Анна Данилова - Вспомни обо мне
– Вы себе даже представить не можете, как сильно это дело попахивает криминалом. Дело в том, что после смерти жены у Анатолий Концевича появилась девушка, возлюбленная. Жизнь-то продолжается, сами понимаете.
– Вот и хорошо.
– Ее звали Лариса, и недавно ее убили.
– И что? При чем здесь я? Что вы меня все пугаете?
– Видите ли, с тех пор, как вы вернулись в город из своих странствий на Концевича были совершены покушения, а потом убили его любовницу. Создается впечатление, будто бы ему кто-то мстит за смерть Веры. И мстит, получается, сама Вера, то есть – вы!
– Мне пора. – Вероника поднялась и стукнула ножкой хрустальной рюмки по тарелке, чем сразу же привлекла внимание сидящих поблизости посетителей ресторана. – И оставьте меня в покое. Вы не имеете права обвинять меня в чем-либо. Я – совершенно посторонний человек, понимаете? И скажите об этом вашему… этому… вдовцу. А то, что убили его любовницу, так спросите у него, может, он сам ее и грохнул… Все, извините, но мне надо идти. Не могу сказать, что беседа с вами доставила мне удовольствие… Кошмар какой-то!
– Постойте!
– Что еще?
– Вы не могли бы оставить мне номер вашего телефона на случай, если у меня возникнут и другие вопросы? Это в ваших же интересах!
– В моих?
– Если вы боитесь…
– Я ничего не боюсь, но и не понимаю, зачем все это?
– Вас могут вызвать в прокуратуру, на допрос.
– Хорошо… Вот вам мой телефон… – Она достала из сумочки ручку и быстро нацарапала на салфетке номер. – Теперь все?
– Пока все.
– Чао-какао. – Она ухмыльнулась и, покачивая бедрами, решительно направилась к столику, где ее поджидал Михаил. Рита видела, как она говорит ему что-то на ухо. Судя по всему, просит его увести ее отсюда…
Узкое черное платье подчеркивало стройную фигурку, точеные ножки, обутые в изящные черные туфельки, притоптывали в нетерпении покинуть ставшее для нее неприятным место. Михаил Нольде подозвал официанта.
Рита тоже поднялась, сама подошла к администратору и оставила деньги за коньяк.
Она вышла из ресторана даже раньше, чем Вероника.
Марк спал в машине.
– Марк, проснись. Все плохо. Это, судя по всему, не Вера. Поехали домой. Знаешь, так неприятно чувствовать себя полной дурой… Во всяком случае, эта молодая особа так себя повела, что я испытала именно это унизительное чувство.
– А ты как хотела? Чтобы она первой встречной рассказала о том, каким образом воскресла? Как дышала через шланг в гробу, как ее разрывали ночью Нольде с сынком?
– Марк, ты что? Тебе сон приснился?
– Да при чем здесь сон? А как еще, интересно, она могла остаться живой, находясь в гробу? Подожди. У меня есть один вопрос к Концевичу.
Он позвонил Анатолию.
– Толя, ты как?
– Марк? Господи, ты не представляешь себе, как мне плохо. Я получил записку. Думаю, что он Веры. Она пишет, что со мной будет то же самое, что с Ларой. Теперь ты понимаешь, что меня хотят убить или довести до сумасшествия?
– Толя, успокойся. Скажи, кто и когда заколачивал гроб с телом Веры?
– Марк, ну что за вопросы ты задаешь мне на ночь глядя? Тебе совсем не жалко меня?
– Пойми, это важно. Я хочу понять, в какой момент твоя жена, притворившись мертвой, выбралась из гроба… Ведь тот парень, который оказался там, может и не иметь отношения к вашей истории, его могли похоронить позже. Предположим, Вера подкупила работников похоронного бюро, которые помогли ей покинуть гроб. Зная, что гроб пустой, они могли положить туда, позже, какой-нибудь криминальный труп. Так когда заколачивали гроб?
– После того, как все, кто стоял во дворе дома, простились с ней. Конечно, не я заколачивал, а парень из похоронного бюро. Потом они устроили гроб в катафалк, это машина такая длинная, вроде лимузина.
– Ты поехал в этой же машине?
– Нет. Я должен был запереть квартиру, позвонить в кафе, где заказывал поминки. Я приехал на кладбище чуть позже всех.
– Значит, в машине, где находился гроб, были лишь работники похоронного бюро?
– Ну да.
– А это означает…
– Я понял, Марк. Если они действительно были подкуплены Верой, то они могли выпустить ее из гроба где-нибудь по дороге.
– На кладбище гроб не открывали?
– Нет.
– А тетка? Она там была?
– Да. Она плакала и смотрела на меня так, словно это я убил ее племянницу. Говорю же, она ненавидит меня.
– Ну вот тебе и ответ на вопрос…
– Значит, это Вера. Я же говорил! И записку она написала, хотя – почерк, конечно, не ее.
– Она могла попросить написать записку любого постороннего человека, – заметила сидящая в глубине машины Рита. – Но что-то мне и теперь не верится, что это она.
Марк попрощался с Концевичем, пожелав ему спокойной ночи.
– Ну что, моя прелестная сыщица, домой?
– Домой. Может, правда бросить все и отправиться в теплые края? Так надоел этот дождь, этот холод!
– Я тебя согрею. – Марк взял ее ладонь в свою и крепко сжал.
30.
С тех пор как Михаил переехал на свою квартиру, жизнь Юлия Нольде сильно изменилась. Он остался совершенно один. И хотя они часто перезванивались и встречались с сыном, все равно тяжело было возвращаться домой, в пустую квартиру, где его ждала тишина, холостяцкий ужин, книги и телевизор. Изредка здесь появлялись женщины. Как правило, его больные, причем те, с которыми он поддерживал отношения в течение длительного времени. Однако ни одна из его любовниц на роль жены не подходила.
Большую часть его жизни занимала работа, его пациентки и желание помочь им. Однако, что бы он ни делал, как бы ни старался, все его усилия казались ему ничтожными по сравнению с тем, что мог он сделать для Веры Концевич. И не сделал…
Он много раз возвращался к этой болезненной теме и спрашивал себя: правильно ли поступил, отказав ей в помощи? И на самом ли деле он виноват в том, что случилось потом? И всегда ответ был один и тот же: Вера умерла от гепатита, от осложнений, вызванных выкидышем. От потери крови, наконец. И виноват в том, что произошло, тот парень по имени Алексей, который превратил жизнь молодой беременной женщины в ад. А еще, косвенно, муж Веры, Анатолий Концевич, который не поверил, что ее преследуют, и не предпринял ничего, чтобы ей помочь. Это все.
Однако был человек, который знал изнанку этой истории и принял в ней непосредственное участие. И этот человек, к несчастью Юлия Михайловича, был постоянно рядом с ним, и когда Нольде смотрел ему в глаза, то всегда видел в них укор. Это был его сын, Михаил. По мнению Нольде – старшего он три года назад совершил безрассудный поступок, сам же Михаил считал, что поступил правильно, и теперь, как казалось отцу, смотрел на него сверху вниз…
Хотя на самом деле все было, конечно, не так. И Михаил никогда и ни в чем не обвинял отца. Все это было плодом воображения Нольде, помноженного на чувство вины перед Верой Концевич. Это чувство, жило в нем постоянно. Возможно, так случилось потому, что он с юности хотел стать идеальным врачом, которого невозможно никогда и ни в чем упрекнуть. Он все делал для того, чтобы, достигнув определенных высот профессионализма, остаться при этом человеком, способным вылечить не только тело пациентки, но и душу. Тот цинизм, который настигал в разное время его коллег-гинекологов, не коснулся Нольде по простой причине: он осознанно хотел быть выше всех врачей, которые в душе ненавидели или презирали больных. И так получалось, что он строил карьеру, тщательно анализируя каждый свой шаг, каждый поступок, и что его доброта тоже была спланирована, обдумана.
После того, как он отказал Вере помочь избавиться от трупа ее преследователя и той трагедии, которая последовала за этим отказом, Нольде долго терзался сомнением, а правильно ли он поступил, а не совершил ли он преступление? У него было мало времени на раздумья, Вера была слишком возбуждена и не могла ждать, пока он придет в себя и примет правильное решение (в отличие от Михаила, который ни на секунду не задумывался), но потом у Нольде был целый отрезок жизни, для того, чтобы понять, что же случилось на самом деле и какой наиболее правильный совет он мог ей дать… Чтобы определиться, продолжать ли дальше жить с чувством вины, он хотел услышать мнение людей, которых хорошо знал и уважал. Но не мог же он рассказать друзьям, что произошло в его кабинете в тот роковой день… И тогда он решил преподнести им эту историю в самых различных формах и вариантах. Одному он рассказал фильм («французский, с участием Филиппа Нуаре»!!!) с подобным сюжетом, причем сказал, что он этот фильм не досмотрел и теперь мучается, не знает, как же поступил доктор, помог ли своей пациентке или нет. Другому сказал, что читал книгу («кажется, это был ранний роман Кафки…» – ни больше, ни меньше), где описываются переживания доктора, так и не решившегося помочь своей пациентке. Третьему своему другу (точнее, приятелю), кстати говоря, писателю, подкинул эту тему для нового романа. Все эти люди не были друг с другом знакомы, а потому не было риска, что в один прекрасный день они встретятся, обменяются мнениями и догадаются, что главный герой – симпатяга Нольде. Но главным – для него были их рассуждения по поводу того, как бы они поступили, окажись в подобной ситуации. И получалось, что все – ну просто герои. Ни один не понимает, как могло случиться, что доктор, причем добрейшей души человек, отказал пациентке в такой мелочи, а отказав, потом всю жизнь мучился сомнением, правильно ли поступил. Конечно, неправильно! Он трус, подлец и подонок. Это означало, что это он, Юлий Нольде – трус, подлец и подонок.
