Диана Кирсанова - Созвездие Овна, или Смерть в сто карат
Утративший в отсутствие хозяев все свое дружелюбие, пес скалил на меня белые клыки и рычал, присев на передние лапы у выхода из дома.
Спорить с кавказской овчаркой было бы бесперспективно – пришлось отступить. Но идти обратно в дом тоже было невозможно. Я присела на ступеньку: безвыходное положение…
– Вы это… извините. Пойдемте, я провожу.
Передо мной стоял Пашка. Хмурый подросток даже не успел переодеться – с его штанин и свитера капало.
– Ты же мокрый весь… смени одежду, простудишься.
– Ну его… Неохота возвращаться.
– Что, так и пойдешь?
– Да нет… Подождите.
Толстый парень нырнул в низенький сарай за собачьей будкой и скоро вышел оттуда в старом, но сухом тренировочном костюме. Трикотажные брюки обтягивали его толстую фигуру – ну и огромный все-таки живот у этого мальчишки! Мокрые волосы взлохматились, и он наскоро причесал их пятерней.
– Пойдемте.
– Куда идем-то? – медленно успокаиваясь, спросила я, когда мы уже шагали по сырой от октябрьской влаги поселковой улице.
Пашка остановился и посмотрел на меня с удивлением:
– Как куда? А, вы ж не знаете… К Неле, конечно.
– К Неле? – вспомнила я не без усилия. – Ах, к Неле… Это Аллина сестра, да?
– Да. Тут недалеко.
– Паш, – спросила я после паузы, – а… что это было? За что отец ее… так?
Мальчишка только громко шмыгнул носом, совсем как ребенок, – но промолчал.
– Приревновал, наверное, к кому-то, да?
– Нет, – неохотно сказал Пашка. – Он ее часто бьет.
– Ничего себе! Да ведь они всего год женаты!
– Ну и что?
– Ну как – что? Странно это. Такая пара красивая…
– Сволочь он, – без видимой связи с моими словами с ненавистью сказал Пашка.
– Нехорошо так про отца…
– Ага, поучите меня еще! Сволочь он. Ненавижу!
В его голосе действительно звучала нешуточная ненависть. Я даже растерялась.
– Паша…
– Закончу школу – уеду на фиг! Пусть он тут…
– Ну да, без тебя-то он ее совсем забьет.
Пашка промолчал.
– Наверное, Ивану про жену что-нибудь насплетничали, – как бы про себя проговорила я, искоса поглядывая на мальчишку. – Алка красивая, кумушки здешние ей завидуют… Вот и наговорили мужу сорок бочек арестантов… А может, у нее и правда молодой любовник есть? Допустим, потянулись разговоры, дошло до Ивана. Тот рассвирепел и…
– Никто ему ничего не говорил! Да и не слушает он никого. А Алку часто бьет, потому что пьет она, понятно? – полностью оправдывая мой психологический расчет, не выдержал Пашка.
– Ну-у? – не сдержала я удивления.
– Да! Пьет. И пила, еще когда они женаты не были. Только об этом не знал никто… почти. А сейчас знают. Видели ее пьяную, говорили отцу. А он… а он бьет.
Я вспомнила странную сцену, разыгравшуюся в моем присутствии, когда я впервые увидела Пашку. Так вот почему он не хотел идти в магазин!
– Господи, бить-то зачем? Ну, поговорил бы по-хорошему с ней. Молодая женщина, поняла бы…
– Он говорил. Она обещала. А потом опять… все чаще.
Мы опять пошли молча.
– А ты молодец, – сказала я с уважением, – заступаешься за женщину. Хоть она тебе и мачеха.
На этих словах подросток резко повернул голову и посмотрел на меня с какой-то отчаянной злостью:
– Да нужна она мне… Чума!
И быстро зашагал вперед, заставив меня лицезреть только его широкую спину. Хотя уже было ясно, что мы пришли: впереди показался небольшой, но очень аккуратненький светлый домишко, и Пашка, не оглядываясь, вошел внутрь, уверенно толкнув незапертую дверь. Я увеличила скорость и юркнула следом.
Алка действительно была тут, это угадывалось по доносившимся из комнаты громким рыданиям. Я остановилась на пороге: Ванина жена лежала на диване, оборотившись лицом к его спинке, тонкими руками обхватив себя за плечи. Очень похожая на Алку, но все же не такая красивая, хоть и помоложе ее, девушка укрывала страдалицу стареньким пледом. Увидев нас, она обернулась:
– Пашка… ты кого привел-то? Зачем?
– А куда я ее дену? – агрессивно спросил парнишка. – Подруга это Алкина или гостья… Вместе они… Что, отцу, что ли, оставлять? Он ее тоже убьет!
Неля подоткнула на Алке одеяло (та уже не рыдала, только всхлипывала и поскуливала, впрочем, все тише и тише) и вздохнула.
– Вот не было печали… Ладно, Пашка, иди, отсиживайся. Домой-то опять, поди, только вечером пойдешь?
– Я с ней пойду, – подросток мотнул головой на Алку.
* * *– Жалко Ивана, он ведь любит Аллу, по-настоящему, крепко любит, – говорила мне Неля, когда, выполнив весь ритуал беглого знакомства, мы с ней вышли на крыльцо – покурить.
Собственно, курила только Алкина сестра, я же, чувствуя сильную усталость, рассеянно обшаривала взглядом небольшой дворик. Пашка, вычертив на некотором отдалении от нас носком ботинка на земле большой круг, рассеянно играл сам с собой в ножички.
– Любит? – усмехнулась я. – Это вы по русской поговорке судите: типа «бьет – значит, любит»? Глупо это. Вы бы видели, как он ее… Кулаком в лицо!
– Я сужу не по поговорке, а по тому, что вижу. Когда у них все только начиналось, мы ведь с сестрой вместе жили. И я весь этот роман наблюдала. Ваня – он же, как мальчишка, влюбился. Всю цветущую черемуху у себя обломал, чтобы наш двор устлать. Представляете, выходит Аллочка утром – весь двор в цветах… Для поселка это в диковинку. Смеялись многие: седина в бороду – бес в ребро. Хотя больше, думаю, завидовали…
– Что же он, не знал, что она пьет?
– Тогда об этом только я знала. На людях Алла держалась. Господи, – неожиданно простонала девушка сквозь зубы и стукнула по перилам маленьким кулачком, – сколько я с ней разговаривала! Сколько раз она мне обещала! Смотреть на это было невыносимо, пьяная женщина – как она изменялась, как начинала поносить всех, какую чушь несла…
– Вы знаете, – неуверенно сказала я, – мы с ней сегодня как бы вместе… выпивали… Правда, я почти не… И я еще тогда удивилась, что Алла почти одна целую бутылку… Но вот я ничего такого не заметила. Алла захмелела, это правда, но вела себя вполне адекватно, никаких отклонений…
И вдруг я вспомнила так удививший меня рассказ о «привидении» и замолчала. Было над чем подумать…
– Вы не заметили, потому что это было только начало, – не заметив моего смущения, сказала Неля, не глядя на меня и в очередной раз глубоко затянувшись. – Знаете, как это обычно бывает? Как у всех алкоголиков. Одна бутылка – вроде ничего, но следом идет вторая-третья – и поехало… классический случай. Запой. Нам же приходилось ее неделями из дома не выпускать, удерживать, чтобы не позориться. Запирали. А что толку? Это же не город, а свой дом. Ваня на работу – Алка в окно вылезет, и в магазин. Наберет там бутылок, по всему дому попрячет – и где только тайники находит, вроде и обыскивали дом-то, а ничего не находили.
– А если ей денег не давать?
– В долг возьмет. Ей дадут – здесь все знакомы.
– Предупредить, чтоб не давали…
– Говорю вам, позориться мы не хотели… Вы не думайте, сестра не всегда такая – как находит на нее, просто нельзя ей даже капли выпить – сразу срывается. В другое-то время она человек хороший, добрый. А про Ваню, – добавила Неля после небольшой паузы, – про Ваню вы плохо не думайте. Он действительно Алку очень любит, раз столько времени ее терпит, такую. И еще… ребенка он от нее хочет.
– Ребенка?!
– Да. Девочку.
– Откуда вы-то знаете?
Неля промолчала.
* * *Дожидаться продолжения разговора с Алкой было глупо, Неля ни на какие дополнительные беседы настроена тоже не была, третий час, отведенный мне Тошкой на все следственные действия, подходил к концу – собственно говоря, давно уже следовало уйти. «Какой длинный день», – подумала я, спускаясь с крыльца и перебирая в уме итоги своих сегодняшних новых знакомств.
Ох, черт! Совсем забыла – самое главное! Резко обернувшись, я почти подбежала к Пашке – он удивленно поднял на меня глаза и чуть отступил на шаг, машинально заложив руку с ножиком за спину.
– Слушай, Пашка! Мне твой дядя рассказывал, будто к вам тут странный гость наведывался, одноглазый. Помнишь? Нет? Вспомни, родненький, это очень-очень важно!
– Ну, помню, – недоуменно протянул парнишка. – Приходил как-то… Страшный такой. Алка его испугалась.
– Как это было, расскажи! Когда?!
– Да… Ну, недели через две после того, как бабушка… умерла.
– Ну, ну, ну?!
– Да что ну-то? Он адрес перепутал. Пришел такой, спрашивает не Береговой, а Левобережный – это другой поселок, километрах в сорока отсюда, на том берегу. Алка его увидела – прямо присела от страха, отец спал уже, а я за сараем стоял – интересно было… Ну, она с ним поговорила, ночевать оставила, потому что поздно уже, куда ж ему деваться? А утром он ушел.
– И больше не появлялся?
– А чего ему появляться – говорю вам, он поселки перепутал. Он ниче такой мужик был, тихий, хоть и страшный. Переночевал и ушел.
