Сергей Сибирцев - Привратник Бездны
Мы находились в закуренном, провонявшем испарениями человеческого пота, малогабаритном кабинете одни. Хотя я не исключал, что некто заинтересованный ведет профессиональную прослушку нашего уединения.
"Приручить" неподатливую волну, струящуюся, выталкиваемую глазами моего допрашивателя, к вящему сожалению, мне до сих пор не удалось.
Возможно, я сам с собою блефую, и пытаюсь отыскать в присутствующем взгляде совсем неприсущую ему мистику...
Почему-то только сейчас обратил внимание на форменную тужурку моего казенного угрожателя.
Его, в меру грузноватые плечи, как-то совсем по-детски украшали миниатюрные милицейские эполеты с одним золотящимся прострелом и массой мелких звездочек, гербов-орлов и дутых пуговичек в желтом напылении.
Сосредоточившись, насчитал на одном погончике четыре сусальные звездочки, - следовательно, я имел честь общаться с капитаном милиции.
- Хотел бы уточнить, товарищ капитан, я прохожу по делу, как злостный умышленный душегубец, или все-таки, в качестве - первого свидетеля?
Обронивши в конце фразы два парольных слова, я ожидал адекватной реакции.
Именно, того волнового зрительного излития, перехватив которое, мы наконец-то поймем (вернее, я пойму), что мы единомышленники, и весь этот казенный угрожательный монолог моего флегматичного визави, такая же вынужденная лицедейская игра, как и мое меланхолическое, мало заинтересованное кивание головой, и едва удерживаемая нервная зевота...
- Я бы посоветовал вам, гражданин Типичнев, не паясничать. Вы попали в щекотливую ситуацию. Да, вы защищали девочку и покалеченного юношу...Девочка, как раз и проходит по делу первым свидетелем. Юноша, к сожалению, все еще в наркотическом состоянии. Девочка, которую, как вы утверждаете, спасли от ножа, утверждает, что вы превысили меру самообороны. Выбив из рук ее немой подружки нож, вы на этом не остановились. Вы стали проталкивать обезоруженную девушку в открытую форточку салона поезда. На подходе поезда к станции "У", вам удалась эта немотивированная попытка. Останки девушки растащило по путям метров на сто. Зрелище малоприятное, даже для наших закаленных "патрульных" тележурналистов. Вы совершили убийство, характеризующееся особо дерзкой жестокостью. В советское время, за подобное дерзкое преступление - вас ждала высшая мера наказания.
По всей видимости, моим зрачкам поднадоела усмирительная работа по выявлению чужих глазных флюид. Приручение явно не удавалось. И поэтому, я с чистым сердцем доложил второй своей сути: "госпожа душа, похоже, что этот человек не наш, и посему я позволю себе некоторую некорректность по отношению..."
Неужели, все-таки я обманулся? Так дешево обмишуриться, - купился на какие-то нафантазированные зрительные волны... Любительщиной занялся, господин Типичнев! За подобные измышления, возможно, последует дисквалификация, - так сказать, понижение на низшую иерархическую жреческую ступень...
И придется тебе не служить, но услужать в качестве "экзекутора" палаческие должности среди элитной публики никогда не пользовались искренней благосклонностью...
- Интересная и весьма "жаренная" деталь - собирали кралю-психопатку на протяжении всей стометровки... И главное - какие злободневные уголовные новости. Но самое примечательное - оперативность неслыханная! Значит, вы полагаете, что для успокоения собственных расшалившихся нервишек, я, эту дуру-молотилку, попросил покинуть салон прямо на ходу, так сказать, движения электропоезда? На перегоне от станции "Жизнь" до платформы "Смерть"...Понятно! Значит, в качестве "первого свидетеля" я уже прискучил... Понятненько, - вновь по какому-то идиотскому наитию, забросил я знаковую, понятную лишь "посвященным" фразу-приманку. И, не ошибся, кажется...
- Упорствуйте, гражданин Типичнев, а зря. Знаете, что в таких случаях мой приятель-коллега, звать его, Игорь Игоревич, говорит: а пускай этот несознательный зверь-убийца посидит в камере. Переночует на казенном топчане. Пускай поразмышляет...
- Позвольте, а вы разве... Игорь Игоревич, значит расклад такой - я обязан сознаться в том, что... Значит, ночевать в камере - нет никакой надобности. У меня ведь животина. Фараон, - такой понимаете, котяра, с тоски и голоду... В общем, сами понимаете. Пишите, я подпишу! Давно бы так, а то комедию тут... А скажите, если это можно, - в моем случае, сей трагифарс: повышение по "иной" службе, или?..
- Вот, пожалуйста, ознакомьтесь. Если с чем не согласны, укажите ниже и поставьте подпись.
- Пожалуйста! Вот вам моя дарственная завитушка. Я вам полностью доверяю. И Бога ради, если вам больше нечего мне сказать или передать... Я пойду домой. Да? И еще просьба - может ваши товарищи подчиненные подбросят на вашей "маршрутке" до дома? На дворе - сплошная хулиганская ночь, - а?
Внимательно изучив мою "завитушку", Игорь Игоревич (или кто он там), нажал на столе какую-то пипку. И тотчас в дверях выросла знакомая жердинистая бронированная фигура.
- На сегодня у меня все. Гражданина Типичнева, пока содержать в "кубике". На основании этого протокола, получишь у следака санкцию на обыск квартиры. К утру, результаты обыска должны лежать у меня на столе.
В продолжение этого странноватого, абсолютно безэмоционального монолога, я пару раз насильно усаживал себя на стул, намертво привинченного к полу.
До моих "посвященных" мозгов стало доходить: похоже, меня здесь всерьез принимают... за сумасшедшего! Господи, опять втяпался в какую-то дрянную историю! Обыск у меня... Какой-то - кубик...
Одно время, меня очень забавляли всевозможные кубики Рубика. Любые комбинации, делал на спор за секунды. А наблюдающая публика-дура, по-детски удивлялась, и чесала макушки... Да-с, дядя Володя, вот ты уже и гражданин! И приготовили тебе совсем еще неопознанный кубичек...
- Игорь Игоревич, а вы настоящий профессионал! С такими талантами в НКВД - такую карьеру... Стахановец-энкэвэдэшник! Как вы меня, изящно и просто! - поперла из меня отчаянная интеллигентская обида.
И уже от двери, уцеписто придерживаемый за локоть сухостойным милиционером, накликая удачу, сардонически попрощался с казенным человеком, которого принял (по своей всегдашней дурости!) за тайного "посвященного брата":
- Египетским адептам двуликого бога Амона Ра, - в просторечии - ж р е ц а м, до ваших умственных способностей уполномоченного ритора...
Закончить двусмысленную аналогию, мне не позволил мой уличный кожзамный знакомец. Его костлявая кисть, безо всякого уведомления преобразилась в натуральные слесарные тиски.
На мгновение, оторопев от (нежданно пронзившей все предплечье - уже левого) болевого шока, я на нужное (моему конвоиру) время превратился в куклу-марионетку, набитую обыкновенной технической ватой и стружками. А может, опилками, потому, как вес имел порядочный, около восьмидесяти килограмм нетто...
"Кубиком" оказалось мизерное, именно кубической емкости, помещение, совершенно не предназначенное для длительного хранения подозреваемых в совершении тяжких деяний.
Перед тем как оставить меня в долгочаянном уединении, сопроводитель-хват, обронил, как бы невзначай:
- А капитана звать совсем по-другому. Учти на будущее!
- И как же величать вашего звездного авторитета? - по интеллигентской привычке съерничал я, продолжая, внутренне наливаться странной невостребованной меланхоличностью.
- Гобой Гобоевич Игоревский. Девчонку, ту, что ты, козел, сбросил с поезда, - была его дочкой. Вникни в информацию, падла!
- Информация - не для слабонервных! И он будет вести это "мое" дело? А по закону, ведь...
- Ее мать, Гобой, бросил лет пятнадцать как. И знаю о дочке - только я. Учти, я тебе этот факс не сбрасывал. Понял?
- Я начинаю понимать... что до утренней баланды могу не дожить. Или все-таки есть надежда, а, господин милиционер?
6. Ночные бдения
Боже, какое это блаженство ночевать в холостяцкой собственной постели!
Прежде чем, по-настоящему сие неизъяснимое одиночество прочувствовать, - всенепременно рекомендуется поютиться в семейной крепости, которую с тупым тщанием отстраивал не один и не три года.
Налаженный быт, очаровательная, даже в своей истинно женской стервозности, родная половина, от которой у вас общий малопослушный отпрыск...
И вот, поживши и, испробовавши все радости и печали семейного цивилизованного феодала, - вдруг, посреди жизни, оставивши добрую и лучшую (так мне мниться) половину за спиною, в прошлом, - вдруг, со всей многокопившейся благозлостью женатого человека, - вдруг обнаружить себя (всего себя!) посреди осенней малоуютной ночи в постели, в которую без твоего доброго согласия никакая женская ножка не заступит, прежде чем...
Волшебное, ни с чем не сравнимое, мужское, почти мальчишеское (когда, жадно мечтаешь-бредишь о взрослости, о самостоятельности) чувство беспредельной свободы.
Освобождение от всяческих диких, сплошь ханжеских, сплошь лицемерных условностей, привычек, привязанностей...
