Анна Князева - Кольцо с тремя амурами
– Нет. Возможно, потом этим занимался кто-то другой.
– Ух ты! – Дайнека вытерла лоб. – Не ожидала.
– Никто не ожидал. Но какое нам теперь до этого дело? Вдумайся: прошло столько лет! – Он похлопал ее по руке и направился к лестнице. – Пойду поговорю с Машей. А ты успокой мать. Скажи ей – у меня не было подлого умысла. И увы, – Витольд Николаевич развел руками, – цветов больше не будет.
Глава 29. Последняя жертва
К вечеру все в доме успокоилось, и состоялось примирительное чаепитие, которое закрепило всеобщую расположенность.
Мария Егоровна уже не гремела посудой, когда мыла ее на кухне, а что-то напевала себе под нос.
Дайнека вышла во двор и набрала номер Вешкина. Шепотом спросила:
– Не спишь?…
– Глупый вопрос.
– Ах да! – Она вспомнила о существовании часовых поясов. – В Москве еще семь вечера…
– И я на работе.
– Есть что-то новое? – умоляюще спросила Дайнека.
– Про кольцо?
– Ага…
– Пока ничего.
– Могу тебя попросить?
– Ну?
– Узнай про одного человека.
– Где живет?
– Жил. В Москве.
– Записываю.
– Роев Олег Семенович, 1950 года рождения. Умер в Железноборске Красноярского края 11 апреля 1984 года.
– Убили? – спросил Вешкин.
– Нет, застрелился.
– Хорошо. Как только что-то узнаю, позвоню.
Дайнека вернулась на кухню, прислонилась к косяку и спросила у Марии Егоровны:
– Можно завтра я поеду с вами на работу?
– Скучно тебе, – вздохнула старуха.
– Есть немного, – согласилась она.
Следующим утром Витольд Николаевич отвез их в город и высадил возле Дома культуры.
– Ты к нам, в костюмерный? – спросила Мария Егоровна.
– Сначала к методисту.
Старуха никак не отреагировала на это решение, только напомнила:
– В одиннадцать приходи, будем чай пить.
В коридоре, по пути в методкабинет, Дайнека встретила Вячеслава.
– Как дед?
– С ним все хорошо. А здорово ты его вчера расколола! Как на допросе с пристрастием.
– Мне казалось, он сам был не против все рассказать. Помнишь, ты обещал продолжить экскурсию?
– Потом. – Вячеслав выглядел озабоченным. – Сейчас много работы.
Распрощавшись с ним, Дайнека наконец зашла в методкабинет. На лице Ираиды Ефимовны проявилась сложнейшая гамма чувств, которую можно было бы назвать «испуганный конформизм». Казалось, спроси у нее, кто застрелил Джона Фитцджеральда Кеннеди, она тут же ответила бы: «Я».
– В прошлый раз я все рассказала. Не понимаю, зачем вы пришли.
Дайнека объяснила:
– Чтобы посмотреть тот альбом.
– Не понимаю…
– Альбом с фотографиями Народного драмтеатра.
– Ах, это… – Ираида Ефимовна выложила на стол солидный фолиант. – Смотрите сколько угодно.
Дайнека села за стол и перевернула страницу. Покосившись на Гурину, заметила в ней нервное напряжение и решила больше не смотреть в ее сторону. Однако обнаружив между страницами сложенный вдвое листок, решилась спросить:
– Что это?
– Программка спектакля, – ответила Ираида Ефимовна.
– И он так назывался? – Дайнека ткнула пальцем в название. – «Последняя жертва»? Именно эти слова сказал перед смертью Геннадий Петрович…
– Мне никто об этом не говорил.
– Теперь будете знать.
– И что мне с этим, по-вашему, делать?
– Наверное, сообщить в полицию… Ведь он что-то имел в виду. – Дайнека развернула программку. Пробежав глазами список артистов, уставилась на Ираиду Ефимовну.
Та быстро ответила:
– Да! Мы со Свиридовой играли в этом спектакле одну роль.
– На той, последней репетиции вы репетировали эту пьесу?
– Кажется, да.
Дайнека огляделась:
– Есть у вас Интернет?
– Можете сесть, вот мой компьютер, – сказала ей Гурина.
Расположившись за столом методиста, Дайнека быстро нашла в сети текст пьесы Островского «Последняя жертва».
– Можно распечатать?
Гурина проверила принтер и доложила туда листы чистой бумаги.
– Пожалуйста…
Дайнека отправила на печать весь текст. Когда вышел последний лист, схватила всю пачку и стала просматривать до тех пор, пока не сказала сама себе:
– Вот!
И не попрощавшись, выскочила из кабинета.
Дайнека снова вошла в подъезд дома престарелых.
– К кому? – спросила санитарка в бирюзовом халате.
– К Романцеву.
– К артисту? Поднимайтесь на второй этаж, там сразу направо.
– Я знаю! – Дайнека кинулась к лестнице.
– Бахилы! – заорала ей в след санитарка.
Пришлось вернуться и натянуть на туфли бахилы.
Альберт Иванович встретил ее словами:
– Сигарет принесла?
– Принесла, – наученная прошлым опытом, она предварительно зашла в магазин.
Романцев схватил пачку, вытянул из нее сигарету и немедленно закурил.
Переждав пару затяжек, Дайнека спросила:
– Альберт Иванович, помните, какую пьесу репетировали в тот вечер, когда исчезла Свиридова?
– Конечно, помню.
– Как она называлась?
– «Последняя жертва» Островского.
Дайнека протянула напечатанные листы.
– Это она?
Взглянув на текст, Альберт Иванович кивнул.
– Тогда еще один вопрос. Какую сцену репетировала Свиридова?
Продолжая курить, Романцев медленно произнес:
– Сцену из первого акта с теткой Глафирой Фирсовной.
– В прошлый раз вы рассказывали, что Елена забыла какую-то фразу, и вы заставили ее записать эти слова прямо на роли.
– Я часто так делал. Не можешь запомнить – пиши.
– Можете вспомнить эти слова? – с замиранием сердца спросила Дайнека.
– Дай-ка, – Романцев протянул руку и взял у нее пьесу. Перелистнув пару страниц, нашел нужное место и подчеркнул его ногтем: – Вот: «А каково сказать прощай навек живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить». – Он поднял глаза. – Важная фраза! Если ее пропустить, теряется смысл…
– Альберт Иванович, – перебила его Дайнека, – Свиридова при вас написала эти слова?
– При мне. Лена была очень старательной. И если я говорил, тут же все исполняла.
– Она писала прямо в своей роли?
– Где же еще? Если ты хоть раз видела текст роли, там, справа, всегда оставляют большие поля – на половину листа. На них делаются пометки на читках и на репетициях.
– Спасибо! – Дайнека направилась к двери.
– Даже не посидишь? – разочарованно спросил Романцев.
– Я потом еще раз приду, – пообещала Дайнека и, выскочив из палаты, набрала номер Труфанова. – Василий Дмитриевич! Здравствуйте, это Дайнека. Есть новости. Приедете? Буду ждать у главного входа в парк.
Труфанов прибыл на место раньше, чем туда попала она сама. Дошли до ближайшей аллеи.
– Что за новости? – спросил он.
– Можно я сначала спрошу?
– Спрашивай, – согласился Труфанов.
– Та записка, что лежала на письменном столе Роева… Ее прислали в конверте?
– В обычном, почтовом. Мы потом проверяли – его положили на стойку в гостинице.
– Размер записки не помните?
– Маленькая, со спичечный коробок.
– А края?
– Что?
– Какие у нее были края? Рваные?
– Нет. Но линии обрезов – кривые. Как будто наспех резали ножницами.
– Теперь мне все ясно! – Дайнека плюхнулась на скамейку, закинула голову и пустым взглядом уставилась в небо.
Труфанов сел рядом с ней.
– Что это значит?
– Я знаю, кто написал эту записку.
– Кто?
– Елена Свиридова.
– Чтобы притянуть за уши твою версию, можно считать это логичным.
– Логика здесь ни при чем. Пожалуйста, повторите, что там было написано.
– «Прощай навек».
Дайнека бросила пьесу на лавку.
– Это слова, которые Свиридова записала на полях своей роли по настоянию режиссера! – Она снова взяла пьесу и прочитала нужное место: «А каково сказать прощай навек живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить».
– Откуда ты об этом узнала?
– Режиссер рассказал.
– И он видел, как она их написала?
– Собственными глазами.
– Ну хорошо, – условно принимая такую версию, Труфанов обеими ладонями хлопнул себя по коленкам. – Только есть одна нестыковка… Письмо с запиской принесли в субботу, а Свиридова, как ты знаешь, пропала за день до этого. Значит, она все еще была в городе?
– Не-е-ет, – Дайнека покачала головой. – Она не могла принести письмо.
– Почему?
– Потому что текст ее роли, где была написана эта фраза, в пятницу остался у Сопелкина. Он сам об этом сказал.
– И переспросить у него мы больше не сможем… – заметил полковник Труфанов.
– Теперь понимаете, почему перед смертью Сопелкин произнес: «Последняя жертва»?
– Почему?
– Потому что роль Свиридовой была из пьесы «Последняя жертва», и он хотел сказать, кто у него забрал эту роль.
– Только не говори, что смерть Роева связана с исчезновением Свиридовой и убийством Сопелкина.
– Но это же очевидно!
Василий Дмитриевич шумно вздохнул:
– С тобой трудно не согласиться.
– Теперь нужно выяснить, кому Геннадий Петрович отдал текст ее роли. И если мы найдем этого человека – узнаем, кто заставил Сопелкина дать ложные показания и кто убил Лену Свиридову.
