, я поверю, что идея с гадюкой принадлежит вам. Это в вашем стиле. Более целесообразно было бы, чтобы об этом происшествии больше не упоминали. Особенно для вас.
— Полноте, Марлен, и речи не идет о смерти Сержа Гренье. Я прекрасно знаю, что вы здесь ни при чем. Я говорю о его брате, том, которого обезглавили! Если бы он не умер, его земли были бы объявлены заповедными, значит, неподлежащими застройке. Однако вы правы, что было, то прошло. Поговорим лучше о будущем. Я пришла лишь для того, чтобы предостеречь вас: будьте осторожны с Тантиной. Деревня полнится слухами. Если она умрет, вас линчуют. Будет очень жаль!
Вот так Станислас прекратил травить Тантину слишком жирной пищей. Он даже принялся стряпать ей овощные супы, вареную рыбу и фруктовые компоты. Марлен опустошил ее шкафы, чтобы избавить Тантину от искушения, а еще для того, чтобы продемонстрировать Николь и другим жителям деревни свои добрые намерения. Подаренные старушке деликатесы он раздал соседям.
Марлен, как обычно, излишне усердствует!
Мой визит возымел действие: я припугнула его!
Самое забавное, что Тантина не оценила заботу, которую проявлял к ее здоровью совладелец. Она предпочла бы, чтобы у нее спросили ее мнение и чтобы ей оставили гусиную печень, фаршированных перепелов, рагу из дичи и деликатесы, которые, в конце концов, принадлежали ей. Она была согласна питаться супом всю неделю, но по воскресеньям желала устраивать пиршество.
Марлен же, потерявший от моих угроз разум, оставался непреклонен. Он изъял все, что могло причинить ей вред и… спровоцировал ее ненависть.
Напрасно он старался переубедить Тантину, она оставалась глухой к его речам. Тем не менее Марлен был прав, говоря ей: «Тантина, проявите понимание, если бы я оставил все эти лакомства, которые имел глупость вам подарить, вы, возможно, были бы уже при смерти. А если вы умрете, кто в глазах деревенских будет в этом виноват? Разумеется, я — из-за пожизненной ренты. Ну же, Тантина, порадуйте меня, поешьте ваши паровые овощи, вареную рыбу и ошпаренные фрукты. Вы же не хотите, чтобы меня арестовали за убийство, правда?»
Но Тантина все больше и больше теряла рассудок. Очаровательная старушка изменилась. Она стала тощей и злой. Ее добрый нрав исчез вместе с ее округлостями. Даже запах изменился: Тантина стала пахнуть кислинкой, перезревшими фруктами, зеленым виноградом и самогоном.
Верхом несправедливости было то, что она винила во всем Марлена. Тантина сверлила его злобным взглядом. Она стала мелочной, несправедливой, злословящей. Любому, кто желал ее выслушать, она жаловалась, что Марлен радовался ее болезни, что он с нетерпением дожидался ее смерти и намеревался завладеть ее домом. Поскольку Тантина утратила свою привлекательность, ее слушали все меньше и, самое главное, перестали неожиданно захаживать к ней в гости. Она была старой, больной и одинокой.
А потом умер ее кот. Для Тантины это было тяжелейшим горем и усилило ее ненависть. Котяра был огненно-рыжий, по прозвищу, понятное дело, Рыжик. Он имел обыкновение прыгать на спинку стула, чтобы затем поставить свои передние лапы на ваши плечи и зарыться своей мордочкой в ваши волосы — это делало его неотразимым. Они жили вместе в течение двадцати лет. Мягкая шерсть, нежные зеленые глаза и длинные усы придавали ему вид воришки-любителя. Кстати сказать, он, и правда, был немного вороват, а еще очень хитер. Рыжик беспечно шастал по деревне, пританцовывая на ходу на манер некоторых антильцев. Однажды утром его нашли мертвым, убитым мячом для гольфа, который, по всей вероятности, был с излишней силой запущен в полет одним из местных мальчишек.
