Наталья Андреева - Гробница Наполеона
— Для очистки совести загляну в парилку.
— Пить не будешь?
— Не хочу, — покачал головой Грушин.
— Не пьешь, не куришь, — усмехнулся Артем. — Здоровье бережешь? А для чего?
— Я просто хочу контролировать ситуацию.
Артем наполнил рюмку до краев и выпил одним махом. Спиртным он никогда не злоупотреблял, но сегодня разнервничался и не удержался. Впервые почувствовал, что за долгие годы непрерывной работы в нем накопилась усталость. Все гнал куда-то, упирался, а для чего? Самолюбие потешить? Вот я какой! Богатый, преуспевающий! А Данька Грушин все равно устроился лучше! И жизнь у него проще, и бабы любят. Не за деньги. И вновь начало пощипывать. Теперь был уверен: оно, сердце.
Он закрыл бутылку и убрал в бар.
— Пусто, — сказал Грушин, прикрыв дверь парилки.
— Но же где все-таки Кира?
— Есть у меня одна идея, — загадочно ответил хозяин дома…
…Инга почувствовала: отлегло! Это же всего-навсего старое пальто! Висит на плечиках, под самым потолком! А вовсе не Кира! Нет здесь никого, на чердаке. Но на всякий случай она поднялась и осмотрела помещение. Для очистки совести. Пусто.
Все. Надо возвращаться в каминный зал. Может, подругу нашел кто-то другой? Но Инга не торопилась. Присела на ящик, набитый старыми бумагами, и задумалась. Жаль, что сумочка осталась внизу. Там сигареты. Как хочется курить! Артем и сам не курит, и курящих женщин не выносит. Ей пришлось ограничиваться утренней сигаретой и вечерами без него, когда можно было расслабиться. Это стоило Инге огромных усилий, но она верила в успех.
Успех… А в чем он заключается? Заставить его жениться? А как еще упрочить свое положение? Пройдет какое-то время, и найдется девушка помоложе и покрасивее, а поскольку дорожка уже проторенная, Артем без сожаления бросит старую любовницу и займется новой. Что тогда будет с Ингой? Рассчитывать на компенсацию не приходится. Денег скопила, но что деньги? На всю жизнь не хватит. Бросить Артема, найти богатого мужа? Если б это было так просто! Всех стоящих мужиков уже разобрали! Пока она делала карьеру модели, пока болталась по кабакам и меняла любовников, как перчатки. Опоздала. Получается — везде опоздала!
Состоятельный человек поостережется жениться на девице с такой биографией. И с дурными привычками. Может ли она родить здорового ребенка? И вообще — быть матерью? Давно следовало пройти обследование. С того времени, как сделала последний аборт, у врача не была. А надо бы! Два года прошло!
Даже если сегодня одна проблема разрешится, другие-то останутся! Если бы Артем оставался хорошим отцом своим детям, но при этом принадлежал бы Инге, а не их матери! По закону принадлежал. Но поссорить его со всесильным тестем? Фу-ты! Какие глупые мысли лезут в голову!
Инга встряхнулась и поднялась с ящика. Надо спускаться. На каблуках чувствует себя гораздо увереннее. Друзья, Грушин и Реутов внизу, выясняют отношения. Интересно, что он наплел Артему? Надо бы напомнить Дане кое о чем. Чтобы язык не распускал. И Инга решительно поднялась с ящика и направилась к винтовой лестнице…
…Когда в каминном зале появились Даниил Грушин и Артем, представшая их взорам картина напоминала идиллию: тихий вечер в кругу друзей. Валентин Борисюк и Прасковья Федоровна сидели за пианино и играли в четыре руки. Перед ними стояла открытая партитура. Причем оба то и дело сбивались, путая ноты, но ни Сид, ни Инга внимания на это не обращали.
Инга задумчиво вертела в руках почти пустой бокал, Сид рассеянно смотрел на угли в камине. Дрова давно уже прогорели.
— Ну, господа, и как успехи? — громко спросил Грушин.
Валентин перестал играть и обернулся:
— Здесь на втором этаже никого нет. Сид и Инга утверждают, что никого нет и на третьем. И на чердаке.
— Не могла же она испариться! — откровенно удивился Артем.
— Мы были уверены, что вы ее найдете! — воскликнула Прасковья Федоровна.
— На первом этаже Киры нет, — спокойно сказал Даниил Грушин.
— Господи, неужели она спрыгнула с балкона? — ахнула писательница.
— У меня есть идея получше.
С этими словами Даниил Грушин подошел к стеллажу:
— Ну посудите сами. Мы обыскали весь дом. Кроме одной комнаты, куда заходить просто-напросто страшно. Потому что там труп следователя. А ведь это же очевидно!
И Грушин нажал на рычаг. Полки с книгами поехали в сторону. Инга привстала, Прасковья Федоровна, напротив, всем телом подалась назад. Но закричали они одновременно.
Из кабинета пахнуло розовым жасмином. Так, что Ингу вновь замутило и она невольно отшатнулась. И в самом деле: картина была ужасной. В кабинете по-прежнему царил полумрак. Свет там никто так и не зажигал, но все три свечи еще горели, отбрасывая на стены мерцающее пламя. Только подсвечник стоял теперь не на письменном столе, а на низком столике для раскладывания пасьянсов. Оттого тени на стене казались длиннее и уродливей. Письменный же стол, перед которым откинулся в кожаном кресле следователь Колыванов с ножом в груди, оказался немного сдвинут и находился теперь прямо под люстрой. Люстра была старинной, тяжелой и крепилась на мощном крюке, вмонтированном в потолок. Вокруг — лепнина. На этом крюке и висела Кира. Пальцы ног почти касались края столешницы. На полу валялись слетевшие со стола бумаги, пара книг и один ботинок.
— Она повесилась! — ахнула Прасковья Федоровна. — Повесилась!
— Спокойнее, — сказал Даниил Грушин и обратился к Артему: — Помоги мне.
— Надо ее снять.
— С ума сошел?! Чтобы нас обвинили в убийстве?!
— Только идиот мог подумать, что это самоубийство, — заметил Грушин и первым шагнул в кабинет. Немного подумав, Артем двинулся следом.
Валентин Борисюк покосился на женщин и нерешительно поднялся с хрупкого табурета. Наконец опомнился и Сид. Но к открывшейся в стене двери шагнул неохотно. Женщины остались в каминном зале. Инга сделала судорожный глоток из бокала, Прасковья Федоровна еле слышно простонала:
— Я сейчас упаду в обморок… Бедная, бедная Кира!
— Да хватит вам причитать! — огрызнулась Инга. — Она была наркоманкой. Этим все и должно было закончиться. Самоубийством.
— Вовсе нет, — раздался из кабинета голос Грушина.
Тот прямо в ботинках залез на стол и, вытянув руку, коснулся крюка.
— Так я и думал: это не самоубийство. Кира была маленького роста. Ей ни за что не повеситься на этой люстре. Потолок слишком высокий. Но никак не метр шестьдесят. И еще вот это.
— Что? Что такое? — заволновался Артем.
— У нее на шее две борозды.
— Ну и что?
— А то, — отрезал Грушин. — Петля побывала на этой шее дважды. Ее сначала удушили, а потом повесили под потолок. Ну что? Я ее снимаю?
— Не смей… — сдавленно сказал Артем.
— Это же убийство! Все равно номер не пройдет!
— И все равно: не смей. Слезай оттуда. Кто считает иначе? — повернулся Артем к Силу и Валентину Борисюку.
— Надо закрыть дверь, — негромко кашлянул Валентин. — Кира нашлась. По крайней мере мы знаем, что она не прыгала с балкона.
— Грушин, слезай со стола, — мрачно сказал Артем.
Тот послушался и спрыгнул. Потом нагнулся, чтобы подобрать с пола упавшие книги.
— Стой! — схватил его за руку Артем.
— Да что ты меня все время одергиваешь!
— Вот они: десять сантиметров. Пусть лежат.
— Какие десять сантиметров? — удивился Грушин.
— Две книги. Что там у тебя? «Унесенные ветром»? В двух томах? Ну, Грушин! Удивил! Женские романы, значит, читаешь? — Артем не удержался и хмыкнул: — Допустим, она положила их одну на другую, чтобы дотянуться до крюка. А потом накинула на шею петлю и отбросила их ногами.
— А две борозды на шее? — напряженно спросил Грушин.
— А ты не допускаешь мысли, что кто-то ее увидел, снял, попытался оказать помощь, а потом, поняв, что бесполезно, испугался и водрузил обратно?
— И кто бы это мог сделать? — усмехнулся хозяин дома.
— Да любой из нас! Мы уже с полчаса бродим по дому! Больше! Парами и врозь! Сколько Кира здесь висит? Никто не знает!
— А ты, Тема, голова! Гм-м-м… Мне тоже кажется странным, что убили именно Киру. По-моему, кто-то из вас ошибся. А может, она и в самом деле повесилась?
— Может быть, мы уйдем, наконец, отсюда? — напряженно спросил Валентин. — Находиться в одном помещении с двумя трупами…
— Сид, а ты почему молчишь? — пристально глянул на плейбоя хозяин дома.
— А что я должен сказать? — ощерился тот. — Пожалеть ее? Смешно!
— И в самом деле, — покачал головой Грушин. — Смешно! Всем известно, что вы не ладили. Что ж… Выходите. Оставим все как есть.
Первым из кабинета чересчур поспешно вышел Валентин Борисюк. Следом Сид. Артем задержался, пропуская вперед Грушина.
— Да ты, никак, меня контролируешь? — с усмешкой спросил тот.
— Ты способен на любую каверзу. Нет чтобы сказать: она повесилась. Самоубийство. Тебе непременно надо копать! Давай, выходи отсюда!
