Вернер Штайнберг - Современный детектив ГДР
Метцендорфер вылез из машины и стал в ожидании у радиатора. Стряхнув со лба жидкую прядь рыжих волос, он чуть устало глядел на людскую массу, которая словно бы катилась мимо него по булыжной мостовой.
Наконец он увидел девушку и по решительности, с какой она наперерез толпе повернула к нему, понял, что его-то она и ждала у подворотни. Она не хитрила, не увиливала, не притворялась, что не заметила его и что удивилась, услыхав его оклик.
Он выбрал такую же линию поведения, отошел от радиатора, пропустил ее вперед, открыл заднюю дверцу, дал ей сесть, сел за руль и поехал. Все это произошло без слов, как будто они заранее договорились, и Метцендорфер не верил глазам своим. Он старался не показывать ни малейшего любопытства, он даже не позволил себе бросить на нее испытующий взгляд. Он просто ехал вперед, останавливался на перекрестках, ехал снова — без цели, но все же с одной целью: держаться так, чтобы эта Джина Трициус начала говорить.
Вдруг он услыхал ее холодный, равнодушный и все-таки слегка нервный голос:
— Если вы думаете, что я спала с ним, то вы ошибаетесь.
Он молча кивнул, глядя на «фольксваген» впереди себя.
Он услыхал:
— В таких вещах я разборчива. Он был совсем не того типа, который мне нравится. И на следующий день уезжал в Пассау — так зачем?
Это походило на защиту. Метцендорфер хотел отвлечь ее от этого хода мыслей: он направил разговор по другому руслу:
— Если бы я не считал, что вы умны, фрейлейн Трициус, я предложил бы вам сегодня утром не пятьдесят марок, а все сто. Но я сразу понял, что этим от вас ничего не добьешься.
— Вот именно, — скрепила она своей печатью его слова и умолкла.
Метцендорфер свернул за угол: он не хотел ехать по центру города.
— И в общем-то мне безразлично, — услышал он наконец снова, — убит он или нет. Я его почти не знала — мне-то что.
Какую-то долю секунды Метцендорферу очень хотелось ответить на это резко. Он сдержался. Может быть, подумал он вдруг, так даже лучше — не испытывать никаких чувств и не скрывать своей пустоты, чем притворяться чувствительной только потому, что так принято.
Между тем он все еще не знал, получил ли он ключ. Девица в любой момент могла приказать ему остановиться, пожелав выйти, и тогда пришлось бы ей подчиниться. Вдруг ему послышалось, что она сделала какое-то движение, возможно подалась вперед; к тому же ему показалось, что она разглядывает его. Он постарался сохранить равнодушный вид. Голос ее изменился, в нем было что-то от детского удивления, когда она спросила его: «Вы в самом деле защищаете убийцу? — и после короткой паузы: — Я всегда представляла себе таких защитников совсем другими». Теперь наконец он мельком взглянул на нее, он не ошибся: она в самом деле смотрела на него испытующе. Он усмехнулся и сказал:
— Н-да, я и вправду защищаю его. — И словно это нуждалось в объяснении, добавил: — Понимаете, я его однокашник!
— Ах вот что! — сказала она как бы удовлетворенно, и в этот момент Метцендорфер понял, что искала она его только из любопытства, только потому, что он совершенно не соответствовал представлению о судебных защитниках, сложившемуся у нее по фильмам и романам.
— Где будем ужинать? — спросил он, как будто это разумелось само собой.
— Я думаю, в «Рокко», — ответила она сразу.
4
Ужин проходил в молчании.
Метцендорфер удивился, что девушка привела его в этот ресторан. Он предполагал, что «Рокко» окажется одним из тех заведений, которые создают ложное впечатление великосветскости обилием зеркал, свечей и шампанского. Он вынужден был признать про себя, что снова ошибся в этой девице. «Рокко» было солидным местом. Здесь хорошо кормили, выбор блюд был велик, кухня — превосходна; официант не расхваливая шампанского и, видимо, не ждал, что его закажут, а со знанием дела рекомендовал вина, соответствовавшие меню. Правда, и дешевым, рассчитанным на широкую публику этот ресторан не был, и ежедневно обедать маленькая Трициус здесь не стала бы. А это опять-таки свидетельствовало о том, что она умеет воспользоваться случаем.
Иногда Метцендорфер поглядывал на нее через стол; ему доставляла удовольствие приветливая естественность, с какой девушка ела, сосредоточенная серьезность, с какой она смаковала вино. Юное лицо, свежая кожа, изящные и в то же время крепкие пальцы — все это ему нравилось; он подумал, что за своими параграфами и статьями совсем забыл о таких вещах, и поймал себя на том, что, глядя на эту маленькую горничную, забыл причину, по которой оказался с ней в «Рокко».
После ужина она вдруг посмотрела на него, и эти серые, холодные, взвешивающие глаза сразу разрушили всякие мечты о нежности и близости.
— Мы кончили, — сказала она скупо, — и я пойду домой, а вы так ничего и не спросили. — В этих словах прозвучало какое-то недоверие: действительно ли это защитник убийцы, может быть, это всего-навсего особенно хитрый поклонник, который хочет поймать меня в свои сети? Почему он не задает вопросов?
Метцендорфер следил за руками официанта: с заученной ловкостью, так, словно ими не управлял мозг, они убрали посуду со стола и потом с привычной, словно бы любовной озабоченностью собрали салфеткой крошки. Он сказал, глядя на эти руки:
— Альтбауэр, конечно, не отличался разговорчивостью, он болтать не любил, это вы просто сочинили.
_ Верно! — услышал он ее короткий ответ. — Но я не спала с ним, — заверила она его еще раз, — и вообще все это было шуткой. Сама не знаю, почему я согласилась.
На этот раз Метцендорфер не стал ей поддакивать. Он сказал резко:
— Но все-таки вы хорошо запомнили его лицо и вспомнили его фамилию, хотя в регистрационной книге ее не было. Недавно вы сказали, что он собирался выехать в Пассау. Я убежден, что такие подробности известны вам не о каждом постояльце.
— Да, не о каждом, — ответила она с вызовом, — а то бы у меня не хватило времени. Да и неинтересно мне это. Только вот… ну, из-за этой шутки. — Она умолкла.
— Из-за какой шутки? — спросил Метцендорфер и посмотрел на нее.
Она ответила сразу:
— Он так же заспался, как вы, он приехал из Франции и очень устал. Номер его не был заперт. Я открыла дверь и, увидев, что он еще в постели, хотела тихо выйти. Но он сделал мне знак, и я подумала, что он попросит завтрак в номер, так многие делают для удобства. — Она, задумавшись, посмотрела в сторону и прибавила: — Вот уж не стала бы! Ведь так не чувствуешь себя свежей. А мне без этого чувства и завтрак не в завтрак!
— Но он не попросил принести завтрак? — осторожно спросил адвокат.
— Нет, — сказала она, — когда я подошла, он встал. На нем был бордовый, в продольную полоску свитер поверх пижамы. Я тут же подумала: сейчас он полезет к тебе! Но он стал у стены возле кровати и сказал: «У меня что-то украли!» — Немного подумав, она продолжала: — Я решила, что это дешевый прием: мол, ты украла мое сердце, а потом в постель. Многие так действуют, но со мной такие номера не проходят.
Метцендорфер пристально посмотрел на нее и заметил презрительную гримасу, искривившую ее рот: она словно бы вспомнила что-то. Он промолчал.
— Я сразу же громко рассмеялась. — Она торжествующе взглянула на Метцендорфера и добавила: — В таких случаях я громко смеюсь, это действует как холодный душ! Ну так вот, на него это не подействовало. Я сказала еще: «Не может быть, поищите как следует у себя в чемоданах, в нашей гостинице никогда не бывало краж, это первый случай!» Он сказал, не отходя от стены: «Я же не утверждаю, что у меня украли что-то в этой гостинице! Я говорю только у меня что-то украли! И самое страшное — я даже не знаю точно, что́ и сколько, я только знаю, что украли, и догадываюсь, кто за этим стоит!» — Девушка увлажнила кончиком языка верхнюю губу и с уже знакомым Метцендорферу взглядом — холодным, прямым — сказала: — Я подумала: либо он сумасшедший, либо это какой-то новый прием. Я просто не знала, как быть, да и не интересовало меня все это нисколько. Поэтому я только пожала плечами и сказала, чтобы он заявил о краже в полицию, а мне, мол, нужно идти, у меня много работы. — Она нахмурилась, и вертикальные морщинки на лбу в сочетании с черными полосками подведенных бровей придали ей вид бесенка. — Тут он одним прыжком оказался возле меня, буквально одним прыжком. Я подумала: это сумасшедший, сейчас он опрокинет тебя на кровать и схватит за горло или еще что-нибудь сделает, и я знала, что я беззащитна. Мне было очень страшно. — Она посмотрела на Метцендорфера и деловито прибавила: — Вообще-то я ничего не боюсь!
Он кивнул, он в этом не сомневался.
Она глубоко вздохнула: воспоминание о той сцене, видимо, все-таки взволновало ее. Перед тем как продолжить, она несколько раз провела зубами по нижней губе. Она открыто посмотрела на Метцендорфера.
![Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]](/uploads/posts/books/159398/159398.jpg)
