Александр Новиков - Башня
– А почему не можешь-то?– спросил Иван.
– Мы. – Доктор осекся. Потом попросил: – Дайте и мне сигарету.
Иван дал. Щелкнул зажигалкой. Пламя осветило впалые щеки Доктора. Доктор прикурил, выдохнул дым. Сказал:
– Я вам сейчас скажу то, что, вообще-то, говорить не должен: мы не имеем права проводить операции в радиусе сорока километров от базы. понятно?
– Понятно,– кивнул Иван.– А он, негодяй этот, кто таков?
– Чеченец. Местный, так сказать, феодал. Он уже не первую девушку тут изнасиловал.
– Понятно,– сказал Иван.– Ваша знакомая?
– В каком-то смысле… Бывшая пациентка. Иван потушил сигарету.
– А что,– спросил он,– наказать этого феодала никак нельзя?
– А как?
– Я не знаю. Но – вы-то! Вы – тайная вооруженная сила. И не можете казнить одного насильника?
Доктор сильно затянулся, произнес с болью:
– Чтоб он шею себе свернул на этом мотоцикле.
– Байкер? – спросил Иван.
– Гоняет на своем «Харлее», как черт. Джигит, блядь! – Доктор выщелкнул недокуренную сигарету.– И ведь не разобьется никак!.. Вся надежда, что ингуши ему голову отрежут.
– А при чем здесь ингуши?
– Да у него был конфликт с местными ингушами. Они ему обещали голову отрезать.
– Очень интересно,– сказал Иван.– А расскажите-ка, Доктор, поподробнее.
– А чего рассказывать? Чеченец – феодал. Да он не один – целый клан. У них угодья, ферма, лесопилка. Как водится – торговля левой водкой, наркотой… Рабы.
– Рабы? – переспросил Иван.
– Рабы,– подтвердил Доктор.– У них это непременно. Поместье что твоя крепость, с властями все схвачено.
– А что ингуши?
– У ингушей тоже клан – шесть братьев их здесь обосновались. Бизнес большой: кафе, магазины, лесопилка, левая водка и, конечно, наркота.
Иван затянулся, спросил:
– У ингушей тоже рабы?
– А как же? У них у всех – рабы.
– Это точно,– процедил Иван. И замолчал. Стиснул зубы и замолчал.
..Палило горячее вайнахское солнце. Рота ДШБ вошла в аул. Аул был родиной одного из полевых командиров. Как докладывала разведка, этот полевой командир довольно часто здесь появлялся… Последние радиоперехваты позволяли предположить, что он и сейчас может находиться дома. Впрочем, это могло быть дезой. Такое уже не раз бывало. Так или иначе, но было принято решение провести зачистку… Палило солнце. Лейтенант Петров шел по главной улице богатого, почти не тронутого войной села. Аул казался вымершим – не видно ни людей, ни животных. Только псы рычали из-за заборов… И в любой момент могла начаться стрельба.
Для Ивана это была первая реальная боевая операция. Он запомнил ее в мельчайших подробностях – запомнил пот, стекающий по ложбинке позвоночника, пыль и запах нагретого на солнце автомата… и разлитое в воздухе напряжение запомнил.
Ни полевого командира, ни его бойцов в ауле не обнаружили. Командир роты, капитан Кравцов, сказал тогда:
– Похоже, предупредили их. Иван спросил:
– Почему вы так думаете, товарищ капитан? Покусывая сухими губами травинку, ротный ответил:
– А потому, Ваня, я так думаю, что рабов не вижу.. Считай, в каждом доме есть зиндан для рабов, а людей нету. Увели они рабов-то, спрятали.
Действительно, почти в каждом доме были каморки с крепкими дверями, запираемые снаружи на замок. Кое-где – цепи. Были и другие признаки пребывания человека. Вот только самих людей не было.
И все-таки в одном из домов нашли русского старика. Иван навсегда запомнил затравленные глаза этого человека. Хозяин-чеченец, крепкий бородатый дядька лет шестидесяти, сказал про него: работник мой. Пришел ко мне год назад – голодный, больной, без документов. Попросил: возьми, хозяин, на работу меня. Я пожалел, взял. Ему тут хорошо. Он живет вместе с моими собаками, кушает с ними. Ему хорошо. Так, Полкан?
«Полкан» ответил: так, хозяин,– и отвел взгляд.
«Полкана» они забрали с собой. Сперва он молчал, замкнувшись. Ему налили водки. Он выпил и заговорил:
– ..Череповецкий я сам-то, мужики. Черепан, по-нашему. Николай меня зовут. Строитель я. Сорок восемь лет. У чечена уже лет семь . или восемь. Сюда сдуру меня занесло. А здесь сперва вроде как наняли на работу, а потом паспорт отобрали, на цепь посадили. Мои уж меня и не ждут, наверно. Да я ведь не один тут такой. Тут и солдатиков наших держат. продают, обменивают. кто сам в плен попал, кого, случается, свои чеченцам продали.
Иван слушал и каменел внутри. У раба спросили:
– Официальное заявление напишешь? Он мотнул головой: нет.
– Почему?
– Бесполезное это дело. Чечен всегда со своими договорится, а от наших откупится. Нет, мужики, ничего я писать не стану. Да и разучился уже писать-то…
Он закурил беломорину, и две слезинки выкатились из бесцветных глаз. В этот момент он сделался так похож на Иванова отца, что сжало у Ивана сердце. И захотелось как-то пожалеть этого совершенно постороннего и, видимо, непутевого мужика – похлопать по спине или пожать руку. Ничего этого Иван не сделал. Он только сказал:
– Ну что ты, батя? Что ты? Ты теперь у своих. Ты теперь, понимаешь, того..
Что стало с этим мужиком, Иван не знал. Но запомнил его на всю жизнь.
– Значит, говоришь, рабы у них? – спросил Иван у Доктора.
– Рабы,– кивнул Доктор.
– Понятно… А что за конфликт у кавказцев между собой вышел?
– Толком и не знаю. Но конфликт был – точно. И абсолютно точно, что ингуши обещали отрезать голову чеченцу.
– А операцию, говоришь, нельзя?
– Не имеем права.
Седой сидел у себя, колдовал над картой – планировал учебную операцию. Когда раздался стук в дверь, он сложил карту. Сказал:
– Входите, не заперто,– обернулся к двери. Вошел Доктор, вслед за ним Робинзон. Седой удивился, но виду не показал, а сказал:
– Прошу. Проходите, присаживайтесь. Прошли, присели.
– Слушаю вас внимательнейше. Доктор, определенно смущаясь, произнес:
– Тут вот какое дело, Игорь Дмитрич… Тут, понимаете, у Робинзона есть идея по поводу этого чеченского джигита.
– Идея? – прищурился Седой.– Плодотворная дебютная?
– Э-э.
– А откуда, дорогой мой Доктор, наш друг Робинзон вообще знает про этого джигита?
– Это я рассказал.
– Вы рассказали? Понятно. А что еще, Доктор, вы рассказали Робинзону?
Доктор порозовел. Он произнес:
– Дело в том, Игорь Дмитрич, что я, видите ли. Седой перебил:
– Оправдываться будете потом. Сейчас рассказывайте, что за идея.
Иван рассказал. Седой сказал:
– Идея интересная. Но надо посоветоваться с Вороном. Ворона на базе не было – уехал на встречу с членом
организации в Петрозаводске. Этот человек уже довольно давно обхаживал одного полицейского. И, кажется, нашел возможность вербануть его. Седой дождался возвращения Ворона, рассказал про «идею» Ивана. Ворон сказал:
– А что? Мысль неплохая. Считаю, что стоит сделать.
– А кто будет делать? – спросил Седой.
Ворон понял, что имеет в виду Седой. Он подумал и сказал:
– Считаю, что он и должен.
– А если.?
– Риск, конечно, есть, но.
– Ладно, давай оставим до утра.
Всю ночь Доктор не спал, ворочался, а утром собрался идти к Седому. Но, опередив его, Седой пришел сам. Доктор аккурат брился. Когда вошел Седой, он так и замер с намыленной щекой.
– Да вы уж добрейтесь, Доктор,– произнес Седой. Он присел к столу и подмигнул Ивану. Для Ивана это было полной неожиданностью.
Доктор быстро добрился, присел к столу.
– Ну что, орлы? – сказал Седой.– Мы тут потолковали с Вороном. Идея кажется разумной. И осуществимой. Давайте поговорим о деталях. Как, Иван, вы себе это представляете? И что необходимо для реализации?
Иван ответил:
– У меня вопрос.
– Да, слушаю.
– А я буду участвовать в операции?
– А как вы сами считаете?
– Я должен участвовать – моя идея.
– Однако!—сказал Седой.– Ишь ты как: «должен». Решения здесь принимаю я. Вы участвуете.
Что-то вдруг шевельнулось в душе Ивана Петрова. Он как будто вновь ощутил себя старшим лейтенантом, командиром взвода ДШБ… И скоро идти на задание.
Седой спросил:
– Так что вам нужно для проведения операции?
– Напарник из местных и два-три дня для подготовки.
– Напарником с вами пойдет Братишка – он местный, все и всех тут знает. На подготовку дам вам неделю.
На следующий день, а точней – ночь, Ворон повез Братишку и Ивана в Сортавалу. Из бухты вышли около пяти часов. Ивану предложили подремать в каюте. Он понял: не хотят, чтобы видел лишнего. Это было нормально, это было правильно. Хотя, с другой стороны, чего тут увидишь? Темень, туман, кругом вода, ориентиров нет. Ну да и хрен с ним – Иван лег на диван в каюте и задремал. Сколько времени спал – неизвестно, но когда разбудили, уже светало, а катер шел узким проливом со скалистыми берегами. Тоже, кстати, не ориентир. Весь северный берег Ладоги – сплошные шхеры и лабиринт проливов между сотнями островов.
