Татьяна Эльдарова - Год охотника
Егерь почесал своего кудлатого пса.
- Ему и так тепло! Вон, шерстищу отрастил! Блохи только загрызли вконец, даже в зиму не пропадают. Зато про него теперь песня есть. Да, Волчок?..
Франц, возвёл очи горе:
- Егор Сергеевич, хватит нам Лазаря петь, мы же - о другом. Лучше поставь ещё кипяточку!.. - Он спросил певунью: - Вспомните, когда видели хозяина в последний раз.
Василиса криво усмехнулась:
- А вы кто?.. - Отвернулась к окну. - Вы знаете разве, почему дождь слышно, а снегопад - нет?.. - Она ещё не знала, стоит ли рассказывать этому странному и совершенно чужому человеку с внимательными выпуклыми глазами всё...
Игорь Максимильянович ответил ей фразой из кожаной тетради.
- "В гладком зеркальном стекле можно увидеть других. Но разве узнаешь себя?.."
Вмешался Бурханкин:
- Ты забыл, Игорь Максимильянович! Ведь я тебе говорил, что перед баней...
*** Банька
"Удрать, удрать куда глаза глядят!.." - было главной мыслью Василисы.
Только что напросилась съездить в сторожку Лешака и с нетерпеньем ждала во дворе, пока Бурханкин запряжёт Орлика.
- Михална, может, подброшу? - спросил он повариху.
- Не, Егор! Моих будете проезжать, скажи, навряд сегодня буду. - Она подошла к Василисе. - Побыли бы ещё... Завтра Крещенье...
- Мне теперь не до гаданий, - упрямо стояла на своём певунья.
Евдокия Михайловна посмотрела в небесную твердь, усыпанную звездами, схватила в горсть снег, растёрла, понюхала, легко считывая приметы, знакомые сельчанам, как собственное тело.
- С утра мороз ударить. Егор вернёться - на Орлике в санях покатаить, окрестности покажет. Оставайтеся?.. - И добавила тихо: - Да он невредный. Не обижайся: мужик же!.. Вон, видишь, к машине пошёл, должно - уезжаить! Сам сказал: завтра должон дома быть, мол, звонил кто-то по делу. А мне велел банькой вас угостить!
Василиса вздохнула с облегченьем и позволила проводить себя в дом. Девичник с кормилицей, после пережитого унижения - что может быть лучше!..
Баня действительно оказалась ещё одним настоящим угощением: потрясающая русская баня, с берёзовым веником, с хвойным паром, с обжигающим купанием в снегу.
- У нас в райцентре тоже есть, но не такая, - Евдокия Михайловна гордо радовалась ощущениям гостьи. - Городские, небось, и не ходять никогда?
- Ходим-ходим! - заверяла Василиса. - Но там тоже всё не такое!..
Завернувшись в простыни, они вдвоём отдыхали в крохотном предбаннике.
- Зря уехал, он баньку любить: дышить лучше! - простодушно сочувствовала хозяину повариха, расчёсывая мокрые кудельки полукруглым гребнем.
Она отвинтила термос, налила в крышку настой шиповника с мелиссой, протянула Василисе.
Та пригубила... Блаженно прикрыла глаза... Тоненько затянула:
- Василиса хороша,
Всё у батюшки росла.
Таусень, таусень!..
Певунья сидела огненно-розовая, как закат - предвестник морозного дня. Серебряный крестик тускло поблёскивал под взмахом ключиц.
- Нет, - вдруг встрепенулась она, - если про меня, не так надо петь:
"Василису я нашла:
Не в сыром бору нашла
В письмах дедушки росла!..
Таусень, таусень!.."
Замолчала. Разморило.
В дверь поскреблись.
- Одевайтеся, - зашевелилась Евдокия Михайловна, - надо ведь и мужичкам попариться!
Василиса помечтала, вяло натягивая джинсы:
- Ох, сейчас бы кто на ручки взял, в постельку отнёс... - Она зевнула. На всякий случай добавила заплетающимся языком: - Как ма-але-енькую!.. Почему-то не хотелось, чтобы кормилица подумала про что-то другое.
- Ну, как, есть силушка гадать? - насмешливо спросила та.
"Не-а!" - глухо прозвучало из ангорского свитера, где застряла певунья, засыпая на ходу. Движений не координировала: даже термос с настоем случайно опрокинула.
Поэтому ботинки ей уже зашнуровывала Евдокия Михайловна...
- Вот тебе и "таусень", Василисушка, - ворковала она.
- Я с детства это имя люблю, - еле ворочая языком призналась певунья: - потому так теперь и называюсь.
*** Подозрения
- Значит, Василиса - ваш псевдоним? - Франц до этого слушал, не перебивая.
- Да, сценический. В паспорте меня зовут по-другому. Хорошо тут, - ни с того ни с сего заметила певунья, обводя глазищами деревянные стены, резной буфет, мягкий диван с гобеленовым покрывалом. - Вы сами этот дом строили?..
Попытка не прошла: Игорь Максимильянович не отвлёкся.
- А почему вы и здесь скрываете своё имя?
- Во-первых, я тут не на отдыхе, а на работе...
Бурханкин деловито спросил, словно перед ним лежал блокнот для допроса:
- А во-вторых?..
Василиса сердито покосилась на егеря.
- Во-вторых, ничего я не скрываю!.. Наши ребята привыкли. И потом, я для них даже не Василиса, а Васька. Сами, помнится, присоединились... - Она распустила съехавший набок пучок и встряхнула волосами. - Если бы мне не нравилось, уж я бы вас поправила!.. Васькой быть проще!
Игорь Максимильянович вновь вернул певунью к теме разговора:
- Так как же вас по паспорту? Или это - большой сценический секрет?..
- Ничего не секрет! - разозлилась та. - Называюсь Ольга Артемьевна.
- Замечательно! - прищурился Франц. - Вот, значит, как...
Бурханкин решил, что он, как обычно не расслышал:
- Зовут Лёлей, а папа, стало быть, Артемий. Или, это... Артём?
- Без разницы, - вызывающе ответила она. - Мой покойный батюшка даже не слышал о моём существовании. Отчество только от него и осталось на память, а фамилия мамина. Я - Попова, она - Попова, дедушка с бабушкой были Поповы... Все - поповы дети. Ну что, легче вам от этого?..
Франц тоже рассердился:
- Я что же, из любопытства спрашиваю?.. Да зачем мне это надо?..
- А зачем вам это надо?!
- А разве вас ни в чём не подозревают?.. Вы не понимаете, как всё серьёзно! Егор Сергеевич, - церемонно обратился он к Бурханкину, - скажите девушке!..
Бурханкин значительно кивнул.
- Да зачем?!. - воскликнула Василиса, всплеснув руками. - Зачем мне надо?!.
- Чтобы скрыть следы, вернее, под видом несчастного случая - убрать свидетелей преступления, - объяснил Франц. - Хозяин-то пропал!
- Ну-у при чё-ом здесь преступле-ение-е? - застонала от возмущенья певунья. - Во-первых, никто не видел, что я наткнулась на эту коробку, а во-вторых, кровь на вещах - старая. Ей, может, лет сто!.. И мешочки дырявые...
Бурханкин и Франц переглянулись...
- Коробка в виде чемодана? - спросил Игорь Максимильянович. Василиса удивлённо кивнула. - Нашли, значит... А точно никто не видел?
Певунья пожала плечами.
- Хозяин, если... мог заметить. - Пряча взгляд, и вспоминала, и оборонялась одновременно. - Он с охоты пришёл, когда я на чердаке была... Но я ведь не брала её! Только посмотрела... И потом, всё равно ведь он уехал...
Франц снова повернулся к егерю.
- Егор Сергеевич, а с чего ты взял, что её в чём-то обвиняют?
Бурханкин мелко закивал, серьёзно нахмурил грядки бровей, уставился вдаль, вытянул губы и дунул в невидимую свирель:
- Ну-у, я же говорил... Мне, это... Сегодня сказали!
- Давай-ка без "этих" и без "ну". Можешь дословно?..
Бурханкин не понял:
- Это как?
- Слово в слово, как на суде.
Ошарашенный сложностью свалившейся на него задачи, егерь начал проверять все свои кармашки памяти. Казалось, у него вот-вот уши зашевелятся от усердия.
- Ну-у... - опять затянул он. С опаской покосился на Франца, досадливо тряхнувшего головой, и замолк.
Василиса, которую он до этого уже неоднократно выручал, уверенно заявила:
- Наверняка Гонза, - и попросила: - Вспомните, Егор Сергеевич, кого вы раньше увидели, их - или меня? Мне ведь тоже надо знать!
- Это... их, конечно. Я же не знал, что вы у баньки прямо на снегу мёрзнете. Как вы там оказались?..
- А где были остальные? - перебила Василиса.
- Музыканты, это... у себя, ну, то есть, в их комнате... Спали. То есть, это я вначале так подумал, - оживился Бурханкин, нащупав нить повествования: - "Что-то тихо, - думаю, - неужели все ещё спят?" - Пошёл посмотреть: точно - спят! Потом гляжу, что-то не так. Стал будить - еле докричался. Этот, ну, Белый...
- Пётр, - напомнила Василиса.
- Ага-ага. Он, это... бледный такой!.. Второй получше, и проснулся сразу. Я их в залу-то вывел, там свежо было, это... остыло совсем. А там уже Циклоп сидит, ну, этот... Тарас Григорьевич. Ну, они оба маленько и очухались. Потом оделись и - на крылечко - проветриться... Потом к печке поближе - погреться. А этот, ну, ваш, Пётр...
- Мой? - Василиса удивилась. - С чего вы взяли?..
- Так он сразу спросил, где вы...
- И вчера всё меня пас... - с обидой и недоумением нахмурилась она.
*** У них так принято
Лицо Василисы горело возмущённым любопытством.
- Так что же они думают обо мне?
- Дальше, Вилли, дальше! - поторопил Франц.
- Вот тогда-то, этот... Гонза и сказал... - Егор Сергеевич запнулся, неуверенно переспросил, глядя на Франца: - а слово в слово обязательно?
- Да! - непреклонно ответил тот, искоса наблюдая за реакцией певуньи.
Бурханкин, спотыкаясь на каждом слове, воспроизвёл:
