Анна Малышева - Тело в шляпе
Ирина спорить не стала. Конечно, Люсин грандиозный проект по женитьбе Ромы и Марины сорвался. И вот ведь дрянь, теперь она начинает вилять, прикидываться, что это она, Ирина, Ивану помешала. Что бы она тогда без Люси могла сделать? А сейчас — зря, зря… А вот и не зря! Почему, собственно, ему должно быть хорошо, когда ей плохо? И почему должно быть хорошо этой Девке, которая мужика из семьи увела?
Ирина хорошо помнила все подробности их с Люсей сценария. Сначала она рассказала о том, что беременна, Ивану. Он, понятно, пришел в ярость.
— И ты всерьез полагаешь, что я поверю, что ребенок мой?! После всего, что я увидел в квартире твоего Геночки?
— Он твой. Я точно знаю. И официально он твой. Даже если мы разведемся завтра же, по закону он все равно будет считаться рожденным в браке. Он будет Кусяшкиным и Ивановичем.
Наоравшись и наугрожавшись, он перешел к мольбам и уговорам, проявив редкую широту души и готовность не постоять за ценой, только бы она не рожала.
— Хочешь машину? Ты всегда хотела, так давай я завтра же тебе куплю. Поедем вместе, выберешь любую, какая тебе понравится. Нет? Почему? А что хочешь?
Ирина вид имела глубоко оскорбленный — как же можно ставить на одну доску жизнь будущего ребенка и поганую железку? Как можно купить у нее самое дорогое, толкнуть практически на убийство?
Угрожал он тем, что в противном случае их отношения будут безнадежно испорчены. Можно подумать, они УЖЕ не были испорчены.
— Ты не имеешь права себе такое позволять, поняла? У тебя что, есть возможности растить этого ребенка? Ты, может, много зарабатываешь?
Да что много — хоть сколько-нибудь? Или у тебя есть муж, который готов тебе в этом помочь? Нет и не будет, не надейся!
Ирина не верила. Она думала, что Иван не устоит перед маленьким ребенком, растает и признает его своим. Ирина считала, что главная причина его злобы вовсе не Гена, а Марина. И не потому он так разорался, что так уж сомневается в собственном отцовстве, а потому, что ему этот ребенок сейчас не с руки и может испортить его отношения с этой Мариной.
"Если удастся испортить их отношения, — думала Ирина, — то он сам вернется и обо всех своих подозрениях забудет".
Портить отношения было поручено Люсе, которая с готовностью взялась за дело, потому что никогда не одобряла романа Марины с Иваном. Порча наводилась следующим образом:
— Он там семью расширяет, детей заводит, а ты-то, дурочка, думаешь, 'что у него серьезные чувства к тебе. Когда сильно любят женщину, не заводят детей с нелюбимой женой. Да и как у тебя рука поднимется мужика от троих детей уводить? Ну, два взрослых ребенка — это еще туда-сюда, а три, один из которых совсем крошка…
— Так у нее же Гена, — пробовала защищаться Марина. — Может, Иван тут ни при чем?
— Как же, еще как при чем. А что он тебе про Гену наплел? — Люся презрительно скривилась.
— Что он сам видел, как они…
— Мариша, ты как маленькая! Конечно, он сейчас сто таких историй напридумывает, что ему еще остается. Но я-то знаю, что они планировали заводить третьего ребенка, он хотел.
Люся свое дело сделала, довела Марину до полного уныния и раскаяния. По их расчетам, Иван должен был им подыграть. Ирина не сомневалась, что пока возможность аборта, пусть теоретически, остается и пока Иван еще надеется ее, Ирину, уломать, он о ее беременности ничего Марине не скажет.
Так и случилось. Марина (на это, кстати, они и рассчитывать не могли) тоже несколько дней ничего Ивану не говорила. Ждала. А он молчал. И тогда Ирина нанесла завершающий удар. Она свою роль отыграла мастерски. И если кто-то скажет, что ей легко дался этот спектакль, он навеки будет зачислен в разряд клеветников.
Ирина приехала к Марине на работу. И хотя ей хотелось кричать, ругаться, вцепиться в волосы, ей хотелось поносить соперницу последними словами, Ирина, напротив того, была сама кротость и страдание, бледность и покорность.
— Мы поймем, — говорила она, — и маленький поймет, он так его хотел, так просил — роди мне малыша! Согласитесь, Марина, кто из нас устоит против такой просьбы? Но мы поймем и простим — уже простили. Конечно, и вы, и он имеете право на счастье, и ни я, ни дети не должны вам мешать. Я приехала сказать вам об этом. — Только, — голос Ирины дрогнул, — сделайте так, чтоб он был счастлив. Постарайтесь заменить ему нас.
Все! Больше уже ничего не потребовалось. Марина сказала Ивану, что уходить от троих детей — подло и что он должен был рассказать ей о беременности Ирины давно. Иван носился за ней три недели, и все без толку. Марина не подходила к телефону, не открывала ему дверь, уходила с работы через черный ход и в конце концов, чтобы спрятаться от Ивана, поселилась у Люси — действительно, более надежного бастиона придумать было невозможно. А Люся натравила на нее Рому.
— Пожалей девочку, у нее большая беда. Рома привык Люсю слушаться. Он покорно, хотя и безо всякого интереса для себя самого, каждый вечер приезжал в гости, привозил Марине вкусности и цветы, вел с ней долгие беседы. Никого не выгораживал, но никого и не обвинял, говорил, что "все бывает" и что "семья это тишком серьезно". Брал Марину за руки, гладил по голове — ну совсем как Иван. Они вообще были похожи, и Марине иногда казалось, что это Иван рядом с ней, что это он ее гладит и что все будет хорошо, и уже совсем скоро. Рома так и говорил:
— Подожди, девочка, немножко, скоро все пройдет, и все будет хорошо, вот увидишь.
Люся наблюдала за происходящим зорким глазом, и как только наметился перелом, как только Люся засекла интерес Марины к Роме, она приступила к «обработке» последнего.
— Ты что же, малыш, так всю жизнь и собираешься холостячить? Спохватишься, а время-то утекло. Пора. А жениться надо на девочках чистых, надежных. Посмотри, какая она, — чисто ангел. Бери, бери, пока никто не увел.
Рома пытался сопротивляться:
— Люсь, Иван мой друг. Да он мне не простит никогда, ты пойми.
— Не понимаю и понимать не желаю. Она уже к Ивану не вернется, так что ж он — собака на сене? Поговори с ним, объясни. Скажи, что и у тебя большая к ней любовь. Чем он лучше тебя?
— Тем, что первый. И любви никакой нет, ты прекрасно знаешь.
— Я — знаю, а он не знает. Что тебе, прикинуться трудно?
— Кем?
— Влюбленным. Что с ума сходишь.
— Я такое изображать вроде не умею.
— Попробуй.
Не в том дело, что Рома пошел у Люси на поводу. Скорее, она его убедила. Действительно, пора уже жениться. Действительно, девушка хорошая. И похоже, правда, к Ивану она не хочет возвращаться ни в какую. Почему бы нет, при таких-то льготных условиях? К тому же — впрочем, Рома себе в этом ни за что бы не признался — была особая сладость в том, чтобы обойти Ивана на повороте. Да, они друзья, да, Рома Ивана любит, как брата, но Иван всегда, всю их сознательную жизнь был первый. Хоть чуть-чуть, хоть на полкорпуса, но обходил его. А сколько девчонок Иван у него увел? Да не счесть! И вот впервые представилась возможность отыграться. Заметьте, без напряжения.
Ирина торжествовала победу. Надо ли добавлять, что победа оказалась пирровой. Когда Иван понял, что причиной ухода Марины стала беременность жены, он… нет, он уже не кричал, не угрожал, не проклинал ее. Он — молчал, и одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — он ее ненавидит. И он перестал к ним приезжать.
Ирина сама пыталась его навещать, тем более что жил он в тещиной квартире — «обмен» произошел посте того, как Иван застукал жену с любовником. В тот самый день он помог теще со
браться, перевез ее в свою комнату, ранее именовавшуюся «кабинет», собрал свои вещи и уехал. Как потом оказалось — навсегда. Планировалось, что он купит себе квартиру и теща при желании сможет вернуться к себе. Она такое желание вскоре высказала, не потому, что собиралась переезжать, а из вредности: "Почему это я этому подлецу должна свою жилплощадь отдавать?" Иван добавил к тем деньгам, которые давал Ирине ежемесячно, триста долларов, со словами: "Глупо по нескольку раз переезжать с места на место. Скоро куплю себе квартиру и уеду. А пока — считайте, что я у вас квартиру снимаю".
Потом он все-таки купил себе квартиру, хорошую и большую — на Чистых прудах, но крайне запущенную, ибо ранее в ней проживало четыре семьи. А вот на ремонт у него куражу не хватало. Все — потом, потом. Так и жил в тещиной квартире.
Развелись они через месяц после того, как он ушел. Ирина была так потрясена этим обстоятельством, что едва пришла в себя. Она, памятуя о том, что в давние советские времена суды всеми силами старались сохранить семью, была абсолютно уверена, что с первого раза их не разведут. И в суд шла просто с ним повидаться, поговорить, в надежде, что он одумается. Не тут-то было! Судья, посмотрев на них безразличными глазами, уточнил, будет ли заявлен встречный иск о разделе имущества. Ирина, вспыхнув, сказала:
