Лин Гамильтон - Мадьярская венера
— Да, — кивнул он.
— Очень хорошая цена. Полагаю, мы застрахуем ее на гораздо большую сумму, возможно на миллион. Как вы на это смотрите?
— Вполне подходяще, — согласился он, — Если вам потребуется профессиональная оценка, был бы рад помочь.
— Благодарю. Я передам эту информацию в наш оценочный отдел. А владелец был недостаточно сообразительным, что продал ее.
Коваш выглядел раздраженным.
— Это была разумная цена. Доктор Молнар, конечно, рисковал, покупая ее, но в соглашении было оговорено время для проверки, да и продавец был доволен сделкой.
— Ну, при условии, что венера пройдет проверку, доктор Молнар совершил выгодную покупку. Вы знаете доктора Молнара лично, я так понимаю? Кажется, он рассказывал мне, что когда-то у него здесь был магазин.
— Да, да, конечно, я знаю его. И он был владельцем магазина вниз по улице пару лет назад. Но вы сказали «при условии, что венера пройдет проверку». Не может быть никаких сомнений в ее подлинности! — распалился он. — Доктор Молнар заверил меня, что подверг ее самым точным и строгим научным исследованиям…
— Да, действительно. Результаты тестов, в организации которых наша компания принимал непосредственное участие, очень убедительны. Но вы ведь понимаете, к чему я веду? Существует этот досадный вопрос о происхождении. Вы же лучше меня знаете, что в таких местах, как Венгрия (во время последней мировой войны одна из стран «Оси»,[17] позже оккупирована Советским Союзом), вопрос собственности — момент, который страхование должно учитывать. Если кто-то заявит, что она была украдена, это будет проблемой, не так ли? Как вы, несомненно, знаете, в большинстве стран существуют законы, преследующие за геноцид, и если бы, например, предмет искусства идентифицировали как культурную собственность иудейского народа, конфискованную нацистами, и нашелся бы истинный владелец, тогда предмет либо возвратили бы владельцу, либо компенсировали его стоимость. Я не хочу сказать, что это касается венеры. Вовсе нет. Но как вы уже указали, цена венеры, признанной подлинной, могла бы возрасти до миллионов, поэтому следует проявить должную осмотрительность. Так что, если бы вы могли показать мне свои записи, это бы очень помогло. Подойдет копия любых документов, подтверждающих право владения. Я возьму копии и не стану отнимать ваше драгоценное время.
Коваш очень внимательно посмотрел на меня. Я постаралась придать себе решительный и авторитетный вид.
— Боюсь, что не смогу вам ничем помочь, — наконец произнес он после некоторой паузы. Он попытался изобразить сожаление. — Я понимаю причину, по которой вы спрашиваете об этом, но, если вы занимались страхованием предметов искусства, вы знаете, что бывают случаи, когда продавец настоятельно просит дилера не раскрывать его имя. И, боюсь, это как раз такой случай. Однако вы можете поговорить с доктором Молнаром в Коттингеме. Тогда мне удалось получить для него разрешение поговорить с владельцем, и он был доволен, все было в порядке. Могу я чем-то еще помочь?
— Мне придется переговорить с начальством по этому поводу. Ну, вы же понимаете, — произнесла я, вытягивая визитку Маклина из его руки. — Я свяжусь с вами после. Спасибо, что уделили мне время.
— Было приятно побеседовать, — ответил он. — Мне очень жаль, что я не смог помочь вам.
Я протянула руку. Он посмотрел на нее, будто я держала в ней пистолет, затем с неохотой пожал ее. Я могла понять, почему он колебался. Его рука сильно дрожала.
* * *У меня были слабые надежды на этот разговор, поэтому я не слишком была удивлена результатом. Я бы сама не стала давать подобной информации первому, кто вот так просто вошел в мой магазин, но я надеялась, что десятилетия советского правления привили людям некий страх перед властью, что Коваш просто сделает то, что ему скажут, если я буду вести себя достаточно официально. По крайней мере, стоило попытаться. Все-таки в некотором роде визит оказался полезен: я заметила одно несоответствие. Кароль уверял меня, что не разговаривал с предыдущим владельцем, а Коваш сказал обратное. Не такой уж это был большой промах, и сам по себе, вероятно, значил мало — возможно, просто недопонимание между Каролем и Ковашем. И все же оно там было.
Я поняла, что проголодалась, и отправилась на проспект Сент Иштван в поисках, чего бы перекусить. В итоге я обнаружила приятный ресторанчик на цокольном этаже старого здания, немного в стороне от проспекта, под названием «Керестапа». Но пока я не оказалась внутри и не увидела на стенах фотографии Манхэттана тридцатых годов и меню на английском, я и подумать не могла, что название означает «Крестный Отец». Я заказала очень вкусный суп из копченой колбасы, грибов, сметаны и вездесущей паприки. Как объяснил мне официант, немного говоривший по-английски, суп назывался «бейкони бетиярлевес», что-то связанное с бродягами. На десерт он рекомендовал «паланшинта», что, по сути, было тоненькими блинами с творогом и большим количеством взбитых сливок, посыпанными ванильным сахаром. Когда я покончила с едой, то будто заново родилась.
Но я так и не продвинулась в расследовании. Если мне не удастся придумать, как заставить Коваша сказать мне имя по крайней мере последнего владельца венеры — то у меня будут проблемы. Это, несомненно, осложнит дело. В данной ситуации мне оставалось только начать с другого конца — с открытия Пайпера и проследить всю историю до настоящего времени. В каких-то случаях, сто лет — не так уж и много, когда речь идет о древнем предмете. В других — вечность. Мне же сейчас было все равно, хоть тысяча лет, хоть сотня, с учетом того, что, сидя в этом ресторане, я даже меню без посторонней помощи не могу прочесть. С чего начать? Здесь, в Будапеште, с открытия в горах Бюкк? Или же отправиться в Лондон и выяснить все о докладе Пайпера перед его коллегами в пабе? Я просто не знала, за что хвататься. Итак, не побежденная, но упавшая духом, я отправилась обратно в отель. Я подумала о том, чтобы попытаться вздремнуть, раз уж ночью я практически не спала, и проснуться в лучшем расположении духа. Однако, когда я добралась до отеля, мне вручили записку.
«Мы приехали, — было написано там. — Мы подумали, что тебе может понадобиться помощь. Сейчас мы отдыхаем, чтобы привыкнуть к смене часовых поясов. Встречаемся в фойе около семи и идем обедать. Диана нашла в путеводителе одно местечко, а обходительные служащие у стойки сказали, что оно неплохое. Увидимся в семь. Моргана, Диана, Грэйс и Сибилла».
Мои планы по выявлению в шайке подозреваемых того, кто подсыпал мне тогда наркотик, с треском провалились, хотя, по крайней мере, двое, Фрэнк и Кароль, не объявились. Не то чтобы Кароль был подозреваемым в этом деле. Тогда он еще не знал, кто я такая, как я уже упоминала. Теперь мне нужно попытаться выяснить, чья была идея приехать сюда, а потом найти способ держаться от них на расстоянии.
Я подумала было сменить отель, пока они спали, но раз уж на то пошло, возможно, это даже хорошо, что они здесь. Они тоже были частью этой головоломки, как и венера, и, быть может, к лучшему, что теперь я могу за всеми следить. Но я позвонила Клайву, чтобы выяснить, кому из них он проболтался.
* * *— Звонил Роб, спрашивал, где ты, но я ничего ему не сказал, — протараторил Клайв, как только я дозвонилась до него. — Твое местонахождение я не выдам и под пытками.
— Но кому-то ты все-таки сказал, — настаивала я. Это было совершенно предсказуемо, и, если честно, я рассчитывала на это.
— Да никому я не говорил, — гнул свое Клайв.
— Нет, сказал, — я была непреклонна. — Бьюсь об заклад, что это была Моргана. Высокая женщина, довольно привлекательная, на высоких каблуках.
— Моргана, ну конечно же! — протянул он. — Так ты ее имела в виду? Дама приятной наружности. Она сказала, что вы вместе учились. Одна из тех див, про которых ты как-то рассказывала. Не думал, что ты ее имела в виду, — оправдывался он. — Ты когда возвращаешься?
— Когда закончу, — отрезала я.
— Закончишь что? Чем ты там вообще занимаешься?
— Не знаю. Может, переживаю небольшое нервное расстройство.
Он фыркнул:
— По поводу?
— Ну, может, кризис среднего возраста, разрыв с Робом, самоубийство одной из подруг. — Поверить не могу, что из всех знакомых мне людей все это я говорила именно Клайву. Мне действительно нужно было выспаться.
— Ясно, — заключил он. — У меня есть для тебя пара слов, Лара: неприятности случаются. Не падай духом.
— Это пять слов, Клайв, — возразила я.
— А вот еще три: возвращайся-ка ты обратно!
— А мне казалось, ты говорил, чтобы я съездила куда-нибудь, — парировала я.
— Это было до того, как я узнал, что ты будешь действовать так глупо, — ответил он. — Прошу тебя, не лезь на рожон.
Милый человек. Хотя, возможно, он прав.
