Эллен Полл - Труп на балетной сцене
— Замечательно! — воскликнула она в ответ на импровизацию пируэта, в котором Харт, казалось, чуть не потерял равновесие, и Джульет узнала в голосе подруги неподдельный восторг. Она отвела глаза от репетирующих, взглянула на Лэндиса. И с удивлением заметила, что тот смотрит на нее. В тот миг, когда их взгляды встретились, детектив показал глазами на дверь и поднял указательный палец. Это надо было понимать так: «Выходи в коридор и жди». Джульет, не обращая внимания на укоризненный взгляд Рут, повиновалась. В коридоре было пусто, только в воздухе разлетались фортепьянные аккорды из соседних репетиционных.
Через несколько минут к ней вышли Лэндис и Фейлз, состоялось формальное знакомство.
— Мы можем где-нибудь спокойно поговорить?
Джульет предвидела такой вопрос и проверила следующую по коридору студию. Она оказалась пуста. Все трое прошли туда. Мюррей увлек ее подальше от окошка в двери, чтобы не заметили из коридора.
— Полицейские и воры, — смущенно пошутила Джульет.
— Если верить тебе, то полицейские и убийцы, — поправил Лэндис, который, судя по всему, решил держать дистанцию. И Джульет подумала, что так даже лучше. — Можно я воспользуюсь твоим мобильным телефоном? — попросил детектив. — Хочу позвонить в лабораторию, узнать результаты.
— А что, ребята, город не обеспечивает вас связью? — поинтересовалась она.
Мюррей рассмеялся:
— Мы до сих пор печатаем рапорты на машинках. А ты пока помоги детективу Фейлзу составить план зала номер три.
Джульет обозначила основные ориентиры: зеркала, станки, ящик с канифолью, а полицейский в это время быстро рисовал в записной книжке со спиральной пружинкой. Мюррей отошел в угол и тихо разговаривал по телефону. Джульет невольно улыбнулась, вспомнив, как странно выглядели сыщики в репетиционной. И решила, что сама не лучше — в глазах танцовщиков выглядит неуклюжей, нелепой фигурой.
Вскоре Лэндис сложил мобильник и возвратился с задумчивым лицом.
— Ты была права, — сказал он Джульет, отдавая аппарат, и повернулся к Фейлзу. — Напиток был изрядно сдобрен экстази.
— А отпечатки пальцев? — с надеждой спросила Джульет.
Лэндис покачал головой:
— Проверим, что удалось обнаружить. Но боюсь, что это ничего не доказывает. Кто угодно мог невинно глотнуть из горлышка или подать бутылку хозяину. Ты и сама могла наследить, когда открывала дома рюкзак.
— Я тебе говорила, что не открывала его дома, — раздраженно отрезала Джульет.
— Плюс продавец или посыльный, — продолжал Лэндис.
— Бутылка куплена в автомате.
— Откуда ты знаешь?
Несколько секунд Джульет не отвечала.
— Просто мне так кажется. Такие же продаются здесь в автомате в комнате отдыха артистов.
— Проверим. И попытаемся выяснить, не видел ли кто-нибудь, какой покупал колу. И когда. Если бутылка была куплена внутри здания и в нее подсыпали наркотик, надо будет узнать, кто мог находиться рядом с момента ее приобретения. Сюда не проникнуть посторонним?
Джульет покачала головой. Из соседнего зала доносились звуки «Подглядывающего Пипа».
— Придется обязательно пройти через приемную. Другого пути нет.
— А выбраться наружу?
— Есть несколько путей: пожарный выход и парочка дверей, которые ведут на лестничную клетку здания.
— Нам понадобится список всех, кто побывал здесь вчера.
— Это не проблема. Каждый день выпускается расписание, в котором указано, кто, где и когда должен находиться.
— А обслуживающий персонал? Посетители?
— Спроси лучше Гейл, абрикосовую блондинку в приемной. Ты разговаривал с родными Антона?
Прежде чем ответить, Мюррей покосился на Лэндиса, а тот приподнял и опустил кустистые брови, давая понять, что ему безразлично, если напарник немного нарушит правила.
— Они, естественно, в отчаянии, — начал Лэндис. — К тому же пришлось общаться через переводчика — его родственники почти не говорят по-английски. Но из того, что мне сказали, я понял, что у Антона была бурная юность. — По мере того как детектив продолжал, его бруклинский выговор удивительным образом пропадал, в голосе появились теплота и нотки сочувствия. — Взлеты, падения, взлеты, падения… Психиатры, воспитатели. Неприятности с законом, главным образом из-за наркотиков. — Детектив прервался и выразительно посмотрел на Джульет. Она поджала губы. — Скажу тебе так: родители Антона потрясены, но отнюдь не удивлены. Видимо, ждали, что однажды нечто в этом роде произойдет.
— Ждали, что их сына убьют?
— Боялись, что он способен совершить самоубийство. Безрассудно, по беспечности, на пике отчаяния. Как угодно. Хотя прямо этого не сказали. Но вместо обычного «Не может быть!» воскликнули: «Значит, вот так все кончилось!»
— Но у него было все, ради чего стоит жить, — возразила Джульет. — Он стал звездой в высокопрофессиональной труппе и мог танцевать по всему миру. Находился в отличной физической форме. И вообще был лучшим человеческим экземпляром, какого я когда-либо видела.
— Да… я тоже его видел, — протянул Мюррей, и Джульет не сразу поняла, что он имел в виду вскрытие. — Печально… Но это не причина для убийства.
— Но объясни, с какой стати, по-твоему, ему разводить наркотик в бутылке? Мог бы просто принять таблетку.
— Притворство? Игра с собственной персоной? — предположил Мюррей. — Известно, что некоторые наркоманы сыплют экстази на еду или принимают с напитками. Так им кажется интереснее. Теперь взгляни на это дело под другим углом: экстази обладает характерным привкусом — с горчинкой. Если Антон употреблял наркотик не по доброй воле, почему он не удивился, что напиток так странно отдает горечью?
Джульет нахмурилась, не зная, что ответить. Но если… Вдруг ее осенило.
— В тот день у него была простуда. Здесь все простудились, и я в том числе. Антон решил, что у колы такой странный вкус из-за насморка.
Лэндис посмотрел на Фейлза. Тот кивнул.
— Что ж, вполне возможно, — признал детектив.
— Не возможно, а точно, — не отступала Джульет. — Я тебе клянусь, Антон…
— Слушай, закрой фонтан, — бруклинский выговор неожиданно вернулся к Мюррею. — Расследование веду я. И если потребуется, опрошу всех и каждого в труппе. И весь персонал. — Он повернулся к напарнику: — Давай после обеда заедем к нему домой. Он жил на Парк-Слоуп. Считаешь нужным проверить его телефон?
Фейлз утвердительно наклонил голову.
— Это значит запросить сведения, с кем и когда он разговаривал. Но тебе лучше уяснить (лу-ше уаснить), — теперь бруклинский акцент, как решила Джульет, напоказ напарнику, лился из Мюррея свободным потоком, — что парень баловался зельем и давно маялся депрессией. Так что на убийство не очень похоже.
Фейлз снова согласно затряс тяжелой головой. На секунду Джульет захотелось его придушить.
— А теперь давай выйдем в коридор, встанем у окошка, а ты нам расскажешь, кто есть кто, — предложил Лэндис. — Но сначала я выгляну, нет ли кого…
Джульет не двинулась с места. Тогда он подошел и легонько обнял ее за плечи:
— Не сладко. Понимаю, очень не сладко. Ужасно наблюдать, как уходит из жизни человек. Я тебе помогу. А теперь пойдем со мной.
Мягко, но настойчиво он увлек Джульет за собой. По полу плюхали его башмаки «Док Мартенс». Позади шаркал кроссовками Фейлз. Умом Джульет была благодарна за сочувственные слова, нутром желала, чтобы Мюррей снял руку с ее плеча. Ей не хотелось, чтобы ее успокаивали, хотелось вопить, что совершено грязное убийство.
— Напрасно ты брала эту бутылку домой, — вздохнул Лэндис, взявшись за ручку двери. — Боюсь, что теперь в качестве официального вещественного доказательства она ничего не стоит. Кстати, Джули, — небрежно продолжал он, пока Фейлз придерживал створку, пропуская их вперед, — у тебя никогда не снимали отпечатки пальцев?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Мюррей Лэндис никогда не получал удовольствия, обследуя жилища жертв. Если там был труп, хотелось бежать прочь, но вместо этого приходилось подходить вплотную. Хотелось чем-нибудь накрыть несчастного, однако требовалось осматривать и изучать.
Но еще страшнее казалось ему, если жертва погибала где-нибудь еще. Особенно если человек жил один. Входишь в дом и видишь на столе открытую коробку из-под «Тотала»,[10] в раковине мисочку с недоеденными хлопьями в засохшей капле молока. Открытую на рекламе автомобилей или на спортивной колонке «Дейли ньюс». Иногда находишь на полях нацарапанное напоминание: «Не забыть купить электролампочки». Все здесь вопит о том, что вот жил человек, поднялся утром, вышел за порог… и сгинул. Мюррей предпочел бы присутствовать на трех вскрытиях, чем идти в дом жившего в одиночку погибшего.
Но работа полицейского не цепочка развлечений, а постоянное исполнение того, что предписано. И он был обязан смотреть, что оставил после себя очередной погибший. Поначалу ему даже нравилось, что он может совать нос в чужие дела. Мюррей отличался любопытством, и служба давала ему право задавать массу вопросов. Но в последние несколько лет ответы начали бередить душу. Вы знали даму, которую изнасиловали? Вы знали, что это незаконно — проникать на детскую площадку без ребенка? Вы знакомы с законами относительно владения оружием в нашем штате? Какого рода ответы можно ждать на такого рода вопросы?
