Евгения Михайлова - Мое условие судьбе
И была еще одна вещь. Когда у них у всех пришла пора полового созревания, он, конечно, получил опыт близости с женщиной. Тщательно скрывал от всех, но он вынес из него чувство брезгливости. Решил, что это был какой-то сбой, не та девушка, проверил себя еще пару раз… И понял, что женщина рядом ему не нужна. Он просто ее возненавидит через месяц. А в целом жизнь его устраивала. Никто ему не мешал быть самим собой. Общаться с книгами и природой. Он был приветлив и приятен с соседями, знакомыми, он никого не презирал, даже самых темных и тупых. Это, возможно, было хуже, чем презирать. Тень дерева интересовала его больше, чем другой человек. Ему бы никогда не пришло в голову назвать это одиночеством. Это просто его судьба.
И тут Аня! От других девушек она отличалась одним: его потрясением при взгляде на нее, при касании, при молчании, при любом разговоре. Совершенно не важно, что она знает, чего – нет, какой у нее характер, что она делает без него, не имеет значения даже ее внешность. Хотя он может ее объективно оценить: вполне эффектная внешность. И банальные слова «любовь – страсть» тоже не имеют никакого значения для Дениса. Для него важны другие слова: смысл, суть. Так получилось, что Аня выше всего остального на свете. Убить ради нее – это такая малость. За смысл. Для чего-то же он рожден. Потом, наверное, все кончится. Но ему достаточно того, что у него было с Аней. Она потом, наверное, будет о нем вспоминать.
Денис вошел в свою убогую ванную, тщательно тер жесткой мочалкой свое великолепное тело, лицо. Долго и правильно чистил дешевой пастой на старой щетке свои прекрасные зубы. Вернулся, обнаженным, быстро и крепко уснул.
А среди ночи ему приснился выстрел в сердце. В его сердце. Он целился из «шамана» в прелестную женщину в маленьком купальнике. Она стояла, глядя куда-то мимо него, путались солнечные зайчики в ее волосах и ресницах… Денис нажал курок. А она вдруг прямо на него посмотрела. Глаза большие и карие. И пулю, летящую в его сердце, Денис увидел, почувствовал за миг до того, как упал. Дыхание прервалось.
Денис проснулся, включил лампу, посмотрел на свое тело. Оно блестело в тусклых лучах, как будто обсыпанное осколками зеркала или хрусталя. То был холодный пот. Смертный холодный пот.
Глава 17
С утра Слава Земцов ездил в деревню по соседству с Гусичами. Там обнаружился брат-близнец Раисы Чибиряк. Даже ее соседи ничего о нем не знали. Он никогда не приезжал, а людей, которые бы беседовали с Раисой о жизни, не нашлось.
Деревня – тоже близнец. Вымирающая. Еще есть дома, в которых дым из трубы. Печное отопление. Дом – один в один, такой же забор, калитка запирается на крючок. Только террасы нет, и дверь заперта изнутри на ключ. Слава очень долго колотил в дверь, стучал в окна. Он еще от калитки увидел лицо человека в одном из окон. Так что кто-то дома есть. Но не открывает. И может не открыть. Слава достал пистолет и откровенно, чтобы изнутри был виден предмет, но аккуратно постучал по стеклу рукояткой.
Магический способ. Дверь открылась. Перед Славой стоял хозяин. Среднего возраста мужчина, похожий на фотографию Раисы, неухоженный, сто лет не бритый. В щетине торчала кусками седина. Да и спортивный костюм с легендарными «трениками» местами уже поседел – на локтях, на коленях, под мышками. И запах… Это не водка. Это даже не самогон. Это кто-то в деревне гонит отраву из всего, что не пригодилось. Ну что же. Человек, значит, «теплый», разговор может и пойти.
Слава показал удостоверение, на которое хозяин не посмотрел. Тогда он представился.
– Меня можно называть Вячеславом, Славой, как вам удобно. Можем поговорить?
– Проходи. Я – Леха. Называли Хоттабычем.
– Не понял: это где вас так называли?
– В горячих точках. Ты не смотри, что я такой… Ребята бы рассказали, если бы были живы. Просто инвалидность после контузии сначала дали, потом сняли… Куски костей отрубали после ранений. А потом на комиссии: что, не выросли? А должны были… И сняли. Сам, сказали, пришел. Такой герой, блин.
Слава просмотрел, конечно, эту грустную биографию. Ну, сколько таких. Только не большая удача для него то, что Алексей Чибиряк – нетрезвый. Зря он понадеялся на разговорчивость. Теперь это ясно. Живет одиноко. Слушать воспоминания, наверное, придется. Да, в общем, и надо бы поговорить с человеком, но время…
Алексей приволок в свой так называемый зал бадью с волшебным напитком, от которого разило чем угодно. Меньше всего – алкоголем. Поставил стаканы. Пил один, не закусывал. Вспоминал, как погибали товарищи, как над ним пролетала смерть, плакал. Слава несколько раз спрашивал у него: «Вы знаете, что случилось с вашей сестрой?» Но он не слышал его!
Земцов уже решил уходить. Но вдруг Алексей произнес:
– Че ты долбишь одно и то же. Ну, знаю. А кто не знает в наших деревушках. Жива Райка-то?
– Даже не знаю, как сказать. Глубокая кома. Нет движения. Врачи настроены пессимистично. Ну, сотая доля процента.
– Столько Райке отпустили? Ну ниче. Щедро. Близняшки мы. Всю жизнь такое счастье одно на двоих мыкаем.
– Вы знаете Людмилу Арсеньеву, которая так поступила с вашей сестрой?
– Эта бизнеская вумен? Я похож на человека, который такую знает?
– Ваша сестра тоже не очень похожа на такого человека. Тем не менее произошло то, что произошло. И приехать к Раисе Чибиряк Людмила Арсеньева могла только сознательно, специально. Что бы она сейчас ни говорила.
– Не знаю. Я никуда не хожу. Райка людям прислуживает. Может, что украла у этой…
– Сестра вам говорила, что ходит убирать к Людмиле Арсеньевой или в ее лавку?
– Ниче она мне не говорила.
– Вы вообще встречались? Вас соседи Раисы никогда не видели.
– Она приезжала. Она – старшая сестра. На три минуты раньше выскочила.
Алексей налил своей бурды сразу в два стакана, оба легко опрокинул в себя. Слава попрощался.
Время, конечно, убитое. Он мчался в Москву, к делам, на предельной скорости. Но что-то крутилось в голове. Не просто что-то, а слово «близнецы». Одна судьба на двоих.
У кабинета его встретил эксперт Масленников. Вошли.
– Еще не оформил, Слава, решил тебе сразу рассказать. Время дорого. Жертва пока жива. Есть крошечная надежда, что выживет и когда-то заговорит… Поработал я с Арсеньевой. Пригласил и коллегу из Сербского. Разумеется, вменяема. Знаешь, скажу то, чего не будет в заключении. Слишком вменяема. Возможна любая сознательная интрига, самая жестокая и чудовищная мистификация. Ты смотрел это видео с телефона, которое записал прохожий во время ее пьяного ДТП?
– Да, Вася скачал из ютуба.
– Как тебе?
– Наглая выходка.
– Да. Показательное выступление. И ничего не получилось. Ее вытащили, она никого о том не просила.
– И она на следующий день едет без мотива, из хулиганских побуждений истязать никому по сути не нужную женщину. Я так и не выяснил, откуда она ее знает. Брат-близнец не в курсе.
– Откуда она ее знает – это скоро выяснится, конечно. Но даже если Раиса умрет, это будет «по неосторожности». Она ведь ее просто избивала. Будет адвокат – «аффект, депрессия, нашло», как она сама говорит.
– Но тут даже условным все равно не пахнет.
– Не пахнет. Но больше, чем пятерку, ей за Раису не дадут. Такие нечаянные убийства в каждом суде ежедневно.
– Если вы думаете о том, о чем и я, то мы конгениальны.
– Скорее всего – да. Мы такие. Нарываются на меньший срок, чтобы избежать большего. Арсеньева – первая жена известного журналиста Вадима Долинского, продуманно и цинично убитого. Сильно резонансное, социально значимое преступление. Два года назад, правда, это было, но сейчас мог быть толчок.
– И я вам даже расскажу, что это за толчок. Мой друг Сергей Кольцов, пострел, который везде поспел, собственно, уже как-то умудрился получить жену Долинского в клиентки. Говорит, правда, что еще не клиентка. Ему соврать как два пальца об асфальт… Но он работает с адвокатом Гродским, который и сосватал ему это дело. Так вот, Дина Марсель – это рабочий псевдоним ее и ее бывшего мужа, владельца канала, – решила вдруг сама расследовать убийство мужа. И первым делом приехала к Людмиле Арсеньевой. У той был ребенок от Долинского, потом он вроде умер. За несколько дней до убийства Долинского. Есть письмо об этом от нее на его почту. На следующий день после визита Дины Арсеньева устроила демонстративное ДТП. Выйдя из-под ареста, сразу поехала месить Раису Чибиряк. Скрыться и не подумала. Сдалась с удовольствием.
– Ребенок? Он бросил ее ради другой, а ребенок его умер… Какой мотив! Какой жесточайший мотив!
Глава 18
Александр еще не видел Дину такой позитивно вдохновенной. Она говорила о фильмах документалиста Семенова. Очень редко люди одного цеха способны на такое самозабвенное восхищение чужой работой. В самой хвалебной рецензии часто прячется между двумя однозначными словами какое-то очень неоднозначное. Оно западает в сознание, все в результате сводит на нет. Дина не завистлива и не ревнива. А такие люди часто близоруки в отношении других людей. Вот Дина не верит в ревность Артема. Она считает, что они все решили разводом. А это настолько очевидное заблуждение.
