Харлан Кобен - Один неверный шаг
— Ну конечно! — воскликнул он. — Анита! — Чанс, ты помнишь Аниту?
— Разумеется, — пропел Чанс. — Просто, боюсь, я никогда не знал ее фамилию.
После этого они оба расплылись в улыбках, как ведущие утренней программы новостей.
— Сколько лет она у вас работала? — снова спросил Майрон.
— Ну, этого я не знаю, — ответил Артур. — Полагаю, год или два. Точно не помню. Заботы по дому не входили в круг наших с братом обязанностей. Такими вещами обычно занимаются матери.
Опять отрицание под благовидным предлогом. Любопытный факт.
— Вы, случайно, не помните, почему она ушла от вас?
Артур Брэдфорд продолжал улыбаться своей словно замороженной улыбкой, но при этом в его глазах что-то происходило. Зрачки стали расширяться, и на мгновение Майрону показалось, что ему трудно сфокусировать взгляд. Потом Артур повернулся к Чансу. В данную минуту оба выглядели довольно неуверенно, словно не зная, как отразить направленную на них массированную атаку. Отвечать на вопрос им явно не хотелось, но равным образом не хотелось терять потенциальные долларовые вливания со стороны «Лок-Хорн секьюритиз».
Артур заговорил первым, решив переломить ситуацию в свою пользу.
— Нет, этого я точно не помню, — произнес он, после чего привычно воззвал к брату: — А ты, Чанс?
Чанс развел руками со своей знаменитой мальчишеской улыбкой.
— Люди приходят, люди уходят… — Он посмотрел на Уина, словно желая сказать: «Ты-то уж точно знаешь, как это бывает, не так ли?» Но глаза Уина сохраняли выражение, которое невозможно было расшифровать, и успокоения не сулили.
— Она ушла сама или ее уволили?
— Сильно сомневаюсь, что уволили, — быстро сказал Артур. — Моя мать была очень добра к прислуге. Если и увольняла кого-нибудь, то подобные случаи можно пересчитать по пальцам одной руки. Это не в ее характере.
Брэдфорд был прирожденным политиком. Он мог сказать правду или солгать — для него это не имело значения. Однако при любых обстоятельствах нетрудно предположить, что если факт увольнения несчастной чернокожей служанки с работы в богатой семье выплывет на поверхность, то это вызовет в прессе ненужный шум. Политик осознает такие вещи в одно мгновение, и еще одно мгновение уходит у него на то, чтобы подготовить приемлемый ответ. Истина в данном случае не играет никакой роли. Она топчется в задних рядах в компании с реальностью, уступая место грамотно сделанной картине по мотивам, предназначенной для широкой публики.
Между тем Майрон продолжал давить на Брэдфорда:
— По словам членов семьи, Анита Слотер работала здесь вплоть до того дня, когда неожиданно исчезла.
Братья были слишком умны, чтобы раскрыть рты и в унисон выпалить: «Как исчезла?» — Но Майрон решил все же дождаться их реакции. Люди ненавидят повисшую в комнате тишину и часто позволяют себе необдуманные слова только для того, чтобы ее нарушить. У копов существует старый трюк: молча сидеть перед подозреваемым и ждать, когда тот выкопает себе могилу собственными объяснениями. С политиками ситуация куда сложнее и интереснее. Они достаточно умны, чтобы знать, что язык надо держать за зубами, но генетически совершенно к этому не способны.
— Извините, но я ничего не могу добавить к сказанному ранее, — произнес наконец Артур. — Как я уже говорил, такими проблемами в нашей семье занималась мать.
— В таком случае, может, мне поговорить с ней? — сказал Майрон.
— Мама неважно себя чувствует. Ей, бедняжке, давно уже за восемьдесят.
— И все-таки я бы хотел попытаться.
— Боюсь, это невозможно.
В голосе Артура послышались стальные нотки.
— Понятно, — сказал Майрон. — А вы знаете, кто такой Хорас Слотер?
— Нет. Но могу предположить, что это родственник вышеупомянутой Аниты.
— Это ее муж. — Майрон перевел взгляд на Чанса: — А вы его знаете?
— Точно не скажу, — ответил Чанс. — По крайней мере у меня ничего с этим именем не связано.
— Вот как? А согласно записям его телефонных разговоров он дважды звонил в штаб-квартиру вашей избирательной кампании. Причем не так давно.
— В нашу штаб-квартиру звонят множество людей, — сказал Артур, а секундой позже со смешком добавил: — Во всяком случае, я на это надеюсь.
Чанс тоже пару раз хихикнул. Ну и мерзкие же ребята эти Брэдфорды, подумал Майрон.
— Думаю, что все-таки звонят, — сказал он и посмотрел на Уина. Последний кивнул, после чего они начали подниматься с места.
— Спасибо, что уделили нам время, — произнес Уин. — Мы себя еще покажем.
Братья изо всех сил старались скрыть овладевшее ими изумление. Наконец Чанс не выдержал:
— Что, черт возьми, это значит?
Артур выразительно посмотрел на него, заставив замолчать. Он тоже встал с кресла, чтобы пожать гостям на прощание руки, но те уже были у двери.
Майрон повернулся и, пародируя киношного инспектора Коломбо, произнес:
— Забавно.
— Что именно? — осведомился Артур Брэдфорд.
— То, что вы так плохо помните Аниту Слотер. Честно говоря, я предполагал обратное.
Артур развел руками:
— За годы существования поместья у нас работало довольно много разных людей.
— Не сомневаюсь, — сказал Майрон, переступая порог. — Но многие ли из них обнаруживали труп вашей жены?
Браться замерли, обратившись в подобия мраморных статуй, — такие же недвижимые, молчаливые и холодные. Майрон не стал ждать дальнейшего развития событий. Пропустив вперед Уина, он вышел из библиотеки и захлопнул за собой дверь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Когда они выезжали из ворот поместья, Уин спросил:
— Ну и чего конкретно мы сегодня добились?
— Двух вещей. Первая. Я хотел выяснить, есть ли им что скрывать. И теперь точно знаю, что есть.
— И на чем основываются твои выводы?
— На их лжи и уловках.
— Так они же политики, — сказал Уин. — Они будут врать и выкручиваться, даже если ты спросишь, что они ели на завтрак.
— А ты разве не думаешь, что за всем этим что-то стоит?
— Сказать по правде, думаю, — ответил Уин. — А вторая вещь?
— Я хотел, чтобы они основательно разволновались.
Уин ухмыльнулся. Идея ему понравилась.
— Итак, что у нас следующим номером, друг индейцев Кемо Сабе?
— Нам необходимо расследовать обстоятельства преждевременной смерти Элизабет Брэдфорд, — сказал Майрон.
— И как ты собираешься это делать?
— Сверни на Южно-Ливингстонское авеню. Я потом скажу тебе, где сделать следующий поворот.
Ливингстонский полицейский участок располагался рядом с ратушей и через дорогу от публичной библиотеки и школы высшей ступени. Фактически здесь находился городской центр. Майрон вошел в участок и попросил позвать офицера Франсин Нигли. Франсин окончила школу через дорогу в тот же год, что и Майрон. Он надеялся, что ему повезет и она окажется в участке.
Сидевший за столом дежурного сурового вида сержант проинформировал Майрона, что «офицер Нигли в данный момент на территории участка отсутствует». Однако по прошествии некоторого времени сержант сменил гнев на милость и, переговорив с кем-то по телефону, уже менее официальным голосом добавил, что она отправилась на обед и при желании ее можно найти в закусочной «Ритц».
«Ритц» представляла собой довольно неприятную забегаловку. Построенная в прошлом веке из благородного красного кирпича, она не так давно была отремонтирована, в результате чего обрела ядовито-зеленые стены и дверь цвета лосося. Сторонний наблюдатель посчитал бы подобную цветовую гамму слишком смелой даже для местного прогулочного судна «Карнавал круиз», а не то что для заведения общепита. Короче говоря, Майрон ненавидел эту забегаловку всем сердцем. А в школьные годы, наоборот, любил, поскольку стены у нее были нормальные, кирпичные, еда простая, но вкусная, а тогдашнее непретенциозное название «Наследие» свидетельствовало о связи времен. Заведением, которое работало тогда двадцать четыре часа в сутки, владело семейство натурализовавшихся греков. В то время казалось, что вышел такой закон: передавать грекам все подобные забегаловки. Посещала «Наследие» в основном молодежь, преимущественно учащие школы высшей ступени, перехватывавшие там гамбургеры или жареную картошку в свободные пятничные или субботние вечера. Майрон и его друзья, нарядившись в яркие спортивные костюмы, посвящали уик-энды различным домашним вечеринкам, но где бы они ни находились, в конце концов почему-то обязательно оказывались там. Майрон попытался воскресить в памяти, чем они занимались на этих вечеринках, но ничего выдающегося припомнить не смог. В те годы он почти не пил, поскольку алкоголь вызывал у него тошноту, а в смысле наркотиков был столь же невинен, как герои известного семейного романа XIX века «Поллианна». А что, спрашивается, он делал тогда на подобных сборищах? Разумеется, слушал музыку — это само собой. Все эти громыхавшие в динамиках «Дуби бразерс», «Стиди Дэн» и «Супертрэмп», исполнители которых черпали вдохновение в лирике популярного тогда музыкального направления «Блю ойстер калт сонгс». Типа: «Привет, старик, как думаешь, Эрик действительно имел это в виду, когда говорил, что хочет трахнуть твою дочь на грязной дороге?» — и так далее, и тому подобное… Потом Майрон вспомнил, что в те годы у него изредка случались-таки интрижки с девушками, учившимися в его школе. Такого рода встречи обычно ограничивались одним-единственным сближением, после которого партнеры старались не смотреть друг на друга, не разговаривали и избегали оставаться наедине вплоть до выпуска из школы. Но наверное, в вечеринках было что-то еще. Майрон, к примеру, ходил на них, поскольку подсознательно опасался пропустить нечто важное. Увы, как выяснилось позже, ничего особенно интересного или важного там не происходило. Они почти не отличались друг от друга и в ретроспективе представлялись куском некоего однообразного ландшафта, затянутого туманом.
