Дей Кин - Моя плоть сладка
— Какие?
— Не могу категорически утверждать это, но один из самых влиятельных критиков большого издательства прочел твою рукопись и позвонил мне утром.
— Ну, и что?
— И он сказал, что ты можешь рассчитывать на него. Он заявил, что прочитанное — самая сильная, самая впечатляющая вещь, которую он только читал за последние годы, и что мы оба можем ею гордиться. Я ведь и раньше убеждал тебя в этом, старина! На нас падает сокровище!
— Шад, ты мне брат!
— Это ты теперь брат для меня! — кричал Шад. — Как там у тебя дела?
— Плохо пахнут, — ответил Коннорс.
— А… черт с ним. Держи меня в курсе дела, старик. — Энтузиазм Шада немного упал.
— Можешь на это рассчитывать, — ответил Коннорс, положил трубку и вернулся к своему пиву.
К черту Джона Хайса, Дональда Хайса, Селесту Хайс, Хайс-коттедж и Аллана Лаутенбаха! К черту Элеану! Теперь, после долгих лет работы над грошовыми вещами, его посетила большая удача. И надо же было случиться этой истории!
Допив пиво, Эд забрал сдачу, вернулся к машине и поехал к коттеджу. Подъезжая к нему, он до предела снизил скорость. Селесты не было видно в саду, не сидела она и на пороге. Все окна в доме были открыты, но входная дверь заперта.
«Закрыта на ключ», — подумал Коннорс.
Он проехал по дороге еще несколько миль, потом свернул на другую, ведущую на какую-то ферму. Через некоторое время Эд снова проехал мимо коттеджа. По-прежнему никаких признаков жизни ни в саду, ни во дворе. Однако на этот раз ему показалось, что он уловил какое-то движение за одной из занавесок. Доехав почти до Блу-Монда, Коннорс съехал с трассы и направил машину к реке. Возле берега рос гигантский дуб. Коннорс остановил автомобиль под дубом и остался сидеть в нем, наблюдая за стариком, дрессирующим лошадь.
Не стоило ли сделать единственно правильную вещь? Вернуться к коттеджу и, угрожая револьвером, потребовать объяснений? По разным причинам Эд не чувствовал себя способным на это. Ему было легко описывать своих героев, силой врывающихся в дом, но сделать это самому оказалось не так-то просто! Он попробовал заставить себя сделать это. В сущности, он ведь не был уверен, что мужчина в комнате первого этажа действительно Дональд Хайс. Он почувствовал, как у него вспотели ладони, и вытер их о брюки.
Если Джон Хайс обманывает его, то он, безусловно, сейчас в коттедже. Джон Хайс мог рассказать Селесте об истинной причине появления здесь Коннорса и разъяснить ей все. Нетрудно было убедить ее, что нечего ждать разоблачения, столь опасного и для нее. Нетрудно также внушить ей, что еще одно преступление совершить легче, чем разрушить иллюзии Элеаны относительно ее брака с Лаутенбахом. Селеста же ждала этого брака и обожала Элеану. Ее материнская любовь могла быть настолько же жестокой, насколько и нежной.
В таком случае дымок от сигареты, запачканные губной помадой губы Селесты, ее дрожащие пальцы могли служить ловушкой, чтобы затащить его в западню. Если Эд проникнет в коттедж и будет там убит, после того как он отказался поехать купаться, Элеана подумает, что этот удар нанес ее отец. Хайс сумеет так представить дело, что ушей Лаутенбаха ничто не достигнет. Дональд Хайс будет еще более тщательно разыскиваться как убийца, и история Элеаны и Эда навсегда окажется погребенной.
Старик, возившийся с лошадью, поймал ее и привязал в тени дерева, после чего уселся на одной из нижних веток.
— Привет! — проговорил он и тут же узнал Коннорса. — Скажите, это не вы…
— …автор детективных романов? — закончил за него Эд.
Старик рассмеялся.
— Вам это все говорят, да?
У него был заразительный смех, и Коннорс почувствовал, как его паршивое настроение улетучилось.
— Ну, во всяком случае, в этом городе меня узнают.
— Моя фамилия Карсон. — Старик облокотился на дверцу машины. — Мак был большим вашим почитателем. Он был так доволен, что встретил вас! А как идет следствие у шерифа? Удачно?
— Томсон напился, — ответил Коннорс.
Старик не удивился.
— Это как раз время его ежегодного запоя. Джимми отлично справляется со своими обязанностями, когда все идет гладко, но если случается что-то серьезное, на него нельзя полагаться. Джон Хайс уже давно вмешивается в его дела, и каждый раз, когда ему на голову сваливается неприятное происшествие, он в запое. — Старик послал себе за правую щеку порцию жвачки.
— А что представляет из себя Джон Хайс? — неожиданно спросил Коннорс.
Карсон немного подумал.
— Не могу сказать, что у него нет недостатков, впрочем, как у любого смертного, но считаю, что он — соль земли. Он хорош для друзей и плох для врагов. Его ничто не сможет остановить, если он наметил для себя цель. Но я жалею Джона… Я всегда жалею его. Единственную вещь, которую он по-настоящему желал в жизни, он не может получить…
— И это?..
— Жена его брата. Джон всегда любил ее. Но он также любил и брата. Вот потому то, что сделал Дон, стало для него таким ударом. — Карсон выплюнул коричневую слюну, метясь в жука, сидевшего на сучке. — Вместе с тем, мистер Коннорс, во всей этой истории есть одна вещь, которая меня всегда интересовала и интриговала.
— Вы имеете в виду то, что Дон сбежал с Тамарой?
— Гм… Красивым созданием была эта Тамара, так что ничего удивительного и не произошло. Она не походила на большинство цыганок. Конечно, теперь, когда минуло столько лет, о ней некоторые говорят плохое, в частности, что она спала со многими в городе, прежде чем сбежала с Доном. Но побеседуйте с каждым в отдельности, и каждый вам докажет, что эти слухи распускает кто-то другой. На самом деле ни один человек не может похвастать, что был с ней близок. Так что остаются муж и Дон. Но я хотел сказать совсем другое…
— Что же?
— В то время почтой заведовала Дженни Сильвер. Ее муж служил начальником станции. Курьезная это была пара! Но тут важно то, что железная дорога и федеральная почта принадлежали одному ведомству. Теперь слушайте внимательно. Дон вернулся домой на целую неделю раньше обещанного. Если бы он дал телеграмму Тамаре, чтобы она его ждала, то ее бы прочел сам Сильвер, а если бы Дон написал Тамаре письмо, то Дженни не удержалась бы и сунула свой нос в письмо. А потом рассказала бы все Селесте. — Старик замолчал, ожидая реакции со стороны Коннорса. — Понимаете, что я хочу сказать?
— Нет, — признался Коннорс. — Сожалею, но ничего не понимаю.
Карсон опять нетерпеливо сплюнул.
— Может быть, Мак в вас ошибся? Вы действительно пишете детективные романы? Так слушайте же! Дон вернулся домой с молочным поездом в два часа. Приехал он неожиданно и ни брат, ни Селеста его не встречали. В последний раз Дона видели той ночью, поднимающегося по тропинке к своему коттеджу. Чтобы попасть туда, ему необходимо было пройти мимо барака, в котором жили Пабло с Тамарой. Так вот, до этого места все идет хорошо… Но теперь объясните мне вот что — откуда Тамара могла знать, что Дон вернулся? Каким образом Дон ее предупредил, чтобы она могла избавиться от Пабло? Или это просто так, случайно, Дон остановился на полдороге, чтобы сунуть нос в кровать Тамары в два часа ночи? Мне это кажется не очень логичным. Ведь ему нужно было подождать, пока уйдет Пабло. Потом тот должен был неожиданно вернуться и застать Дона в своей кровати. Нужно, чтобы Пабло угрожал Дону ножом или ружьем, чтобы Дон убил его. Дон вовсе не был человеком, способным просто для своего удовольствия всадить нож в спину.
— А тело Пабло нашли в бараке?
— На пороге комнаты. Один нож был зажат у него в руке, а другой торчал между лопаток. Одеяло и простыни были изрезаны ножом, кое-что из мебели сломано. Да, это была хорошая драка и я вспоминаю, что меня еще тогда очень удивило, что там так мало крови.
Коннорс остановившимся взглядом смотрел на реку и не слышал шума воды. Наконец он постиг! Теперь он знал, кто убил адвоката Санчеса! Он знал, кто убил Макмиллана! И он знал, кто ждет его в коттедже Хайсов!
Стараясь не выдать своего волнения, он безразлично спросил:
— А кто нашел тело?
— Нашел Джон, — ответил Карсон. — На следующее утро Джон пришел поговорить с Пабло по поводу нового номера, так как следить за канатом, на котором танцевала Тамара, было обязанностью Пабло. Джон хотел купить кое-какое снаряжение, как только Дон вернется с деньгами.
— Понимаю, — произнес Коннорс и снова задал интересовавший его вопрос: — Макмиллан перед смертью мне кое-что рассказывал, и я думал об этом не раз… Вы были в тот день в цирке, когда сорвали тент, отгораживающий угол, в котором обычно переодевалась Селеста?
— Да, был. — Поблекшие глаза Карсона зажглись при этом воспоминании. — Это самое прекрасное из всего, что я видел в жизни. И я никогда не считал, что Селеста поступила как девка, как это расценил Дон. Нет! Скажем, почти как девка! Она была молода, красива и знала это. Она понимала, как действует вид ее обнаженного тела на присутствующих мужчин. Поскольку она была женщиной, ей это нравилось. Если бы я родился женщиной, мне тоже было бы приятно сознавать свою красоту… Поверьте, мистер Коннорс, это было великолепно! Ночь, ветер, блеск прожекторов, рычание львов и трубный глас слонов — похоже на конец света. Каждый присутствующий мужчина понял, что должен был испытывать Адам, когда впервые увидел Еву!
