Евгения Михайлова - Мое условие судьбе
Арсеньева – образец порядка, пунктуальности, ответственности. Никакого разухабистого хамства, как это бывает у теток, темным образом сорвавших куш и почувствовавших себя царицами морскими. Арсеньева – с достоинством, но держится скромно и сдержанно. Был в ее заведении всего один случай с поножовщиной. Она помогала разбираться, дала показания даже на постоянных клиентов и стала закрывать лавку на ночь, лишаясь самого большого дохода вообще-то.
У ее жертвы, которую очень осторожно собирали сейчас с пола, – сердце билось, но мелкие кости все разбиты, мягкие ткани растоптаны в такой степени, что врачам взять было не за что. Это безработная Райка Чибиряк, любительница выпить, занимающаяся чем угодно, но лишь тогда, когда ей не на что купить хлеба и водки. В деревне все с ней иногда имеют дело. Добираться отсюда даже до райцентра тяжело. Деревня бедная, машин нет. Райку просят присмотреть за больными, детьми, покормить скот, иногда посылают в райцентр за какими-то продуктами, чтобы сдачу – копейки – оставила себе. Она ничем не брезговала. Но работу, которую поручали, выполняла нормально. Домишко ее просматривается тут из всех окон. Всего-то жилых домов в деревне чуть больше двадцати. К Раисе не ходят собутыльники. К ней вообще почти никто не ходит и не приезжает. Потому на машину Арсеньевой, конечно, все и обратили внимание. Это довольно далеко от Москвы. Так рассказали односельчане. Что могло сюда привести такую гостью? Что их вообще может связывать? Что это за дикая выходка? Да, без психэкспертизы не обойдешься. Но она не объяснит, почему именно Раиса Чибиряк. И Людмила ничего не хочет объяснять. Она просто торопит, чтобы ее арестовали поскорее. Устала, говорит. Ну, еще бы. Превратить человека в отбивную.
– Скоро поедем, – сказал ей Слава. – Пока немного потерпите. Не ближний свет. А мне придется сюда ездить, чтобы в чем-то разобраться. В том, о чем вы молчите.
– Не разберетесь. Просто не в чем. Нашло…
– Вы трезвая.
– Сегодня да. А вчера переночевала в тюрьме. Немного помяла ментов, пардон, коллег ваших. Выпила. Депрессия.
– Бывает, – кивнул Слава. – Подождите минут пятнадцать. Мне нужно позвонить.
Он вышел на террасу, позвонил в отдел. Вася был уже на месте. Пробил информацию.
– Да, Арсеньева задерживалась вчера за ДТП в пьяном виде. Сначала обвинялась в наезде на сотрудников полиции и избиении их. Заявления должны прилагаться, но не прилагаются. Забрали, конечно, по звонку. Продолжила, что ли?
– Да трезвая. И не ДТП. Вошла к деревенской женщине, изувечила так, что не знаю, довезут ли живой. Вряд ли. Так что мы имеем убийство, в лучшем случае покушение на убийство, но с доведением до инвалидности. Страшное зрелище. Это я тебе говорю. Не ошибусь.
– Да, понесло тетку. А я так люблю морепродукты, – задушевно сказал Вася.
– Все любят. Вася, с этими, из «Зеленого дола», справятся ребята и без тебя. Поищи, будь другом, во всех документах любую инфу на Арсеньеву. Пока, главное: нет ли у нее родственницы, к примеру, Раисы Чибиряк. Ну, и вокруг этой Раисы. Мы с мадам Деликатесы прибудем часа через два-три. А морепродукты могут спускать траурные флаги. По звонку теперь не получится. Это надолго.
В машине Людмила сидела рядом со Славой, ее «Лендкраузер» они оставили во дворе Раисы.
– Потом скажете, куда перегнать, – сказал Слава.
– Неважно. Пусть стоит. Как памятник мне. Так я убила Райку?
– Пока сердце бьется.
– Не достала его, значит, ботинком. Но интересно уже то, что оно есть.
– Ваши отношения, какой-то инцидент, ссора – это может быть для вас смягчающим обстоятельством.
– А я что, кого-то просила смягчать мои обстоятельства? Знать я ее не знаю. Заехала случайно во двор, воды попить. Спросила, как зовут, она сказала. Морда не понравилась. Ну, и того… Отметелила. Или убила. Уже неважно. Дело сделано.
Глава 15
Артем собирался на большую пресс-конференцию, посвященную правам человека. То есть пресса будет не только задавать вопросы, но и отвечать. Руководители популярных телеканалов, главные редакторы газет, ведущие журналисты. Артем хотел взять с собой Дину. Но это никогда не получается. Она даже рассмеялась:
– Артем, там будут споры и, фигурально выражаясь, драки на много часов. И мы оба точно знаем, что скажет каждый участник, я смотрела список. Ты там необходим, твое дело – представительствовать. А мне там делать совершенно нечего. Я всю эту повестку уложу по привычке в две минуты. С проблемами – пять. Это же мой предел. И на меня будут плохо и подозрительно смотреть люди, для которых словоговорение – это жизнь и деньги. Мне покой собаки дороже.
– Я так и думал, на всякий случай предложил. Ты, конечно, права по поводу самого разговора. Принесу тебе три цитаты, чтобы ты на них поплясала в передаче. Антон снимет несколько планов, на которых я буду выглядеть самым умным. Покой твоей собаки, конечно, дороже. Но я советую тебе подъехать к фуршету. Это не просто тусовка. Семенов покажет три своих фильма. Необъявленная премьера, чтобы не набежали нюхачи. Судя по темам, может быть очень сильно.
– Да, он отличный, цепкий, злой и глубокий документалист. Может, и подъеду. К тебе подходить не буду, сразу предупреждаю. Не обижайся, но ты же знаешь, что, если нас на таком большом сходняке профессиональных сплетников увидят вместе, завтра будем красоваться по всему интернету с лживой информацией. Они опять вместе и все такое… Нам не нужно.
– Разумеется, – сказал Артем.
Он ушел с работы раньше, поехал домой переодеться. Ехал медленно, очень хотелось самому плюнуть на этот цирк. Права человека – это защита твоего вздоха и каждого шага. На данном этапе – пустой миф. И эта долгая болтовня, из которой ничего не вытекает. Но он не так свободен от условностей и протокола, как Дина. Ехал он, и настроение падало в смутную, лишнюю, алогичную тоску. В такт словам: «Нам не нужно». Да, ему удалось сделать из нее редкого профессионала, способного сказать все тремя словами. И это всегда верно. Им действительно не нужно. Только тошно почему-то…
Лишь когда он вошел в квартиру и физически наткнулся на Аню в прихожей, он вспомнил, что она все еще здесь. Болеет. Все тот же его халат: у нее же нет здесь своих вещей, – огромные шерстяные носки, бледное лицо, красный нос и тоскливые глаза. Да… Ужасная ошибка. Что на него нашло? Устроил у себя благотворительный стационар. Надо было, разумеется, собрать ее в кучу и отвезти в клинику. Во всем виновата эта его вечная спешка. Сейчас он как будто не в свой дом пришел. Мелькнула в раздражении мысль и о симуляции, которая может продлиться сколь угодно долго. Состояние-то хуже не становится. Лучше тоже.
Он, не здороваясь и не задавая вопросов, пошел сразу в гостиную к бару, выпил крошечную рюмку коньяка. Нужно найти позитивное решение. Он повернулся и увидел на пороге это несчастное чучело. Значит, Дина к нему на людях не подойдет? Чтобы не было снимков по интернету? Ложной информации? Значит, им это не нужно? Без комментариев. Зато ему нужно для поднятия настроения и собственного самоуважения, чего тут скрывать, – пошутить над всеми. Хорошо так, чисто пошутить. Чтобы все было. И сплетни, и снимки в интернете, и… чтобы это видела и читала Дина.
– Аня, я еду на большую пресс-конференцию с интересным продолжением. Ты в состоянии составить мне компанию? Неохота там торчать одному.
– Я? С тобой?.. На пресс-конференцию? А как же… Я в состоянии, но…
– Да, – прервал Артем. – Видок у тебя такой, что можно непослушных детей пугать. Но еще есть время, да и меня будут в любом случае ждать. Я позвоню из машины в пару мест. Из тебя за сорок минут сделают человека. Одежду стилист тоже подберет.
Когда они вошли в большой зал, все действительно были на месте, операторы готовы. Не начинали явно из-за него. Артем подозвал, щелкнув пальцами, своего пресс-секретаря и поручил ему посадить в зале Аню. Сам пошел на сцену.
Аня была в черном костюме. Юбка до щиколоток, но из клиньев разной длины. В одном месте нога была открыта почти до колена. На талии и бедрах тесно облегающая. Сзади юбка откровенно и сексуально застегивалась на крупные пуговицы из голубоватого переливающегося перламутра. Жакет маленький, приталенный, очень короткий, несколько сантиметров ниже талии. Волосы подняты наверх и заколоты гребнем с узким кусочком вуали в мелких горошинках жемчуга. Лицо… Аня взглянула на себя в зеркало у визажиста и пропела про себя, как всегда, в минуты торжества: «…и любит девушку из Нагасаки». Таким незнакомым, красивым и загадочным ей показалось собственное лицо. Действительно похожа на японку с картин.
И все само как-то получилось. Ушла грусть-тоска. Испарились без следа неуверенность и робость. Ей ли робеть! Сколько голов повернулись в ее сторону и, самое главное, сколько объективов. Она села естественно, небрежно, на лице скрываемая пресыщенность сладкой жизнью и вниманием, немного надменности, а умело подведенные и накрашенные губы сами сложились в милостивый привет всем… Всем, кто на нее пялится! Давайте снимайте, вперед! Она здорово получится, это понятно. А дальше… Когда-то это происходит с каждой Золушкой.
