Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера
— Постараюсь, Василий Иванович! Хотя нам теперь за молодыми трудно угнаться.
— А ты сам и не гоняйся, ты организуй всё, как надо, и можешь пропалывать редиску.
На этом приём закончился. Охранник проводил гостя до ворот, где его ждал персональный автомобиль.
После ухода Калмыкова Василий Иванович позвонил по линии правительственной связи, и известный только ему абонент коротко сообщил, что подполковник Каледин занимается расследованием серии убийств, и никакого отношения к расследованию аварии в городе Энске не имеет. К тому же проверка по факту аварии на Уральском механическом заводе уже закончена. Криминала нет, дело закрыто. Василий Иванович сухо поблагодарил и положил трубку. Однако на сердце у старого управленца было неспокойно, и причина этого беспокойства ему была хорошо известна. — Каледин, — повторил он вслух, словно пробуя слово на вкус. — Действительно фамилия белогвардейская! Где ты сейчас, вражий сын?
Глава 16
15 часов 35 мин. 28 сентября 20** года.
г. Москва. Ленинградское шоссе
Манюню Кантемир увидел из окна автомобиля сразу, как только проскочил поворот. Она стояла возле красной «Audi» и беспомощно озиралась вокруг. Капот иномарки был открыт, что на языке Манюни означало «SOS».
Женщина провожала взглядом проезжавшие мимо автомобили, капризно надувала красиво очерченные губки и даже рассерженно топала стройной и в меру обнажённой ножкой. Можно было поднять руку и просемафорить проезжающим водителям, но у Манюни, видимо, было другое мнение. Весь её рассерженный вид как бы говорил: «Ну, вы, мужланы! Разуйте глаза! Вот перед вами стоит красивая и молодая женщина, которая на вас в обычной обстановке и не взглянет! Так что пользуйтесь моментом: остановитесь, выйдите из машины, припадите к моим стройным ногам, и тогда я, так и быть, приму от вас помощь»!
Однако мужчины делали вид, что Манюни не существует, и с каменными лицами проезжали мимо.
— Здесь явная подстава, — было написано на лицах водителей. — Не может быть, чтобы такая яркая и красивая баба так долго стояла одна, и ей никто не помог. Тут что-то нечисто. Точно, подстава!
С Манечкой Поливановой, или Манюней, как её называли в среде московских тусовщиков, Кантемир познакомился около трёх лет назад, когда расследовал смерть высокопоставленного кремлёвского чиновника на съёмной квартире. Дело предавать огласке было крайне нежелательно, так как чиновник представлял Российское государство на одном крупном международном форуме, и его смерть в очень пикантной обстановке могла бросить тень на гордо реющий российский триколор. Поэтому, по указанию Президента, это дело у «ментов» забрали и поручили Каледину. Как всегда, расследование следовало провести тихо, «по-семейному»! Однако совсем тихо не получилось. В ходе расследования выяснилось, что смерть кремлёвского чиновника в постели юной любовницы была не случайной. Оказалось, подсуетились иностранные конкуренты, которые в начале расследования хотели Каледина купить, а когда не сошлись в цене — удавить. Не получилось! И надо отдать должное Манечке Поливановой, которая, сама того не ведая, вовремя «слила» Кантемиру нужную информацию и тем самым спасла его в частности и всю операцию в целом. Разрабатывать Манюню в оперативном плане было легко и где-то даже приятно. Вся оперативная комбинация уложилась в одну ночь пламенной любви, после чего оба разбежались в разные стороны: Каледин реализовывать полученную информацию, а Манечка обсуждать в кругу подруг бурный, но скоротечный роман.
Так же, как и Эльвира Сатти, Манюня была состоятельной «кочевницей», только кочевала не по чужим постелям, а по роскошным особнякам, куда входила в качестве законной жены. В любви Манюне везло, как никому. Примерно раз в три года, используя свою красоту и обаяние, Манюня в очередной раз выходила замуж. Однако замужество, как правило, длилось недолго: супруг или погибал в результате бандитских разборок или несчастного случая, или подавал на развод, застав дражайшую супругу в объятьях другого мужчины.
— Ты всё неправильно понимаешь! — в очередной раз кричала Манечка разъярённому мужу, пытаясь одновременно сделать два дела: поспешно натянуть на себя кружевные трусики и вытолкать из спальни обнажённого любовника.
Так же, как и Сатти, Манечка не могла отказать себе в чувственных удовольствиях. Во время развода Манечка не привередничала и не пыталась урвать от состояния бывшего супруга кусок побольше, чем сыскала себе репутацию не хищницы, а слабой женщины, которой просто по жизни не везёт с мужиками.
Получив при разводе причитающуюся ей долю, Манюня тут же улетала в далёкие страны с жарким климатом, где за пару месяцев умудрялась растратить большую часть отступных или нечаянного наследства. После чего госпожа Поливанова снова появлялась в Москве, где основательно и без суеты приступала к поискам нового мужа. И, надо сказать честно, ей это удавалось.
Сейчас, стоя на обочине Ленинградского шоссе рядом заглохшей «Audi», Манюня как раз находилась в брачном поиске. Очередной муж-миллионер, выдававший себя за арабского бизнесмена, оказался заезжим аферистом из Азербайджана. В результате Манечка вместо нефтяных вышек и нефтеперегонного завода получила моральный ущерб в виде развившегося у неё комплекса брошенной жены и финансовые затраты в виде оплаты услуг адвоката и различных судебных издержек.
Каледин притормозил рядом с театрально страдающей Манечкой, и, приоткрыв тонированное стекло, небрежно спросил: «Слышь, плечевая, у тебя оплата почасовая или за ночь»? Манюня уже было воспрянувшая духом, поняла, что её приняли за проститутку, мгновенно приготовилась к отпору и стала напоминать рассерженную кошку. Однако, увидев на виске водителя знакомый шрам и упрямо спадающий на открытый лоб непокорный локон, признала «душку военного» и ласково обозвала его дурачком. Через минуту Манюня уже сидела в машине рядом с Кантемиром, и, активно жестикулируя, что-то пыталась ему рассказать. Кантемир нисколько не волнуясь, что о нём подумает пассажирка, заткнул правое ухо пальцем, а к левому приложил сотовый телефон.
— Ты меня не слушаешь! — взвилась Манюня.
— Не сейчас. — спокойно ответил Каледин и вызвал по телефону эвакуатор. После чего подошёл к сиротливо стоящей на обочине «Audi» и закрыл капот. Потом проверил салон автомобиля и с переднего сиденья забрал забытую Манюней красную сумочку. — Ты автомобиль под цвет сумочки подбирала, или наоборот? — усаживаясь на водительское кресло, с усмешкой спросил он Манечку.
— Когда мой несчастный Серж подарил мне машину, эта сумочка у меня уже была! — со слезой в голосе парировала пассажирка.
Серж был у Манюни третьим, а может, четвёртым мужем. С самим Сержем или Сергеем Арутюновичем Ганиевым — выходцем из Владикавказа, Кантемир лично знаком не был, но слышал, что последний очень быстро поднялся на фальшивой водке и входил в число так называемых «водочных королей» Северной Осетии и Ингушетии. Через пару лет счастливого с Манечкой брака Серж поехал в родной город разбираться о причинах срыва поставки очередной партии водочной продукции в Москву. Поехал и не вернулся. Оппонент Сержа оказался проворней, и в пылу дискуссии первый выхватил пистолет. Серж опоздал на какое-то мгновенье, и это стоило ему жизни. После похорон родственники мужа Манюню к водочному бизнесу не допустили. В ответ Манечка подала в суд, но всё решилось миром. Безутешной вдове досталась трёхкомнатная квартира в центре Москвы и деньги на счетах покойного мужа. Весь бизнес отошёл многочисленной родне Сержа Ганиева.
— Куда мы едем? — успокоившись, игривым тоном осведомилась ветреница.
— А куда бы ты хотела? — не глядя на неё, спросил Каледин.
— К тебе. — ничуть не смущаясь, заявила Манюня.
Кантемир бросил взгляд на часы: было без четверти четыре. День клонился к закату, и не было ничего предосудительного в том, чтобы поужинать в компании красивой женщины. — Чем чёрт не шутит, а может, и в этот раз девочка подкинет мне нужную информацию. Ведь вращается она в высших тусовочных сферах, а там какие только сплетни не ходят. Может, мне повезёт, и среди информационного навоза я отыщу жемчужину, — мысленно оправдывал свои действия «офицер для деликатных поручений», ловко лавируя в вечернем потоке машин.
— Давай закажем на дом роллы с копчёным угрём, маринованным имбирём и васаби, и много-много саке. Я напьюсь и буду изображать гейшу, — предложила Манечка, и Кантемир боковым зрением увидел, как в её глазах заплясали бесенята.
— Заманчиво. Однако что это тебя на восточную экзотику потянуло? Может, лучше взять русской водки и солёных огурцов? В конечном счёте эффект будет тот же.
— Да ну тебя! — надула губки Манюня. — Последнее время в моей жизни всё так пресно и безрадостно, а тут ещё и ты лишаешь меня последнего удовольствия.
