Светлана Гончаренко - Частная коллекция ошибок
— Прекратите, — поморщился Стас, отобрал ручку и выбросил в окно. — На нервы действует. Время дорого. Валяйте про Немешаева!
Вероника с ужасом подумала: если Стас сейчас предложит ей пойти и переспать, она сразу согласится. Хотя разве сможет он потом ее уважать?
«Это, конечно, та особа, которую Егоров зовет Минтаем, — думал в это время Стас. — Чертов бабник! Девица как девица, видел я и пострашнее. И мозги у нее варят. Только не поймать нам теперь Немешаева — у него хорошая машина. Время упущено».
Теперь уже Вероника читала его мысли — или ее собственные мысли текли по тем же руслам. Или они сидели так близко, что его мысли были ей внятны, как мерное биение жилки на его виске.
— Да, у Немешаева машина. В фирме «Мечты сбываются» мне сообщили, что он ездит на «лексусе», — сказала Вероника. — Эти сведения подтвердились. «Лексус» в нашем городе довольно редкая машина, привлекает внимание. Будем надеяться! Немешаев очень влюблен в Фомину, так что, скорее всего, они скрылись или скрываются вместе.
— Возможно, легли на дно, — заметил Стас.
— А может, панически бегут? По нашим базам они не проходят; скорее всего, это первое дело Немешаева. Они должны нервничать, глупить, так что надо их искать. Пара приметная — красивая блондинка и высокий атлет. Вот они: в фирме я взяла их фото.
На дежурном снимке из отдела кадров Артем выглядел угрюмым и туповатым. Зато рекламные листовки, где он был запечатлен в костюме Амура и с букетом роз, показывали его в более выгодном свете.
— Хорош! Средства для подмышек рекламировать может, — фыркнул Железный Стас. — Бабы от таких млеют. И тренированный парень, если фотошоп не врет. Девчонка тоже очень смазливая. Куколка!
Последнее замечание Веронику задело. Она много раз слышала, что Стас чуть ли не женоненавистник. Неужели и ему нравятся напомаженные стервы вроде этой Варвары?
Вероника сунула фотографии поглубже в свои бумаги и сказала нарочито сухо:
— После убийства Зинчук прошло только три часа. Шанс задержать Немешаева есть. Нельзя терять ни минуты!
— Думаешь?
Железный Стас, как и Мики, быстро и бесцеремонно перешел с нею на «ты». Вероника понимала: он «тыкает» не оттого, что она слишком молодая. Нет, просто она для него инструмент, рабочий инвентарь. «Никогда и никуда он меня не пригласит», — подумала она и оказалась права, во всяком случае, в этот вечер.
— Ну, беги, давай ориентировку на обоих, на Немешаева и его девицу, — сказал Стас. — Ценности спортсмен, скорее всего, уже передал кому надо, но сам еще может болтаться в городе. Будем надеяться, что он здесь. Вперед, в темпе! После убийства он явно на взводе. Эта девочка, Фомина, в опасности.
Вероника усмехнулась:
— Насколько я поняла — а я собрала информацию от самых разных людей, — эта девочка легко обведет вокруг пальца любого мужика.
— Ты в жизни еще мало чего повидала, — снисходительно бросил Стас. — Хотя могла бы набраться ума на следственной работе. Всегда наступает такая минута, когда никакая женшина-разженщина ничего с мужиком сделать не может. И он творит с ней то, что пожелает.
От этого замечания не в бровь, а в глаз Вероника растерялась. Конечно, Стас имел в виду совсем не то, что было у нее на уме. Он не собирался ничего с нею творить. Но все-таки он сказал эти слова, и от них стало ей и обидно, и страшно, и сладко, и весело.
Стасу было не до веселья. Он недовольно играл желваками суровых щек и думал о своем. Его холодный взгляд медленно блуждал по унылым закоулкам чужого двора. Наконец он заметил рядом с собой Веронику.
— Ты еще здесь? — возмутился он. — А кто говорил, что время дорого? За работу! Не забудь сделать запрос в кассы — вдруг Немешаев билет покупал на поезд или самолет?
Вероника вылезла из его машины и направилась к своей. Она знала, что Стас смотрит ей вслед, и старалась шагать не слишком широко. От этого она даже наступила одной ногой на другую. «Чуть не навернулась на этом гребаном асфальте, — подумал Стас с сочувствием. — Какие у Егорова к ней претензии? Сзади смотрится неплохо: ноги ровные, задница не висит. Соображает быстро. Интересно, не закладывает ли она с тоски?»
Глава 8
1
Утро, достаточно погожее для сентября, залило просторы аэровокзала новорожденным слабым светом. Около шести утра почти весь город спал. Спали по домам продавцы немногочисленных аэропортовских киосков, спали говорливые страстные голуби, живущие высоко под потолком зала ожидания.
До московского рейса оставалось больше часа. Правда, шла регистрация на Иркутск, и у стойки толкалось человек пять. Кого-то из них провожала целая толпа родни. Эта семья отчаянно шумела — женщины говорили без умолку, кто-то хохотал басом. Ребенок лет трех визжал и требовал плюшевого муравьеда, заточенного в витрине киоска (киоск был закрыт, муравьед недоступен и потому нужен до зарезу).
Скоро в здании аэровокзала появился Евгений Парвицкий со Страдивари в руке. Шуму прибавилось. Хотя нынче свита музыканта была не так многочисленна, как день назад, все-таки в нее входили и люди с телевидения, и заспанные чиновные лица, и розовощекий пресс-секретарь Галашина.
— Каковы ваши впечатления от нашего города? — спросил телекорреспондент.
Он обогнал Парвицкого и, семеня сложным приставным шагом, спиной вперед пошел во главе группы. К лицу скрипача он приблизил микрофон, похожий на унитазный ерш. Великий музыкант в ответ улыбнулся слепяще, как он один умел. С теплотой в голосе он сказал несколько фраз о редкой чуткости местных слушателей и заверил, что такой публики нет нигде в мире, Наташа подтвердит.
Высокая дама в бордовом платье закивала и зевнула в букет роз. Это была Наташа Бергер, любимая аккомпаниаторша Парвицкого. Вчерашний день она беспробудно проспала в гостиничном номере и не успела поволноваться, когда исчезал Страдивари. Поэтому Нетск ей очень понравился.
Позже всех влетел в аэровокзал Виктор Дмитриевич Козлов. Он приехал на такси.
— Женя, на пару слов, это важно, — шепнул он музыканту. — Чуть было не опоздал! Представь, и мобильник завел на полшестого, и администратор меня будил, в дверь стучал, а я все-таки проспал. Ничего удивительного: перенервничал вчера. Но сейчас я в форме. Поди-ка сюда! Вот местечко подходящее.
Он увлек друга к запертому аптечному киоску. В дозоре, чтоб никто не мешал беседе, он оставил Наташу Бергер.
— Наше дело на мази, — сообщил он скрипачу страстным шепотом. — Вчера после концерта я таки утащил нашу красавицу директрису в ресторанчик. Ели мы что-то в горшочках. Вернее, совсем не ели — я после ланча страдал, а она с перепугу. И я сказал ей все!
— Нет! — ужаснулся Парвицкий. — Ты обещал тонкую игру!
— Да чего тут мудрить? — махнул рукой Виктор Дмитриевич. — Народ в провинции простой, намеки не считывает, так что пришлось идти напролом. Я описал ей замашки Палечека и ее грядущий позор — или возможное спасение. Она не так глупа, как можно предположить, глядя на ее формы. Согласилась на мои условия: я молчу про Коровина, а она сватает нам Васильковского. Завтра же начнем окучивать дурака Галашина. Думаю, дня в три я уложусь — ты как раз вернешься из Осаки.
— Хорошо бы!
— И знаешь что? — блеснул очками Козлов. — Эта милая дама (по невозможному секрету и вся дрожа) сообщила мне, что у Палечека еще есть Коровины. Много. Такого же типа, как эта мазня. Она, мол, выбрала Галашину, что получше. Представляешь, каковы худшие? И сколько еще на Руси Галашиных?
Парвицкий округлил глаза:
— Ты думаешь, Палечек держит подпольного фальсификатора? Или копииста?
— Не исключено.
— Но где держит? В Париже? Странно: в галерее Галашина я смотрел в оба — живопись вроде старая. Но не Коровин, конечно.
— То-то и оно! Темное дело. Живопись старая или только кажется старой? Я ведь и на изнанку псевдо-Коровина глянул. Подрамник, холст в порядке, соответствуют заявленной датировке. Запись поверх какой-то старой мазни? Вопрос! Надо в Москве к Палечеку человека подпустить, пусть посмотрит, что там за муть.
— Фиму пошлешь?
— Да, Фиму Аксельрода. Он парень дельный, поймет. После будем решать, как действовать. Мне видятся блестящие перспективы.
— Смотри, Витя, не наломай дров, — предупредил музыкант. — Мне скандалы не нужны. В этом месяце мне еще пятнадцать концертов играть, а я не железный и не резиновый. Чуть дуба не дал в этом чертовом Нетске, полном дур. Если бы с инструментом что-то стряслось…
— Так не стряслось же! — ободрил друга Виктор Дмитриевич. — Обошлось, слава богу. Вкусы у местной публики примитивные, зато органы работают, как часы; девица эта стоеросовая тоже не подкачала. И сюда, в аэропорт, ментов стянули — посмотри-ка, Жень, вокруг. Сколько их! В глазах рябит. Да, Страдивари — это Страдивари!
