Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая
Изменения в стране новый генсек называл революционными, они, пожалуй, таковые и есть, но инертная масса, отученная или отлученная от политики, лишь ухмылялась – революция, где же баррикады? Но баррикады нагромождались повсюду, и пока только односторонние, такие бетонные надолбы громоздились на путях перестройки, да еще не видимые обыкновенным зрением, что он порою диву давался слепоте сторонников перемен.
Проявлял он нынче интерес и к бурным демократическим процессам в Прибалтике, там раньше других проснулись от спячки и спешили использовать до конца выпавший шанс на гласность. Что же, там еще живы люди, познавшие буржуазные свободы, им есть с чем сравнить сталинскую конституцию. Говорят, у одного из лидеров нынешнего народного фронта жив еще отец, в прошлом возглавлявший там парламент, он ли не научит сына искусству политической борьбы, не передаст опыт лавирования и тактики в парламентской борьбе. Повсюду говорят о каких-то новых партиях: «Демократический союз», «Демократический центр», «Народная партия» и народных фронтах, зарождающихся в каждой республике, организаторы которых, на взгляд Сухроба Ахмедовича, спят и видят ее не общественной организацией, а партией с вытекающими отсюда благами, а себя лидерами в роскошных кабинетах, респектабельных лимузинах, с очаровательными длинноногими секретаршами, в загородных виллах с охраной – опять все повторяется – жив Троцкий в каждом политике.
Знает Сенатор, возглавляя такой отдел, что к ним в республику зачастили эмиссары из Прибалтики и Кавказа, Молдавии, понимают новые политики, что двадцатимиллионный Узбекистан, задушенный хлопком, настоящая пороховая бочка. Едут, чтобы действовать сообща, совместно разрабатывать стратегию, чтобы в день «икс» зажечь костер одновременно повсюду и взять запутавшуюся в экономике и идеологии партию за горло. Оттого щедро делятся программами, мало отличающимися друг от друга, все как прежде, без учета местных условий и традиций, потом, думают лидеры, когда дорвемся до власти, доработаем. Знает он и кто туда из Узбекистана частенько наведывается, и всегда за государственный счет, используя служебное положение, поистине щедрая страна, если не сказать хлестче. Знает он большинство этих людей, но они чураются его, для них он официальная власть, вплотную общается со следователями Прокуратуры СССР, догадывается он, что при случае они не замедлят предъявить ему обвинение. Но Сенатор быстро успокаивается, вспоминает слова Артура Александровича, который некогда сказал, не можем же мы каждому аппаратчику доложить о ваших особых заслугах.
Смутное время, переходное, революционное, перестроечное – пытается он найти собственное определение текущей жизни, но в голову лезут сплошь газетные клише. Неформалы все-таки не сила, и на эту карту особых ставок делать не стоит, думает прокурор Акрамходжаев, хотя спешно сконцентрировал у себя материал на многих ее лидеров, Артур Александрович уважил, достал откуда-то сведения.
Наверное, у аксайского хана можно будет существенно пополнить этот пробел, продолжает рассуждать Сенатор, тот всегда далеко смотрит, не зря у него самый большой раздел картотеки называется «Политически неблагонадежные элементы», это все о партаппаратчиках, чье нутро тяготеет все-таки к другому учению, ничего с марксизмом-ленинизмом общего не имеющим. Есть подобный раздел и у самого Сухроба Ахмедовича, составленный по анонимным письмам и доносам, вот если сведения из трех источников заложить в компьютер «Атари», он станет располагать бесценной информацией, и тогда яснее представятся их цели и задачи, вырисуются силы и возможности.
Сколько новых сил, рвущихся к власти, сразу обнажилось вдруг, продолжает философствовать он, да и партию, КПСС, со счета сбрасывать не следует, она хоть и подрастеряла авторитет в народе и опешила от горлопанов, на сегодня это реальная мощь, зря заблуждаются в ее возможностях неформалы и новая поросль пантюркистов и панисламистов, разве не смешана их ориентация на ортодоксального Хомейни, это скорее отпугивает людей, чем привлекает. Вот в зеленом знамени что-то есть, зеленое знамя привлекает многих, оно генетически сидит в каждом мусульманине, этого марксисты не учли. Да откуда им было понять восточные народы, когда они толком не знали русской нации, для которой в тиши, уюте и комфорте Запада готовили революцию. А семьдесят лет унижения религии мусульман только способствовали ее твердости. Мусульманская религия аскетична, для нее необязательны роскошные храмы и мечети, для нее важна компактная среда обитания единоверцев. Ошибка марксистов, все-таки бравших за модель будущего западные государства и Россию, состояла в том, что они не учли, что мусульманские народы живут компактно на своих исконных, исторически сложившихся землях, миграции коренного населения в другие районы практически нет, и вытравить отсюда ислам невозможно, с ним можно лишь мирно сосуществовать.
Да, в зеленом знамени, долго стоявшем в углу, что-то есть, это сродни партии зеленых, неожиданно возникшей во всей Европе, в исламе привлекательно многое, особенно для тех, кто делает ставку на мораль, единство. Вот им поперек дороги, наверное, стоять не стоит…
Мысли его все время кружатся вокруг власти, кто дальше будет представлять реальную силу? Останется ли КПСС правящей партией или появятся новые политические силы в стране? Какой будет КПСС, или какие люди будут определять ее линию, такие, как Тулкун Назарович, или искренние сторонники нового генсека Горбачева, чьих рьяных последователей в крае он еще не видел, особенно в верхних партийных эшелонах? А может, если послушать новых пантюркистов, чьи листовки с программами уже появляются в Коканде и по всей Ферганской долине, Узбекистан будет развиваться самостоятельно, вне союза с Россией?
Тогда кто же придет здесь к власти? Столько лет рваться к власти и вдруг у самой вершины ее остаться у разбитого корыта. Нет, этого он не должен допустить. Значит, ему всячески надо способствовать перестройке, чтобы КПСС оставалась в крае по-прежнему единственной правящей партией? Но уверенности в этом у него нет. Наверное, мешает все-таки вечная раздвоенность души, желание сидеть на двух стульях одновременно. Да, потерпи КПСС поражение, ему несдобровать, тем более сегодня, когда он так высоко в ней поднялся, рассуждает с волнением Сенатор. А если Узбекистан каким-то образом получит самостоятельность вне федерации с другими союзными республиками, и прежде всего Россией, не означает ли это, что КПСС автоматически теряет силу в крае и переход в другую партию будет осложнен прежде всего его нынешним положением в рядах правящей? А может быть, новые силы в Узбекистане вовсе не допустят ни одного коммуниста к власти, скажут: хватит, нахозяйничались, довели, чего не коснись, до развала, в таком благодатном крае, где можно снимать три урожая в год, дехканин не может прокормить семью. Вполне возможны и такие аргументы, горестно вздыхает он. Наверное, приходят ему на память первые коммунисты областей, как Анвар Абидович Тилляходжаев, соливший золото про запас, и каратепинский хан, любивший, чтобы его скромно называли «наш Ленин».
Да, такие коммунисты долго не выветрятся из памяти народа, горестно вздыхает прокурор.
Но тут же лицо его светлеет, и он даже улыбается и с облегчением переводит дух, как же он раньше не догадался. Нет, любой власти без коммунистов никак нельзя, ведь в партии в Узбекистане состоит прежде всего артистократическая часть нации, ее белая кость, голубая кровь, какой человек из рода ходжа не имеет членского билета КПСС, покажите мне его, внутренне горячится прокурор Акрамходжаев, сам он, понятно, гордится своим происхождением. А эти люди всегда правили и будут править в крае при любой системе, при любом цвете знамени, а уж при зеленом тем более. Все партбаи сдадут членские билеты КПСС, долго служившие им надежным прикрытием и допуском к кормушке, и дружно вступят в любую другую, но тоже только правящую. Как он сразу об этом не подумал? Так же, как и все, поступит и он, и при таком раскладе никто даже не припомнит, кем был во времена правления КПСС некий Сухроб Акрамходжаев.
Уяснив для себя крайние случаи в будущем, он философски подумал – нигде в мире к власти не приходят мудрые и дальновидные, а только хитрые и коварные, живущие одним днем. После меня хоть трава не расти, после меня хоть потоп – это прежде всего о политиках, рвущихся к власти. Мудрецы и философы вопрошали во все времена: почему не учитываются уроки истории? Да потому, что историю делают неучи, недоучки. За примерами далеко ходить не надо, недоучка аксайский хан, бывший учетчик тракторной бригады, долгие годы влиял на судьбу Узбекистана больше, чем весь Верховный Совет вместе взятый. И, отталкиваясь мысленно от Акмаля Арипова, он продолжал философствовать дальше.
