Дмитрий Вересов - Тихий Дон Кихот
Спешить было некуда. Корнилова она ждала только к вечеру. Ей хотелось поскорее поехать домой, выпустить скулящего Сажика и пойти с ним на какую-нибудь далекую прогулку. А потом приготовить ужин, зажечь свечи и дождаться мужа, по которому она очень соскучилась. Ведь в последнее время они так мало видятся.
Родители уже неделю, как уехали, оставив после себя на память извилистые тропинки, украшенные по бокам бордюром из анютиных глазок. Дом от этого скромненького дополнения очень изменился. Стал родным, обжитым и по-собачьи ждущим ее прихода. На родителей он произвел неизгладимое впечатление. Мама втайне считала, что именно ей Аня обязана этим домом. Не было бы мамы, не было бы дома.
А папа сосредоточенно прокапывал клумбы для цветочков.
Ему, как и требовалось доказать, происхождение объектов и субъектов в жизни было не очень-то интересно. Они удовлетворяли его сами по себе. Без родословной. То ли дело папины музейные экспонаты, кости ингерманландцев из российской земли.
Аня купила себе мороженое, наслаждалась им и болтала сумкой в руке, как первоклашка. Когда она выходила из дому, жара была просто ужасная. Недолго думая, она вышла в джинсах и маечке на тонких лямках. Но сейчас на западе небо будто бы получило тяжелую травму и наливалось свинцово-черным синяком. На улице было душно, а вдалеке уже слышалось недовольное ворчание приближающейся грозы. В детстве этот отдаленный гром всегда наполнял ее гибельным восторгом. Когда начинал хлестать дождь, она прилипала к окну, смотрела, затаив дыхание, как гнутся березы и тополя. И приговаривала про себя: «Вдарь-ка посильней!» Хотелось испытать природные силы на пределе их возможностей. Впрочем, того же она хотела и от жизни. И жизнь всегда отвечала ей взаимностью.
Сильный порыв ветра окатил освежающей волной грозового холода. Аня постаралась скорее доесть свое мороженое и забраться в метро. Мороженое стало таять и капать на асфальт, а Ане приходилось перепрыгивать через капли и вытягивать шею.
Именно в этот неудачный момент в сумке зашевелился мобильный.
Пачкая руки мороженым, она вытащила трубку и нетерпеливо сказала «Алло!». Это было на нее совсем не похоже. Обычно она таким голосом на телефон не отвечала.
– Аня, здравствуйте! – сказал не менее заведенный женский голос. – У вас сейчас есть минутка? Мне нужно срочно с вами поговорить!
– А с кем я, интересно, разговариваю?! – еще больше злясь и капая на джинсы, проговорила Аня.
– Вы меня не знаете. Пока я вам больше ничего сказать не могу. Но нам надо встретиться. Желательно прямо сейчас. Прошу вас, Аня!
– Да кто вы? Может, вы не туда попали? Какая вам нужна Аня? – спросила она, добежав, наконец, до урны и освободившись от недоеденного мороженого.
– Корнилова.
– Да. Это я…
– За мной следят, Аня. Мне совестно впутывать вас в это дело, но мы должны встретиться так, чтобы не засветиться.
– Ну хорошо… Хорошо… А где же? – спросила Аня, закрыв одно ухо от проезжающих близко машин и отворачиваясь от прохожих. Не надо было быть ясновидящим, чтобы понять, что в планы на вечер вносились серьезные коррективы.
– Давайте в каком-нибудь музее. Там залы большие и все вокруг видно. Близко никто не подойдет.
– Так где? Говорите. Давайте в Русском.
– Нет. Давайте в Эрмитаже.
– А как мы там найдем друг друга? Вы меня узнаете?
– Нет. Я вас никогда не видела. Но есть один закуток… Вы меня слышите?
– Да! Говорите!
– Там есть картина Лоренцо ди Биччи, там никогда никого не бывает.
– Я не знаю, где она! Как она хоть называется? – спросила Аня.
– «Святой Христофор». Попросите, чтобы вам показали. Это довольно далеко от входа. Через час успеете?
– Постараюсь…– ошарашенно сказала Аня, посмотрев на часы.
– До встречи, Аня. Спасибо вам.
Аня оглянулась по сторонам. Прохожие вокруг явно прибавляли темп. Небо совсем потемнело. За домами полыхнула молния. Аня поспешила к метро. А за спиной у нее судьбоносно прогрохотал гром, и тут же взвизгнули тормоза.
– Эй, дэвушка! Нэ тарапысь! – услышала она. – Дай прокачу!
Она уже хотела убежать, не оборачиваясь. Но тут услышала:
– Аня! Да свои! Садись скорей! Подвезу! – кричал ей Рэджэп, открывая дверцу красной «копейки».
– Что ж ты гад, так приглашаешь?! Я думала, «черный» какой-нибудь… Тьфу ты, извини!
– Ну, всяко не белый, – засмеялся он. На груди у него было написано «Никто не любит меня так, как мама с папой!».
В этот момент ливень обрушился на город с силой душа Шарко.
На набережной дождь стоял, как натянутая пленка. У входа в Эрмитаж не было ни одной живой души. Рэджэп выскочил с зонтиком и довел Аню до самого входа. А потом побежал к машине, смешно задирая ноги в светлых брюках, как клоун из Аниного детства. Только у того в руках еще было по авоське.
Аня оглянулась по сторонам. Нет. Никого здесь не было. И что это за сумасшедшая ей звонила, да еще с таким препротивнейшим театральным шепотом? Что за паранойя? Хорошо еще, встречу назначила в приличном месте. В подворотне какой-нибудь Аня с ней встречаться не стала бы.
Дворец встретил торжественной прохладой и полумраком. Аня глубоко вдохнула этот чарующий запах истории и пожалела, что никогда не приходила сюда с Корниловым. Вот куда надо захаживать посидеть, да поговорить по душам. Особенно вечером, во время летней грозы.
Она купила билет, и звуки ее шагов растаяли под мраморными сводами. Она зябко поежилась и обняла свои голые плечи руками. Стало совсем холодно.
Христофора найти оказалось делом нелегким. Сделать это самой было ей совершенно не под силу. А пожилая служительница с фиолетовыми сединами и досадным пятнышком кетчупа на жабо долго и обстоятельно листала какие-то тетрадки. У Ани сложилось впечатление, что о ней вовсе забыли. Фиолетовая дама явно занялась самообразованием.
Рядом скучал в качестве декора большой и всезнающий компьютер. Пришлось подождать еще.
– Вы часто у нас бываете? – вежливо, но с нескрываемым превосходством спросила дама, как будто не она, только что зарывшись в конспекты, освежала свои знания. Скользнув взглядом по Аниной маечке и рукам, покрывшимся гусиной кожей, дама отчего-то сделала неутешительный вывод: – Думаю, не часто. Объяснить довольно сложно. Я вам нарисую.
В конце концов, зажав в руке бумажку с нарисованными поворотами и переходами, Аня двинулась в нужном направлении. В залах посетители еще были. В некоторых даже много. Кое-кто, вероятно, просто пережидал грозу. Аня приободрилась. Все-таки встречаться с незнакомкой, зараженной манией преследования, приятнее, когда хоть кого-то кроме мраморных статуй можно позвать на помощь.
Проходя насквозь галерею голландской живописи, она внезапно наткнулась на знакомое лицо. И сразу не смогла вспомнить, откуда она знает эту надменную блондинку в дорогом бежевом костюме. Ах, да, они встречались весной на рекламных курсах. Между ними еще какая-то кошка пробежала. Недалекая, видать, барышня. И стервозная.
Проходя мимо, Аня равнодушно поздоровалась.
Та тоже узнала Аню и холодно кивнула.
Добравшись, наконец, до нужного коридора, Аня огляделась. Пара влюбленных, держась за руки, медленно продвигалась от картины к картине. У девушки были длинные кудрявые волосы, а на носу круглые очки в черной оправе. На талии завязана куртка. Аня подумала, что девушка наверняка не русская. Наши никогда таких очков не носят. Лучше вообще видеть ничего не будут, чем такое. Юноша в штанах, спустившихся до аварийной отметки, потянул девушку за собой.
Здесь ее пока никто не ждал.
Тогда она подошла к картине, и в грозовых сумерках ей показалось, что святой Христофор сразу впился в нее пытливым взглядом. Она подошла с правой стороны – он опять смотрел на нее. Ушла влево – святой явно не выпускал ее из своего поля зрения.
Из-за поворота послышался гул шагов. В Христофоров переход медленно выползла целая группа экскурсантов. Останавливать их здесь никто не собирался. Негромко переговариваясь между собой, они надвигались на Аню. Аня не поняла точно – немцы это или шведы. Она попала в их облако, как самолет. Запахло одновременно мятной жвачкой, стиральным порошком и освежающим парфюмом. Старушка, аккуратная, как новая мягкая игрушка, восторженно улыбнулась Ане рядом фарфоровых зубов.
И тут у Ани ожил мобильник. Она успела только сказать «Алло», как трубку повесили.
Она ждала, когда ей перезвонят, и сосредоточенно смотрела на телефон в руке.
Облако шведских туристов уплывало в конец коридора.
Телефон снова вздрогнул. После вибровызова он грустно заиграл «Мишка, Мишка, где твоя улыбка полная задора и огня…», а Аня все медлила.
В блестящем паркете отразился яркий неоновый отсвет молнии. Аня вся сжалась в ожидании опаздывающего за молнией грохота. Ей казалось, что никогда еще она не видела в Эрмитаже такой темноты. На фоне высокого окна появился женский силуэт, неотвратимо приближающийся к Ане. Лица видно не было. Только цокающий стук шпилек отсчитывал секунды до громового раската.
