Мери Райнхарт - Дверь
— Но ради Бога, Дик! Неужели вы считаете, что в доме был кто-то другой?
— Нет, давайте подумаем. Блейк болен или говорит, что болен. Но он вдруг приезжает сюда глухой ночью, причем сам ведет машину, а это ведь больше девяноста миль. Здесь встречается с мистером Сомерсом и возвращается обратно, наверное, не раньше, чем к рассвету. Хорошая прогулка для больного! И эта секретность! Зачем? Если бы он захотел приехать, то мог бы просто сесть в поезд. Полиция все равно не могла ему помешать — нет оснований. Взял бы чемодан и приехал. Или нанял санитарную машину. Он же приедет на похороны, да?
Я села — вдруг задрожали колени. Дик взглянул на часы.
— Когда приходит на работу ночной сторож?
— Понятия не имею.
— Вот с ним надо поговорить.
Тут я решила рассказать ему и о Мэри, и о стакане. Слушал он внимательно, но когда я объяснила, что она действительно нашла карточку и я не уверена, что она ничего не выбросила в окно, он только отмахнулся.
— Подождите. Надо разобраться, есть третье преступление или нет. Во-вторых, кому надо убивать человека, которому и так осталось жить всего несколько месяцев? Но пусть так. Пусть даже в стакане был яд. Что-нибудь быстродействующее, типа цианистого калия. Все равно сначала придется признать, что Говард, когда пил виски, разговаривал с человеком, которого знал и которому доверял. Он ничего не опасался, просто выпил виски. Но тут же надо признать и другое: Мэри Мартин знала, что Говарда убьют, и знала, как это сделают. И она предупреждает Джуди, чтобы его не оставляли ночью одного. Не она же это сделала?
— Не знаю, — ответила я в растерянности.
— Как я понимаю, шансов на вскрытие нет?
— Если ничего не говорить миссис Сомерс, то нет. Если сказать — тоже нет. Ведь замешан ее брат.
Мы, конечно, ничего этого Джуди не сказали. День прошел достаточно спокойно. Все так же приходили и уходили люди, приносили цветы, Мэри Мартин все так же церемонно ходила по комнатам и вела свои аккуратные записи.
Ближе к вечеру она попросила разрешения пойти переночевать к себе домой, и я ее отпустила. Но она осталась к обеду и ушла только в девять, а в девять пятнадцать мне позвонил Дик.
— Послушайте, — сказал он, — я тут рядом в аптеке и хочу, чтобы вы знали: в том, о чем мы говорили сегодня, что-то есть.
— Что же?
— По поводу этой дамы. Вы понимаете, о ком я?
— Да.
— Так вот. Она расспрашивала ночного сторожа. Любопытно, да? Я и подумал, что надо вам сказать, чтобы вы могли проследить, как и что.
Он повесил трубку, предоставив делать выводы мне самой.
Я помню, что в тот вечер в доме был адвокат Говарда Алекс Дэвис. Он удобно устроился в библиотеке в кресле с бокалом старого портвейна. Наверное, именно сочетание хорошего вина и не менее хорошего обеда сделало его необычно разговорчивым. Алекс Дэвид был толстяком с маленькими черными и очень острыми глазками на широком лице.
— Вероятно, вы знаете, — заявил он, — что наследство большое. Даже больше, чем думают. Бедный Говард не афишировал своих дел.
— Завещание, полагаю, осталось?
— Да. Думаю, оно справедливое. Он позаботился и о слугах, и о благотворительности, и кое-что также оставил брату миссис Сомерс.
— А Уолли? — спросила я.
Он откашлялся:
— Он уже помогал Уолли. Были ведь неудавшиеся предприятия, прошлым летом оплатили кое-какие счета. Но найдено очень хорошее решение: траст-фонд с существенным доходом. Доход не очень большой, но — существенный. Конечно, эта информация конфиденциальна. Я — один из душеприказчиков.
И тут я увидела, что последнее ему особенно нравится. Свидетельствует о доверии и обещает определенное вознаграждение. Он уже видел свое имя во всех газетах: размер состояния, расчет суммы налога на наследство и комиссионных. «Мистер Александр Дэвис и Компания гарантийного фонда, душеприказчики».
Он откинулся в кресле и похлопал себя по довольно заметному животику.
— Говард умел делать деньги, — заявил он. — Очень многие будут удивлены.
Я слушала уже не очень внимательно, думая о Мэри и ее разговоре с ночным сторожем. Поэтому, когда довольный собой Алекс Дэвис отбыл, я пошла в кабинет Кэтрин и осмотрелась повнимательнее. Стол был пуст. Не было видно ни одной из тех маленьких вещиц, которые Мэри Мартин всегда держала под рукой. Их не было ни в ящиках стола, вообще нигде.
Внезапно до меня дошло, что Мэри Мартин ушла. И ушла навсегда.
Джим приехал на похороны в полдень на следующий день. Если бы не некоторая бледность — все-таки не выходил из дома три недели, — он выглядел так же, как и всегда: безупречно одетый, в черном галстуке и с черной повязкой на рукаве. У меня не было никакой возможности поговорить с ним первой. Он сразу же ушел в комнату Кэтрин, и даже обед им отнесли прямо туда.
До самого окончания прощания с телом дома он появился на людях всего один раз, во время печальной процедуры выноса Говарда. Но и этого оказалось достаточно. Двигаясь в этой медленной и берущей за душу процессии, он почти лицом к лицу столкнулся с человеком, которого, как я потом узнала, звали Чарльз Пэррот. Этот мужчина средних лет в надвинутой на лицо кепке занимался стульями, которые обычно заказывают в таких случаях: приносил их, раскладывал и расставлял рядами. Когда Джим проходил мимо, мужчина посмотрел на него долгим и внимательным взглядом, на что тот, вероятно, не обратил никакого внимания.
Я при этом не присутствовала. Имя Чарльз Пэррот мне ничего не говорило. Но придет время, и Чарльз Пэррот сыграет свою роль в нашей трагической истории и внесет свой вклад в ее не менее трагическую развязку. Дело в том, что Чарльз Пэррот, которого неведомыми мне путями провел в дом Дик, был ночным сторожем. И он опознал Джима Блейка как человека, схожего по телосложению и общему виду с посетителем, о котором два дня назад ему говорил Говард.
Находясь под присягой, он, однако, упорно отказывался дать безоговорочные показания.
— Он так же сложен. Похож на того. Но больше сказать ничего не могу.
И вот Джим, ни о чем не подозревая, ходил по квартире, поправлял цветы, включал свет, а Пэррот за ним наблюдал. Сторож исчез только тогда, когда Джим вновь поднялся наверх, чтобы напоследок побыть с Кэтрин и Джуди в комнате Говарда. Уолли туда не пригласили. Ему предоставили право быть там, где он хочет, но одному. Вероятно, это было жестоко и уж наверняка глупо. Кэтрин, по существу, плюнула ему в душу.
Он один сидел во время службы, один стоял у могилы отца. Возможно, до того у него и были какие-то колебания, но тут он, наверное, и принял решение. В тот же вечер он навестил Алекса Дэвиса и полчаса провел с ним наедине в его библиотеке. Когда Уолли уходил, адвокат, еще утром чопорный и довольный собой, был на грани апоплексического удара.
Еще через полчаса Алекс Дэвис уже нетерпеливо звонил в дверь квартиры Кэтрин и требовал немедленной встречи с хозяйкой. Его сразу же впустили и проводили наверх, но Джуди и я узнали об этом не сразу.
Джуди была настроена поговорить с Джимом и попросила меня присутствовать при встрече.
— Я больше так не могу, — нервно сказала она. — Он там был. Почему он ничего не говорит? Он должен понимать, что ночной сторож его видел. Даже если отец… был жив, когда он уходил, почему он ничего не говорит?
Но реакция Джима на ее первый же вопрос повергла нас обеих в изумление. Он отрицал абсолютно, категорично и почти яростно, что был у Говарда Сомерса в день его смерти.
— Я был здесь? Но это безумие. Зачем мне приезжать подобным образом? Джуди, ты просто утратила здравый смысл.
— Но здесь кто-то был, причем назывался твоим именем. Он звонил с дороги, из какого-то города.
Когда же она рассказала то, что знала, он страшно изменился в лице. Ее версия не только предполагала, что Говарда убили, но и ставила его самого в крайне затруднительное положение, если не сказать больше. Что он теперь мог сделать, к кому обратиться? Идти к Кэтрин и требовать эксгумации тела? В то время как полиция уже наблюдала за ним, а возможность обнаружения яда не была нереальной? Сидя в кресле, щеголеватый и подтянутый, он наверняка думал обо всем этом.
— Это ужасно, ужасно, — повторял Джим. — А этот ночной сторож? Он говорит, что узнал меня?
— Он говорит, что посетитель был твоего роста и сложения.
Неожиданно Джим разъярился:
— Так этот парень, этот Пэррот — он, значит, прятался? Его привели, чтобы он меня рассмотрел? Боже мой, Джуди! Ты хочешь посадить меня на электрический стул? Меня здесь не было! Каким, к черту, образом я мог сюда попасть? Я болен уже несколько недель. Если кто-то приехал сюда, воспользовался моим именем и представлялся мной, то он лжец и самозванец. Перед Богом клянусь, я уверен, что он еще и убийца. Зачем мне было приезжать сюда ночью? Я и так мог приехать в любое время.
