Сидни Шелдон - Оборотная сторона полуночи
У Кэтрин замерло сердце.
– Как там отец?
Последовала долгая пауза.
– С ним случился удар. Я хотел сообщить тебе раньше, но отец попросил меня подождать, пока ему станет лучше.
Кэтрин изо всех сил сжала трубку.
– Ему лучше?
– Боюсь, что нет, Кэти, – ответил дядя. – Его разбил паралич.
– Я немедленно вылетаю, – заявила Кэтрин.
Она пошла к Биллу Фрейзеру и рассказала ему о своем несчастье.
– Мне очень жаль, – посочувствовал он ей. – Чем я могу помочь?
– Не знаю. Я хочу немедленно поехать к нему, Билл.
– Конечно.
Он снял трубку и сделал несколько звонков. Его шофер отвез Кэтрин домой, где она наскоро побросала в чемодан кое-что из одежды, а затем доставил в аэропорт. Билет ей был уже заказан.
Когда самолет приземлился в Омахе, в аэропорту Кэтрин встречали тетя и дядя. Едва взглянув на их лица, она поняла, что отца уже нет в живых. Молча все трое отправились в морг. Там Кэтрин охватило чувство невосполнимой утраты и бесконечного одиночества. Что-то умерло в ней и больше никогда не возродится. Ее провели в небольшую часовню. Отец лежал в простом гробу в своем лучшем костюме. Время сморщило и уменьшило его тело. Казалось, что трудности жизни постепенно сводили его на нет. Дядя отдал Кэтрин личные вещи отца, все, что он скопил и берег до конца своих дней, – пятьдесят долларов наличными, несколько старых фотографий, подписанные счета, наручные часы, потемневший от времени серебряный перочинный нож и пачку адресованных отцу писем, страницы которых обтрепались по краям от постоянного чтения. Такое наследство представлялось необыкновенно жалким для любого человека. Но ведь это все, что осталось у ее отца, и сердце Кэтрин разрывалось от горя. Какие грандиозные мечты он вынашивал и как ничтожны оказались успехи! Она вспомнила, каким веселым и жизнерадостным казался ей отец в ее раннем детстве, в какой праздник превращалось его очередное возвращение из командировки, когда он появлялся дома с набитыми деньгами карманами и дорогими подарками в руках. Кэтрин подумала о его бесконечных изобретениях, которые никогда не воплощались в жизнь. Воспоминания, конечно, небогатые, но других у нее не было. Кэтрин вдруг захотелось так много сказать отцу, столько сделать для него, но теперь у нее уже никогда не будет такой возможности.
Отца похоронили на небольшом кладбище недалеко от церкви. Сначала Кэтрин собиралась остаться на ночь у тети и дяди, а на следующий день поездом вернуться в Вашингтон. Однако она вдруг почувствовала, что не вынесет здесь и минуты, позвонила в аэропорт и заказала билет на ближайший рейс. В столичном аэропорту ее встретил Билл Фрейзер. Для него это был совершенно естественный жест. Если она нуждается в нем, он позаботится о ней и сделает для нее все возможное.
Он отвез ее в старую провинциальную гостиницу в Вирджинии, где они пообедали, и она рассказала ему об отце. Передавая какой-то смешной эпизод из его жизни, Кэтрин вдруг расплакалась, но присутствие Фрейзера почему-то не смущало ее, и она не стеснялась своих слез.
Он предложил ей несколько дней не выходить на работу, но Кэтрин хотелось чем-то заняться, чтобы не думать о смерти отца. Она уже привыкла два или три раза в неделю обедать вместе с Фрейзером, и никогда он не был ей так близок, как теперь.
Это случилось само собой. Они работали в конторе поздно вечером. Кэтрин проверяла какие-то бумаги. Она вдруг почувствовала, что у нее за спиной стоит Билл Фрейзер. Он коснулся пальцами ее шеи, медленно и ласково.
– Кэтрин…
Она обернулась и посмотрела на него. Через секунду Кэтрин упала в его объятия. Казалось, что они целуются в тысяча первый раз. Прошлое и будущее слились для нее воедино, и верилось, что они не расставались целую вечность.
«Все так просто», подумала Кэтрин. «И всегда было так просто, только она не знала об этом».
– Надень пальто, дорогая, – обратился к ней Билл Фрейзер. – Мы едем домой.
В машине, которая везла их в Джорджтаун, они сидели, тесно прижавшись друг к другу. Фрейзер мягко обнимал ее за плечи, словно защищая от кого-то. Никогда она не знала такого счастья. Теперь Кэтрин была уверена, что влюблена в него, и не имеет значения, любит он ее или нет. Фрейзер нежно заботится о ней, и ее это устраивает. Подумать только, когда-то ее устраивал Рон Питерсон! Вспомнив о нем, она содрогнулась.
– Что-нибудь не так? – спросил Фрейзер.
Кэтрин пришла на память комната в мотеле с грязным треснувшим зеркалом. Она взглянула в лицо умному и сильному человеку, обнимавшему ее.
– Нет, сейчас у меня все хорошо, – ответила она ему с благодарностью в голосе. Кэтрин сделала глотательное движение. – Я должна тебе кое-что сказать. Я – девственница.
Фрейзер улыбнулся и с удивлением покачал головой.
– Невероятно! – воскликнул он. – И как это судьба свела меня с единственной девственницей в Вашингтоне?
– Я пыталась исправить это, – серьезно ответила Кэтрин, – но у меня ничего не вышло.
– Я очень рад, что не вышло, – заметил Фрейзер.
– Ты хочешь сказать, что не возражаешь против моей девственности?
Он снова улыбнулся ей дразнящей улыбкой, и его лицо просветлело.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил он.
– Конечно!
– Ты слишком много об этом беспокоишься.
– Конечно!
– Нужно просто расслабиться.
Она слегка покачала головой.
– Нет, милый. Нужно влюбиться.
Через полчаса машина подъехала к дому. Фрейзер провел Кэтрин в библиотеку.
– Хочешь выпить?
Она взглянула на него.
– Пойдем наверх.
Он обнял ее и крепко поцеловал. Она вцепилась в него изо всех сил, стараясь притянуть к себе. «Если сегодня ночью ничего не получится, я убью себя».
– Пошли, – согласился он и взял Кэтрин за руку.
Спальня Билла Фрейзера представляла собой просторную, по-мужски обставленную комнату. У стены стоял большой испанский комод на ножках. В дальнем конце спальни была ниша с камином, а перед ним небольшой столик для завтрака. У другой стены разместилась огромная двуспальная кровать. Слева от нее располагалась гардеробная, а за ней – ванная.
– Ты правда не хочешь выпить? – спросил Фрейзер.
– Нет, мне это не нужно.
Он снова обнял ее и поцеловал. Она почувствовала, как он возбужден, и по телу у нее разлилось приятное тепло.
– Я скоро вернусь, – сказал он.
Кэтрин смотрела, как он уходит в гардеробную. Это был самый милый, самый замечательный мужчина, которого она когда-либо знала. Она стояла в спальне и думала о нем. Вдруг Кэтрин догадалась, почему он вышел из спальни. Он предоставил ей возможность раздеться в одиночестве, чтобы она не смущалась во время этой процедуры. Кэтрин стала лихорадочно снимать с себя одежду. Через минуту, обнаженная, она разглядывала свое тело и думала: «Прощай, Святая Кэтрин». Потом направилась к кровати, откинула полог и забралась под одеяло.
Вернулся Фрейзер. Он был в муаровом халате темно-малинового цвета. Фрейзер подошел к кровати и внимательно посмотрел на Кэтрин. Ее черные волосы разметались по белой подушке, оттеняя красоту лица. Непреднамеренность этой картины лишь усиливала впечатление.
Он сбросил халат и лег в кровать рядом с ней. И тут она кое-что вспомнила.
– Я ничем не предохранилась, – сказала она. – Как ты думаешь, я забеременею?
– Будем надеяться на это.
Она взглянула на него, сбитая с толку, и открыла рот, чтобы спросить, что он имел в виду, но он закрыл его поцелуем. Его руки стали ласкать ее тело, мягко касаясь кожи и двигаясь вниз. Кэтрин забыла обо всем и думала только о происходящем. Все свое внимание она сосредоточила лишь на одной части своего тела, чувствуя, как он пытается войти в нее, как он напряжен, как дрожит от желания, как растет его сила. Неожиданно она испытала острую боль, но лишь на мгновение, и он плавно проник в нее, начал двигаться все быстрее и быстрее. В ее теле теперь было тело другого человека, оно все глубже погружалось в нее, ритм все учащался и становился неистовым. Билл вдруг спросил ее:
– Ты готова?
Не зная, к чему нужно быть готовой, она почему-то сказала:
– Да.
Он вдруг застонал, последним резким движением пронзил ее и затих, оставшись лежать на ней.
На этом все кончилось, и он сказал ей:
– Тебе было очень хорошо?
Она ответила:
– Да, было замечательно.
Тогда он сказал:
– Чем больше этим занимаешься, тем лучше становится.
Она очень обрадовалась, что смогла принести ему такое счастье, и старалась не мучиться оттого, что была полностью разочарована. Наверное, это как маслины. Нужно привыкнуть к их вкусу. Кэтрин лежала в его объятиях, наслаждаясь тембром его голоса и позволяя ему успокаивать себя. Сама она при этом думала: «самое главное состоит в том, чтобы два человеческих существа были вместе, любили друг друга и вдвоем переживали все радости и горести». Просто она начиталась возбуждающих романов и наслушалась многообещающих любовных песен. Она ждала слишком много. Или, пожалуй, она фригидна, и, если это действительно так, нужно смириться. Как будто прочитав эти мысли, Фрейзер прижал ее к себе и сказал:
