Анна Князева - Кольцо с тремя амурами
Мать выпрямилась и категорично спросила:
– Говори, что тебе надо?
– Проверить одну лабораторную карту, – честно сказала Дайнека.
– Правильно говорить – амбулаторную.
– Хорошо. Амбулаторную.
– На это Люся никогда не пойдет.
– В этом нет ничего криминального.
– Говорю тебе, она не будет этого делать.
– Мам… – Дайнека смолкла, пытаясь найти аргументы. – Той девушки нет в живых уже тридцать лет. Возможно, в ам-бу-ла-тор-ной карте есть сведения, которые помогут найти убийцу.
– Ее точно убили? – спросила Людмила Николаевна.
– Нет тела – нет убийства, – заученно повторила Дайнека. – Но тете Люсе скажи, что ее нет в живых.
– Я должна ей звонить?
– Ма-а-ам…
– Ладно. – Мать взяла телефон. – Что говорить?
– Свиридова Елена Сергеевна, шестьдесят седьмого года рождения. Была на приеме в конце марта восемьдесят четвертого года.
– В поликлинике?
– Скорей всего, да.
– Хорошо. – Людмила Николаевна сделала вызов и прижала телефонную трубку к левому уху. – А ты поди пока погуляй.
Дайнека отправилась по берегу к пляжу. Дошла до его окончания и неспешно вернулась обратно. Мать все еще держала телефон возле уха.
– Ну, что?
– Пошла искать твою карту.
Дайнека испуганно перекрестилась:
– Не мою, а Свиридовой.
– Ты действительно думаешь, что карта существует?
– Девушку видели на территории больницы с мужчиной.
– Сколько ей тогда было? – осведомилась Людмила Николаевна.
– Почти восемнадцать.
– Ага…
– Что? – поинтересовалась Дайнека.
– Я догадываюсь, в каком отделении лежит ее карта.
– В каком?
– Подожди! – Мать подняла руку и одновременно опустила глаза. – Да! Люся, я слушаю. Нашла? Есть? Свиридова?
– Мама, спроси ее адрес…
– Подожди!
– Про адрес спроси! – повторила Дайнека.
– Люся! На карте записан ее адрес? – выслушав, повторила Дайнеке: – Улица Ленина, 18.
– Она…
– Так, так… – Людмила Николаевна долго и внимательно слушала. – Это все? Ага… Спасибо Люся!
– Ну, что? – встревоженно спросила Дайнека.
– Как я и думала, карта была в женской консультации.
– Мам, говори…
– В конце марта твоя Свиридова обращалась по поводу беременности. И ей поставили срок двенадцать недель.
– А потом?
– В карте только одна запись. Больше она не приходила.
Дайнека опустила голову и посмотрела под ноги, на траву.
– Так вот зачем они ездили в Красноярск…
– Свиридова была несовершеннолетней, да еще не замужем. Как бы она пошла в женскую консультацию здесь, в Железноборске? В те времена нравы были иные. Ее бы мгновенно ославили на весь город.
– Значит, она была беременна…
Людмила Николаевна заворочалась в кресле.
– Давай-ка вернемся, что-то мне нездоровится.
Дайнека взялась за спинку инвалидной коляски и покатила ее в сторону дома.
Вечером вся семья Кораблевых вместе с Дайнекой и ее матерью играли в лото. Витольд Николаевич вытащил из мешка деревянный бочонок и выкрикнул:
– Тридцать пять!
– У меня двое в подвале, – обрадовалась Мария Егоровна и закрыла монетками два квадрата в нижнем ряду карточки.
– Барабанные палочки! – объявил Кораблев.
Дайнека растерянно взглянула на мать:
– Что это?
– Значит – одиннадцать. – Людмила Николаевна взяла монетку и прикрыла квадратик в верхнем ряду своей карточки. – Не зевай!
Игра шла до полуночи. Потом пили чай с вишневым вареньем. Дайнеке попалась косточка, и у нее раскололся зуб. В ужасном настроении она ушла к себе в комнату.
– Завтра иди к стоматологу! – велела ей мать.
Буркнув что-то в ответ, Дайнека легла в постель и повернулась лицом к стенке.
Глава 32. Признание
Утром Дайнека отправилась в стоматологию. Получив талончик на десять, в кабинет попала только в одиннадцать. В кресло села не сразу, потому что врач вышел по каким-то своим делам. Когда возвратился врач, стали ждать медсестру. Часам к двенадцати ей наконец велели открыть рот, всадили в десну укол и, не дожидаясь, пока онемеет, стали сверлить.
Из кабинета она вышла с раздутой щекой и кучей впечатлений. Ни одно из них не показалось приятным.
Дайнека брела по длинному коридору к лестнице, которая вела на первый этаж. Прошла мимо двери с табличкой «Старшая медсестра», потом – «Операционная». На следующей двери была надпись «Главный врач». Дайнека скользнула по ней глазами и, сделав несколько шагов, замерла. Вернулась назад, прочла: «Главный врач стоматологической поликлиники Суворов Михаил Андреевич». Поразмыслив, решила, что, может, это совпадение, и главврач – совсем не бывший парень Лены Свиридовой. Однако с учетом того, что Железноборск не был городом-миллионником, вероятность такого совпадения приближалась к нулю.
Дверь кабинета открылась, оттуда вышел плотный пятидесятилетний мужчина и направился по коридору к лестнице. Заглянув в какую-то дверь, сказал:
– Я на обед.
– Хорошо, Михаил Андреевич, – ответил девичий голосок.
Дайнека двинулась следом, спустилась по лестнице и вышла из поликлиники. То отставая, то шагая с ним вровень, она лихорадочно соображала, что предпринять. Догнать, остановить и потребовать разговора было бы неуместным. Человек шел на обед и, скорей всего, не собирался ни с кем говорить. Можно было дождаться, пока он вернется, и навестить его в кабинете. Тогда для чего она сейчас шагала за ним?
Чем дольше продолжалось преследование, тем бессмысленней оно становилось. Наконец Суворов свернул во двор и набрал код на подъезде. Дайнека заторможенно смотрела, как он исчезает в темном проеме и как неумолимо закрывается дверь. В последний момент она все-таки юркнула вслед, и железная дверь прищемила подол ее цветастого платья. Выдернув его из щели, Дайнека поднялась на первый этаж, свернула к лестнице… и нос к носу столкнулась с Суворовым. Он схватил ее за локоть и отчетливо произнес:
– Зачем вы за мной следите?
– Я? – испуганно спросила она. – Вовсе нет.
– Вы преследовали меня от самой поликлиники! Зачем?
– Отпустите! Мне больно!
– Отвечайте на мой вопрос!
Дайнека закрыла глаза и быстро сказала:
– Мне нужно с вами поговорить.
– О чем?
– О Лене Свиридовой.
Хватка сразу ослабла. Дайнека искоса посмотрела, что будет дальше. Он распахнул дверь.
– Заходите в квартиру.
– А если я не пойду?
Суворов строго спросил:
– За кого вы меня принимаете?
Дайнека послушно вошла в квартиру, и за ней захлопнулась дверь.
– Итак, зачем я вам нужен?
– Вы были другом Лены Свиридовой?
– Я не был ей другом, – помолчав, он уточнил: – Я любил ее.
– Что изменилось в ее жизни перед тем, как она пропала?
– Она меня предала, – тихо сказал Суворов.
– Можете объяснить, в чем было дело?
Михаил Андреевич огляделся, понял, что до сих пор стоит у двери, и пригласил:
– Давайте пройдем в комнату.
Они сели за стол друг против друга.
– Вы сказали – она предала. В чем?
– Сначала скажите, кто вы такая и к чему весь этот разговор.
Ей пришлось рассказать про паспорт и сумочку. Поразмыслив, рассказала еще про Труфанова, на что Суворов отреагировал нервно и очень серьезно.
– Думаете, если расскажу, то помогу ее разыскать?
– Или найти убийцу… – уточнила Дайнека. – Могу я продолжить?
– Спрашивайте.
– В чем она вас предала?
Суворов заговорил медленно, не поднимая глаз от стола.
– Мне казалось, что у нас была большая любовь. Такая, как в книжках или в кино, когда один день без любимой – не жизнь. Нас объединяли мечты, юношеские надежды, общие предпочтения… – с каждым словом его голос делался уверенней и наконец зазвучал страстно и с горечью, как будто здесь и сейчас он переживал былые чувства. – Между нами существовало нечто большее, то, что называют родством душ. Иногда в ответ на чью-то фразу мы хором произносили одни и те же слова. Какой-то пустяк вызывал у нас безудержный взрыв смеха, и мы пускались в такой разгул, что долго не могли успокоиться. Это было огромное счастье, и оно закончилось в один день…
– Лена говорила, что любит?
– Нет. Но я всегда это чувствовал. Прошло столько лет, и я многое понял. В конечном счете, любовь бывает разной… Иногда она принимает такие причудливые формы… С годами я смирился и успокоился. Даже если она меня любила как друга или как брата – я благодарен ей за эту любовь.
– И все же, что между вами произошло?
– Я поступил в институт и уехал учиться в Красноярск, а Лена заканчивала школу здесь, в Железноборске. Мы виделись по выходным. В каникулы все дни проводили вместе. В тот день, когда Лена не вернулась домой, я был на занятиях в Красноярске. На лекциях мы обычно сидели со школьным другом Юркой Сорокиным. Как вы понимаете, он тоже был родом из Железноборска. И вот в тот день я заметил, что он хочет мне что-то сказать. Знаете, как это обычно бывает: намекнет – и в сторону, скажет пару слов – и сам испугается, начнет – и вдруг замолчит.