Анна Данилова - Вспомни обо мне
– Послушайте, Вера, то, что вы рассказываете, очень страшно!
– Теперь вы понимаете, каково мне? Когда я вернулась домой, у меня была истерика, я рассказала мужу все, что случилось, но он (и на этот раз) не поверил! Да потому что в это поверить невозможно! И тогда я сказала ему, что уеду от него к тетке в Подлесное. У меня не было выхода.
– И что было потом?
– Да ничего особенного… Вернее, тогда-то мне и стало плохо, и меня привезли к вам.
– Почему вы не согласились лечь в больницу?
– Он пришел бы сюда, и мои кошмары бы продолжились. Вы поймите, он выглядит, как обыкновенный парень. У него богатое воображение, и он нашел бы способ, как сюда пройти… К тому же это больница, а не закрытое заведение. Я боюсь. Я очень боюсь.
– Ну, хорошо. Чем я могу вам помочь? Хотите, поживите у меня…
Она от удивления, кажется, онемела. Потом слабо улыбнулась.
– Нет, что вы. Все гораздо сложнее. Сегодня он появился у меня в квартире в тот момент, когда я собиралась уезжать в Подлесное. Представляете, он забрался по дереву и запрыгнул к нам на балкон, мы живем на втором этаже.
– Господи, какие ужасные вещи вы мне рассказываете!
– Да. Муж мой в командировке. Алексей об этом знал. И я.. я… У меня был один препарат… Я мало что о нем знаю. Разве что он не растворяется в воде и еще… это какое-то успокоительное, для психически больных людей, кажется. Я запекла этот порошок в бутерброде с сыром и дала Алексею. Я отравила его. Я убила его. Вот теперь все.
Она встала и подошла к окну. Нольде слышал, что она плачет.
– Вера… Вы уверены, что он мертв?
– Он долго пролежал на полу. Я подносила к его лицу зеркало – оно не запотевает. Он не дышит, понимаете? Он – мертв. Думаю, что когда он пришел ко мне, он был пьян. Возможно, произошла реакция с алкоголем. Может, у него с мозгами что… с сосудами… Я не медик, я не понимаю…
– Какой препарат вы ему дали?
– Азалептин. Целый пузырек.
– Вероятно, вы дали ему смертельную дозу. – Нольде почувствовал себя загнанным в тупик. Он многое мог предположить, но только не то, что его пациентка убила человека и теперь пришла к нему просить о помощи. Он мог бы дать ей денег, позволить пожить у себя в квартире, сделать операцию бесплатно, даже попытаться помирить, к примеру, с мужем… Но ей нужно от него что-то другое чего же она хочет?
– Мне надо избавиться от тела. Нужно, чтобы кто-то подъехал ночью к моему дому, вытащил его из квартиры и отвез куда-нибудь подальше. Вернее, нет. Машина у меня есть, но я не могу тащить тело… Да и страшно одной. А сообщать в милицию – это все равно что сесть в тюрьму. Меня посадят. Ведь я убила человека. Помогите мне.
– Помилуйте, Верочка, но как я же могу пойти туда… с вами…
У него не хватало слов, чтобы объяснить, что он не готов совершить столь рискованный поступок. Ведь если он попадется на месте преступления, то даже если он и не убивал этого Алексея, то, во-первых, ему будет трудно доказать свою невиновность, а во-вторых, он в любом случае пойдет как соучастник… Промелькнула даже мысль: а что, если эта ненормальная (да, он допустил и такое, и это оказалось очень удобным!) решила подставить его?! Предположим, он соглашается, и они вместе появляются в квартире, где находится труп, и в случае, если они будут пойманы, Вера свалит всю вину на него, на своего безотказного идиота-доктора?
Он не допустит, чтобы его жизнь закончилась таким вот ужасным и недостойным образом.
– Но вам же только надо будет выполнить мужскую работу – перетащить тело в машину… Ведь я не смогу это сделать… Даже если бы у меня не было живота. Вряд ли я бы смогла тащить труп… Там же лестница… А так, вдвоем… Мы бы могли завернуть его в ковер или уложить в какую-нибудь большую коробку, или… Я не знаю… Я ничего не знаю… Мне страшно… Я не хочу в тюрьму!
Она была убийцей, но виновной себя не считала. Ей казалось, что она жертва. Но она-то была жива, а тот парень, который был в нее влюблен, – мертв.
– Мой вам совет, Вера: свяжитесь с мужем и попросите его немедленно вернуться из командировки. Только он сможет вам помочь, тем более что в этой ситуации виновен и он… Своим равнодушием…
Она встала и подошла к нему вплотную. Лицо у нее было совершенно белое.
– Извините, Юлий Михайлович.
И все. Больше она ничего не сказала. Просто вышла из кабинета. Он не услышал даже звука ее шагов, словно она продолжала стоять под дверью в ожидании, что он переменит свое решение.
Спустя секунду из-за ширмы появился Миша. Посмотрел на отца так, что тот осел на стул… И выбежал вслед за Верой.
– Миша! – Нольде, очнувшись, распахнул дверь, хотел крикнуть, чтобы тот остановился и не совершал ошибки, что у него только одна жизнь и он не для того столько лет учился, работал, становясь хорошим врачом и достойным человеком, чтобы из-за безрассудства впечатлительной беременной пациентки сесть за решетку.
Коридор был пуст. Словно и не приходила к нему Вера Концевич, и не спал крепким сном его сын Миша.
Юлий Михайлович загасил сигарету, достал визитку следователя прокуратуры и принялся изучать ее…
28
Из дневника Анатолия Концевича
«Я видел ее вчера в ресторане. Живая и здоровая, с румянцем во всю щеку. Пусть только кто-нибудь скажет, что она умерла. Она не умерла и никогда не умирала. И все. Спектакль. Я взял себя в руки и понимаю, что эти три года она где-то пряталась, чтобы, набравшись сил, вернуться и отомстить мне. Но теперь, когда я увидел ее и понял, что она никакой не призрак, а вполне реальная (и лживая, лживая!) баба, мне уже не страшно. Страхи отпустили меня. Все было инсценировано этим гинекологом. Я сколько раз задавал себе вопрос: почему мужчины идут работать гинекологами? Что это за профессия такая? И понимаю, что они маньяки. Кто-то любит насиловать и убивать, а кто-то, кому мало одной жены, хочет целыми днями смотреть чужих женщин, представляя, что они принадлежат им. Я лично думаю так. Да и многие мужчины, мои друзья, со мной согласны. Возможно, я ошибаюсь, но мне сейчас не до этики. Я должен сделать все, чтобы разобраться с Верой. Может, конечно, я и виноват перед ней, но она уже меня наказала. Столько раз напугать меня, столько раз подвергнуть мою жизнь риску! Конечно, это она была в машине, которая чуть не наехала на меня! И видеокассету в мое отсутствие вставила в магнитофон – у нее же была возможность забрать ключи от квартиры. А я, идиот, даже не поменял замки… Хотя разве мог я предположить, что моя умершая жена вернется, откроет дверь своими ключами, возьмет с полки видеокассету и станет меня ею пугать? А потом еще и брызнет мне в лицо газом?
И разве все то, что она сейчас со мной проделывает, не указывает на то, что я был прав, что Вера – неуравновешенная и, в сущности, больная женщина?! Разве нормальный человек додумался бы до такого? Но этот доктор хорош, ничего не скажешь! Обманул меня, сказал, что Вера мертва! А она на самом деле была жива и только претворялась мертвой! И не страшно ей было? И, главное, чего ради все это?
Может… Боже, не хочется об этом думать, но вдруг Вера носила не моего ребенка, а этого самого… Нольде? Или его сына?
Но главное, что я теперь не боюсь. Я знаю, что она жива. Я пишу этот дневник для того, чтобы в случае если со мной что-нибудь случится, люди узнали, кто в этом виноват. Вера Концевич, Моя умершая жена. Вот так-то вот, господа…»
"…Уже три часа ночи, а я все еще не сплю. У себя под дверью я нашел письмо. Я вкладываю его в дневник».
«Лариса убита. То же самое ждет и тебя».
«Звонил Леня. Сказал, что они снова там. На ней черное вечернее платье, и она танцует с сыном Нольде. Надо позвонить Марку. Срочно…»
29
На этот раз Рита пришла в ресторан одна.
Звонок Концевича удивил ее. Получалось, что эта парочка, из-за которой сходит с ума вполне приличный, добропорядочный человек, радуется жизни, ходит по ресторанам, танцует, словно не имеет ко всей этой истории с гробами, трупами, маньяками и убийствами никакого отношения.
– Марк, отпусти меня. Если хочешь, подожди в машине. Но я должна сама поговорить с этой… Вероникой.
– Рита, но уже очень поздно! – Марк уже дремал, когда позвонил Концевич.
– А тебе самому не интересно узнать, кто такая Вероника Парусникова и какое отношение она имеет к Вере Концевич? Или же все-таки это одно лицо? Между прочим, когда я была в спальне Анатолия и занималась поисками вещей Веры, я нашла довольно много ее фотографий. Так вот, эта Вероника удивительно похожа на нее. А соседи говорят, что вроде бы это снимок Вероники, а может, и нет. Словно они все подкуплены или просто ослепли! Марк, тебе не кажется все это более чем странным?
– Хорошо. Поехали.
Марк и сам понимал, что этой беседы не избежать и что Рита будет не Рита, если не встретится с этой женщиной.
Рита быстро собралась, надела скромное темное платье, накинула на плечи яркую красную шаль, уложила волосы, побрызгалась духами и предстала перед сонным Марком во всем ночном великолепии.
